это досталось ему в дар от многих поколений предков, проводивших жизнь в борьбе с морем. Он был ловок, умен и набит сведениями о таких вещах, о которых Джонни никогда не слыхивал. Конечно, без недостатков не обойдешься, но не столь уж они велики: нетерпеливость, склонность к преувеличениям и любовь к грубым шуткам, которая, впрочем, часто приносила неприятности ему самому.
К Джонни он относился покровительственно — почти по-отцовски, как сильный мужчина к более слабому. А может быть, его доброе сердце островитянина, имевшего четырех братьев, трех сестер и считавшего теток, дядей, кузенов, кузин, племянников и племянниц десятками, чувствовало внутреннее одиночество этого сироты, бежавшего с другого конца света.
С тех пор как Джонни одолел азбуку водолазного искусства, он начал приставать к Мику с просьбами взять его с собой за риф, чтобы испытать силы на глубине, где водятся крупные рыбы, и проверить, чему же он научился. Но Мик не спешил. Нетерпеливый в малом, он умел быть осторожным в большом. Он-то знал, что одно дело — нырять в маленьком, безопасном водоеме или даже в море — у самой пристани и совсем другое — пускаться в подводное плавание на настоящих глубинах. Там случаетс всякое из-за сильных течений, внезапных штормов, из-за коварного нападения акул. Даже для опытного водолаза море полно неожиданностей. Оно не щадит тех, кто допустил ошибку, и редко дает возможность ее исправить.
И все-таки благоприятный случай представился Джонни, правда, совсем не так, как он мечтал. Помогли Сузи и Спутник. Профессор Казан решил, что пришло время предоставить им свободу и заставить их добывать пищу самим. Он никогда не держал у себя дельфинов дольше года, по его мнению, это было бы несправедливо. Дельфины-животные общественные и должны жить среди себе подобных. Почти все выпущенные на волю ученики профессора держались поблизости от острова, их всегда можно было позвать с помощью подводного громкоговорителя. Профессор не сомневался, что Сузи и Спутник поведут себя так же.
Но случилось неожиданное: Сузи и Спутник вообще отказались покинуть бассейн. Когда ворота перед ними распахнулись, дельфины немного проплыли по каналу, ведущему к морю, но потом ринулись обратно, словно испугались, что им отрежут путь назад.
— Это потому, — с негодованием сказал Мик, — что они привыкли получать готовое, им просто лень самим ловить рыбу.
Тут, возможно, была доля истины, но не вся истина. Как только по приказу профессора Казана Джонни поплыл по каналу к морю, оба дельфина последовали за ним, ему даже не пришлось нажимать ни на одну клавишу коммуникатора.
Теперь никто больше не плавал в опустевшем бассейне, для которого профессор Казан готовил другое применение, хотя никто не подозревал об этом.
Каждый день, сразу же после утренних уроков в школе, Мик и Джонни спешили к рифу, чтобы встретиться с обоими дельфинами. Обычно они брали с собой акваплан Мика, он служил им плавучей базой, куда удобно было складывать снаряжение и пойманную рыбу.
Мик рассказал ужасную историю о том, как однажды он сидел на этом самом акваплане, а вокруг него рыскала тигровая акула и пыталась откусить кусок от тридцатифунтовой барракуды, которую он убил копьем и сдуру оставил в воде на привязи.
— Если хочешь долго прожить на Большом барьерном рифе, — сказал он,
— вытаскивай рыбу из моря сразу, как проткнешь ее. Австралийские акулы — самые подлые в мире, что ни год, они губят трех-четырех водолазов.
Чудесная перспектива! Джонни невольно стал подсчитывать, сколько времени понадобится акуле, чтобы прогрызть пять сантиметров пенистого фиброгласа, из которого сделан акваплан Мика, если она всерьез возьметс за дело…
Однако под эскортом Сузи и Спутника можно было не бояться акул. Джонни и Мику даже редко приходилось видеть их. То, что мальчиков неотступно сопровождали два дельфина, дарило чудесное ощущение безопасности. Такого никогда не мог испытать в открытом море ни один водолаз. Иногда к Сузи и Спутнику присоединялись Эйнар и Пегги, а как-то за ними увязалась целая стая — не меньше полусотни дельфинов. Не так уж это было удобно — толпа закрыла обзор, и Джонни с Миком почти ничего не видели вокруг. Джонни мог бы нажать на клавишу «уходите!», но боялс обидеть друзей.
