Десять всадников порывом ветра влетели в распахнутые ворота. Предводитель отряда спешился у крыльца. Ратибор и Карло замерли, глядя на растрепанную и покрытую пылью рыжую шевелюру. Глаза Редрика были воспалены от ветра и долгой скачки. Ведьмак, с головы до ног затянутый в черную кожу, покрытую серым бархатом дорожной пыли, резво взбежал по ступенькам на крыльцо. Лишь на пороге заметил Редрик неаполитанца и ловкача.
Уже подъезжая к городу, ведьмаки замерли. Вернее, вначале резко в сторону шарахнулись кони, и лишь потом Редрик заметил в дорожной пыли истерзанное тело. Щедро залили песочную шерсть потоки черной крови, и налипшая пыль окончательно спрятала от людского глаза тело оборотня. В двух шагах пройти можно — не заметишь!
Бока еще вздрагивали, с еле слышным хрипом вырывался воздух из рваных ран на груди. Сердце отчаянно гнало по жилам остатки крови. Желтые глаза замерли на лице склонившегося перед ним, и, узнав Редрика, по истерзанному телу прокатилась первая судорога трансформации. Очертания начали плыть, минута-другая — и вот уже истерзанный человек лежит в дорожной пыли перед ведьмаком.
Сорвав с ладони тонкую кожаную перчатку, Редрик склонился над раной, и первые капли синего пламени упали на заживо гниющую плоть. Губы умирающего шевельнулись, из черного провала рта прозвучал тихий хрип:
— Пить!
Один из ведьмаков поднес флягу к искусанным губам. Тонкая струйка воды влилась в пересохшее горло. Умирающий сделал жест рукой, показывая достаточно, и взгляд вновь остановился на Редрике, занявшемся страшными ранами.
— Поздно. Серебряная лихорадка. Третий день гнию. Самострелы…
Умирающий замер. Каждое слово стоило поистине сверхчеловеческих усилий, и Редрик смог лишь покачать головой в немом восхищении чужим мужеством. Отказавшись от облика волка, оборотень подверг себя стократ более сильной боли. Да и жить ему осталось считанные минуты, казалось, к чему причинять себе лишнюю боль? Но ведьмак знал: основной закон оборотней — умирай человеком!
Кое-кто из окруживших умирающего уже снял шапку, отдавая дань памяти ушедшему, когда из провала рта вновь послышался хрип, и с каждым толчком останавливающегося сердца вытекала струйка черной крови:
— Три дня пути до города… Они плывут… Почти пять десятков кораблей… Все в доспехах… у них есть талисман, способный подавить любую магию… я слышал, они называли его… реликвия. Меч дайте, — и, когда пальцы умирающего в последний раз сжали рукоять клинка, с губ сорвалась последняя просьба: — С мечом и от меча…
Коротким ударом Редрик прервал муки оборотня. На щеках ведьмаков, щедро присыпанных дорожной пылью, появились первые борозды соленой воды. С трудом сдерживая дрожь в голосе, рыжий ведьмак, закрывая глаза мертвецу, сказал своим спутникам:
— Ветви собирайте и готовьте тризну. Нужно достойно проводить павшего.
Он замер у распростертого тела, вглядываясь в лицо, с которого уже исчезла судорога боли, сейчас на лице оборотня читались лишь покой и гордость. Гордость за выполненный до конца долг. Ведьмак долго вглядывался, словно пытаясь найти ответ на разгадку или ведя неслышный разговор. Губы Редрика шевельнулись, словно пробуя на вкус последние слова:
— С мечом и от меча…
С клекотом взмыл в небо почтовый сокол, неся последние вести в Черный Лес. Рыжий ведьмак знал, что вряд ли долетит его весть, посланная с зачарованной птицей. Если умирающий оборотень ничего не напутал, то сейчас между ним и Черным Лесом находятся слуги «Белого Христа». А их реликвия уничтожит наложенные на птицу чары. Приходилось рассчитывать лишь на себя и небольшую опытную дружину, ушедшую походом против племени Крыс.
