Джентльмены, господа офицеры, вы когда-нибудь серьезно задумывались о существовании на этой земле кавалерии, которая предпочитает сражаться на лесоскладе? Очевидная искренность этих замечаний поразила меня. Я размышлял об этом по дороге в отель, где присоединился к исследовательской экспедиции, которая, нырнув в лес, откопала там шурф каленой воды, обрамленный черным как смоль песком, тогда как почва вокруг сияла ослепительной белизной. Однако и чудеса надоедают, когда попадаются на глаза раз двадцать за день. Пестрая стрекоза пролетела над водоемом, закружилась на месте и упала в воду, даже не шелохнув блестящими крылышками. Водоем промолчал, послав навстречу горящему небу тонкие завитки пара. Я предпочитаю говорящие водоемы.
Там была одна девица (очень нарядная), которая словно сошла со страниц романа мистера Джеймса*. Ее сопровождали очаровательная мамаша и равный ей по очарованию папаша - джентльмен с осоловелыми глазами и вялым голосом. Сразу видать человека из мира финансов. Родители решили, что дочери необходимо развлечься. Они жили в Нью-Гэмпшире. Соответственно дочка поволокла родителей на Аляску, затем - в Йосемитскую долину* и теперь возвращалась домой через Йеллоустон, чтобы застать хвост летнего сезона в Саратоге. Раза два мы уже встречались в парке, и меня сильно изумили и позабавили ее похвалы по адресу местных чудес, не лишенные критики. Этот решительный ротик прочитал мне лекцию по американской литературе, рассказал о закулисной жизни вашингтонского общества, дал точную оценку работам Кейбла*, сравнив их с "Дядюшкой Римусом" Гэрриса*, и многому другому, что было очаровательно, но не имело никакого отношения к гейзерам.
Любая девушка-англичанка, наткнись она на извозившегося в извести пешехода без воротничка, с лицом, облупившимся на солнце, который появился неизвестно откуда и направлялся бог знает куда, посмотрела бы на него как на беспутного бродягу (мамаша стала бы нервничать, а папаша - размахивать зонтом). Совершенно иначе вели себя эти очаровательные люди из Нью-Гэмпшира. Они были достаточно любезны, чтобы обращаться со мной (звучит почти невероятно) как с человеческим существом, которое, возможно, заслуживает уважения и, по-видимому, не намеревается просить немедленной финансовой помощи. Папашу было приятно послушать, так как он говорил по существу. Крошка старалась изо всех сил на своем наречии, которое уже унаследовала от рождения и развила чтением, а мамаша, добродушно улыбаясь, держалась сзади.
Сравните их с молодым англичанином идиотской наружности, который в своих высоких воротничках околачивался там в сопровождении лакея. Он соизволил обратиться ко мне: "Приходится быть не слишком разборчивым кого только не встретишь в этих краях" - и надменно удалился, я полагаю, ежеминутно опасаясь, как бы не уронить собственное достоинство. Он был варваром (пользуюсь случаем сказать ему об этом), потому что вел себя в манере охотников за головами из Ассама, которые постоянно враждуют между собой.
Вы, наверно, догадываетесь, что эти нехитрые россказни представлены здесь для того, чтобы скрыть бессилие моего пера, пасующего перед великолепием гейзеров Верхнего бассейна. Я провел вечер в компании кавалеристов под сенью Гейзера Замок, сидя на поваленном стволе дерева. Я разглядывал кипевшую сорокафутовую главную башню баронского замка, и мои новые друзья пояснили, что, если он разразится первым, Гигантесса будет молчать и vice versa. Затем потекли рассказы, пока не взошла луна. Потом туристы, разбившие лагерь в лесу, накормили нас.
На следующее утро Том погнал свой возок дальше, обещая показать новые чудеса. Через несколько миль он подъехал к каким-то зарослям, в глубине которых, казалось, тонула целая армия. Я слышал предсмертные вздохи и всплески, но, когда пробрался сквозь кустарник, духи исчезли. Остались бассейны, полные розовой, черной и белой извести, густой, как засахарившийся мед. Каждые две минуты они, задыхаясь, постреливали кусочками извести. Зрелище было жуткое. Стоит ли удивляться, что индейцы избегали долину Йеллоустон! Гейзеры еще можно вынести, но грязь нестерпима. Престарелая леди из Чикаго подобрала кусочек извести, но через полчаса тот рассыпался в пыль и вытек сквозь пальцы. Всё майя - иллюзия, сами видите! Затем под колесами заскрипели кристаллики серы; был какой-то водопад кипятка; затем совершенно ровная парковая зона, на которую претендовали бобры. Каждую зиму они строят плотину и затопляют низины. Каждое лето правительство разрушает плотину. С полмили пашешь воду, утонув по ступицы колес. Ивовые ветви касаются коляски. Маленькие ручейки разбегаются вправо и влево. Главное русло речонки - это и есть дорога, подобная затопленному Боланскому перевалу*. Если попытаться прорваться в объезд, считайте, что вас нет на свете, и бобры используют вашу коляску при строительстве очередной дамбы.
Затем потянулись лесистые торфяники, заглушавшие стук колес, и два кавалериста, которые выполняли какое-то особое поручение, бесшумно выехали на дорогу позади нас. Один из них оказался тем парнем, который рассказывал о Подожми Хвосте, и мы весело поболтали. Лошади, выбиваясь из сил, тащились между деревьями, пока не выбрались к подножию холма, словно усыпанному агатами, и всем пришлось выйти из коляски, задыхаясь от разреженного воздуха. Каким пьянящим он был! Престарелая леди из Чикаго кудахтала, словно эмансипированная курица. Она суетилась на обочине дороги и откалывала кусочки скалы, складывая их в ридикюль. Она отправила меня на пятьдесят ярдов вниз по склону, чтобы подобрать осколки бутылки, так как настаивала, что это были агаты. "У меня дома есть несколько таких. Как они сверкают! Идите же достаньте их, молодой человек".
Мы карабкались вверх по тропе, которая с каждым шагом становилась все непроходимее, пока наконец, оставив всякое притворство, не превратилась в русло какого-то потока. Когда мы пошли по совсем уже голым камням, показалось небольшое сапфировое озеро (никогда не видел таких голубых сапфиров). Оно называлось озером Мэри. Это было на высоте восьми-девяти тысяч футов над уровнем моря. Затем последовали травянистые спуски, такие крутые, что наша коляска катилась в основном на двух колесах. Это продолжалось до тех пор, пока мы не скатились чуть ли не вниз головой к броду, затем поднялись на утес, снова понеслись вниз, снова нырнули и, совершенно истерзанные, остановились у Ларри, чтобы позавтракать и с часок отдохнуть. Только Ларри мог содержать палатку для устройства школьных пикников на голом склоне горы. Стоит ли напоминать о том, что он был ирландец? Его запасы находились в состоянии "самой малой воды", однако Ларри обернул нас в золотую оболочку таких увлекательных слов, что палатка с грубым столом-козлами стала дворцом, нехитрая пища - деликатесами "Дельмонико"*, а мы сами превратились в пристыженных просителей, пресмыкавшихся перед величественным, щедрым Ларри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114