Он достаточно поплавал в мелких водоемах на большой коралловой банке вокруг острова. Но спускаться в открытое море вдоль внешнего ската рифа было всякий раз страшновато. Иногда вода бывала такой прозрачной, что Джонни чудилось, будто он парит в воздухе, казалось, ничто не отделяет его от острозубых коралловых глыб, хотя до них оставалось не меньше десяти метров… Ему приходилось напоминать себе, что он не упадет — здесь это невозможно.
В некоторых местах большой риф, окаймлявший остров, уходил в глубину почти отвесной стеной кораллов. Необыкновенно увлекательно было скользить вдоль этого обрыва, спугивая великолепно окрашенных рыб, живущих в трещинах и углублениях. Джонни не раз пытался найти в справочниках института названия самых ярких из этих порхающих обитателей рифа, но натыкался чаще всего лишь на непроизносимую латинскую классификацию.
Кое-где со дна неожиданно вздымались, доходя почти до самой поверхности, остроконечные скалы. Мик называл их шестами. Иногда они напоминали Джонни зазубренные утесы Большого каньона у него на родине. Однако они не были созданием сил эрозии. Наоборот, они медленно росли на костяках бесчисленных, уже умерших кораллов. Живым был только тонкий слой, а под ним находилась известковая масса, достигавшая трех-шести метров в высоту и весившая много тонн. При плохой видимости — после шторма или ливня — вдруг, словно из тумана, возникали перед водолазом эти каменные чудовища.
Почти все они были изрыты пещерами, которые населяло множество обитателей. Не стоило соваться туда, если не знаешь, кто хозяин этого дома. Там могла сидеть угревидная мурена, непрерывно разевающая и захлопывающая свою отвратительную пасть. Или семейство дружелюбных, но отнюдь не безобидных рыб-скорпионов, иглы их топорщились, словно перья у рассерженного индюка, а наконечники игл были ядовиты.
В больших пещерах жила обычно американская треска или морской окунь. Некоторые из них были гораздо больше Джонни, но не могли нанести никакого вреда и сами испуганно шарахались в сторону при его приближении.
Вскоре Джонни научился различать породы рыб и узнал, где они водятся. Морские окуни никогда не уплывали далеко от своих отдельных квартир, и Джонни вскоре стал относиться к некоторым из них, как к близким друзьям. У одного покрытого шрамами ветерана в нижней губе торчал рыболовный крючок с обрывком лески. Несмотря на столь неудачный опыт общения с человечеством, эту рыбу нельзя было назвать недружелюбной
— она позволяла Джонни подплыть к себе так близко, что он мог погладить ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
К Джонни он относился покровительственно — почти по-отцовски, как сильный мужчина к более слабому. А может быть, его доброе сердце островитянина, имевшего четырех братьев, трех сестер и считавшего теток, дядей, кузенов, кузин, племянников и племянниц десятками, чувствовало внутреннее одиночество этого сироты, бежавшего с другого конца света.
С тех пор как Джонни одолел азбуку водолазного искусства, он начал приставать к Мику с просьбами взять его с собой за риф, чтобы испытать силы на глубине, где водятся крупные рыбы, и проверить, чему же он научился. Но Мик не спешил. Нетерпеливый в малом, он умел быть осторожным в большом. Он-то знал, что одно дело — нырять в маленьком, безопасном водоеме или даже в море — у самой пристани и совсем другое — пускаться в подводное плавание на настоящих глубинах. Там случаетс всякое из-за сильных течений, внезапных штормов, из-за коварного нападения акул. Даже для опытного водолаза море полно неожиданностей. Оно не щадит тех, кто допустил ошибку, и редко дает возможность ее исправить.
И все-таки благоприятный случай представился Джонни, правда, совсем не так, как он мечтал. Помогли Сузи и Спутник. Профессор Казан решил, что пришло время предоставить им свободу и заставить их добывать пищу самим. Он никогда не держал у себя дельфинов дольше года, по его мнению, это было бы несправедливо. Дельфины-животные общественные и должны жить среди себе подобных. Почти все выпущенные на волю ученики профессора держались поблизости от острова, их всегда можно было позвать с помощью подводного громкоговорителя. Профессор не сомневался, что Сузи и Спутник поведут себя так же.
Но случилось неожиданное: Сузи и Спутник вообще отказались покинуть бассейн. Когда ворота перед ними распахнулись, дельфины немного проплыли по каналу, ведущему к морю, но потом ринулись обратно, словно испугались, что им отрежут путь назад.
— Это потому, — с негодованием сказал Мик, — что они привыкли получать готовое, им просто лень самим ловить рыбу.
Тут, возможно, была доля истины, но не вся истина. Как только по приказу профессора Казана Джонни поплыл по каналу к морю, оба дельфина последовали за ним, ему даже не пришлось нажимать ни на одну клавишу коммуникатора.
Теперь никто больше не плавал в опустевшем бассейне, для которого профессор Казан готовил другое применение, хотя никто не подозревал об этом.
Каждый день, сразу же после утренних уроков в школе, Мик и Джонни спешили к рифу, чтобы встретиться с обоими дельфинами. Обычно они брали с собой акваплан Мика, он служил им плавучей базой, куда удобно было складывать снаряжение и пойманную рыбу.
Мик рассказал ужасную историю о том, как однажды он сидел на этом самом акваплане, а вокруг него рыскала тигровая акула и пыталась откусить кусок от тридцатифунтовой барракуды, которую он убил копьем и сдуру оставил в воде на привязи.
— Если хочешь долго прожить на Большом барьерном рифе, — сказал он,
— вытаскивай рыбу из моря сразу, как проткнешь ее. Австралийские акулы — самые подлые в мире, что ни год, они губят трех-четырех водолазов.
Чудесная перспектива! Джонни невольно стал подсчитывать, сколько времени понадобится акуле, чтобы прогрызть пять сантиметров пенистого фиброгласа, из которого сделан акваплан Мика, если она всерьез возьметс за дело…
Однако под эскортом Сузи и Спутника можно было не бояться акул. Джонни и Мику даже редко приходилось видеть их. То, что мальчиков неотступно сопровождали два дельфина, дарило чудесное ощущение безопасности. Такого никогда не мог испытать в открытом море ни один водолаз. Иногда к Сузи и Спутнику присоединялись Эйнар и Пегги, а как-то за ними увязалась целая стая — не меньше полусотни дельфинов. Не так уж это было удобно — толпа закрыла обзор, и Джонни с Миком почти ничего не видели вокруг. Джонни мог бы нажать на клавишу «уходите!», но боялс обидеть друзей.
Он достаточно поплавал в мелких водоемах на большой коралловой банке вокруг острова. Но спускаться в открытое море вдоль внешнего ската рифа было всякий раз страшновато. Иногда вода бывала такой прозрачной, что Джонни чудилось, будто он парит в воздухе, казалось, ничто не отделяет его от острозубых коралловых глыб, хотя до них оставалось не меньше десяти метров… Ему приходилось напоминать себе, что он не упадет — здесь это невозможно.
В некоторых местах большой риф, окаймлявший остров, уходил в глубину почти отвесной стеной кораллов. Необыкновенно увлекательно было скользить вдоль этого обрыва, спугивая великолепно окрашенных рыб, живущих в трещинах и углублениях. Джонни не раз пытался найти в справочниках института названия самых ярких из этих порхающих обитателей рифа, но натыкался чаще всего лишь на непроизносимую латинскую классификацию.
Кое-где со дна неожиданно вздымались, доходя почти до самой поверхности, остроконечные скалы. Мик называл их шестами. Иногда они напоминали Джонни зазубренные утесы Большого каньона у него на родине. Однако они не были созданием сил эрозии. Наоборот, они медленно росли на костяках бесчисленных, уже умерших кораллов. Живым был только тонкий слой, а под ним находилась известковая масса, достигавшая трех-шести метров в высоту и весившая много тонн. При плохой видимости — после шторма или ливня — вдруг, словно из тумана, возникали перед водолазом эти каменные чудовища.
Почти все они были изрыты пещерами, которые населяло множество обитателей. Не стоило соваться туда, если не знаешь, кто хозяин этого дома. Там могла сидеть угревидная мурена, непрерывно разевающая и захлопывающая свою отвратительную пасть. Или семейство дружелюбных, но отнюдь не безобидных рыб-скорпионов, иглы их топорщились, словно перья у рассерженного индюка, а наконечники игл были ядовиты.
В больших пещерах жила обычно американская треска или морской окунь. Некоторые из них были гораздо больше Джонни, но не могли нанести никакого вреда и сами испуганно шарахались в сторону при его приближении.
Вскоре Джонни научился различать породы рыб и узнал, где они водятся. Морские окуни никогда не уплывали далеко от своих отдельных квартир, и Джонни вскоре стал относиться к некоторым из них, как к близким друзьям. У одного покрытого шрамами ветерана в нижней губе торчал рыболовный крючок с обрывком лески. Несмотря на столь неудачный опыт общения с человечеством, эту рыбу нельзя было назвать недружелюбной
— она позволяла Джонни подплыть к себе так близко, что он мог погладить ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39