Редрик убрал прилипшую ко лбу прядь волос и молча смотрел, как на опушке леса начало плясать пламя погребального костра. Достойно прожил неведомый человек из клана степных оборотней. В недобрый час привела его судьба к месту стоянки врагов. И даже в смерти своей спас многие жизни от гибели под вражьими мечами. Молча стояли у костра дружинники, провожая ушедшего так, как положено воину. Не было слез на хмурых лицах, а когда кровь пролилась в костер, первая песня взлетела к небу, и казалось, что сами боги неподвижно смотрят на угасающие угли погребального костра…
Теперь, стоя на крыльце, рыжий ведьмак с усмешкой бросил ловкачу:
— Рад вас видеть, пошли в горницу, дело есть.
— Да ну, — весело изумился Винт, — наконец-то ты успел вовремя. Как всегда, все в последний момент. Кого теперь грабить нужно?..
Медленно опускалась на город синева сумерек. Луна выглянула и спряталась за облаками, словно испугавшись своего отблеска на рассеченном шрамами лице Луки Брагина. За пояс убийцы были заткнуты два коротких меча, складной самострел висел на бедре. Коротким рывком выдернув метательный нож из лежащего у его ног мертвеца, убийца вытер его о куртку с вышивкой, изображающей оскаленного тигра. После чего легко перешагнул через тело старшего в карауле у Восточных Ворот и растворился в кривых улочках. Двое других караульных лежали поодаль, и вокруг них уже темнели лужи крови. До поместья клана «Феникса» было рукой подать.
Не мудрствуя лукаво, Лука Братин свернул к ближайшей харчевне, где выпил чашку вина и приметил двоих подвыпивших «Фениксов». Ему пришлось обождать почти час, прежде чем один из них вышел во двор. Неизвестно, куда торопился подвыпивший ханец, мир вокруг него на мгновение вспыхнул отблеском ножа, вонзившегося под лопатку. Ладонь намертво запечатала рот. Лишь бледные звезды видели, как убийца натягивал на себя куртку с серебряным Фениксом на спине. Смотрели в небо раскосые глаза, и вновь выглянувшая из-за туч луна окутала обнаженное тело белым саваном своего света.
Расчет оказался верным, сонный страж, заметив человека в форме клана, лишь мяукнул спросонок что-то невразумительное. Коротко щелкнул складной самострел, и тяжелый болт прошил голову ханьца навылет. Лука перезарядил самострел и наставительно обратился к сидящему у стены мертвецу:
— Вот так, брат. Сиди и не мяукай.
Большой дом спал. Лишь дважды на его пути к покоям патриарха Луке попадались люди. Первый раз, весьма кстати, рядом оказался маленький коридорчик, ведущий прямо к пустой кухне. Тело расположилось там просто идеально. Да и крови из раны почти не натекло, вряд ли кто-то ночью заметит маленькую лужицу размером не более ладони.
Второй встречный оказался более крепким орешком, успевшим уклониться от метательного ножа, чтобы тихо умереть от арбалетного болта. Не любил Лука это новомодное словечко «арбалет», предпочитая новшествам и моде старое, исконно русское слово — самострел.
Болт намертво пригвоздил ханьца к стене, почти на половину длины наконечника уйдя в перегородку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Уже подъезжая к городу, ведьмаки замерли. Вернее, вначале резко в сторону шарахнулись кони, и лишь потом Редрик заметил в дорожной пыли истерзанное тело. Щедро залили песочную шерсть потоки черной крови, и налипшая пыль окончательно спрятала от людского глаза тело оборотня. В двух шагах пройти можно — не заметишь!
Бока еще вздрагивали, с еле слышным хрипом вырывался воздух из рваных ран на груди. Сердце отчаянно гнало по жилам остатки крови. Желтые глаза замерли на лице склонившегося перед ним, и, узнав Редрика, по истерзанному телу прокатилась первая судорога трансформации. Очертания начали плыть, минута-другая — и вот уже истерзанный человек лежит в дорожной пыли перед ведьмаком.
Сорвав с ладони тонкую кожаную перчатку, Редрик склонился над раной, и первые капли синего пламени упали на заживо гниющую плоть. Губы умирающего шевельнулись, из черного провала рта прозвучал тихий хрип:
— Пить!
Один из ведьмаков поднес флягу к искусанным губам. Тонкая струйка воды влилась в пересохшее горло. Умирающий сделал жест рукой, показывая достаточно, и взгляд вновь остановился на Редрике, занявшемся страшными ранами.
— Поздно. Серебряная лихорадка. Третий день гнию. Самострелы…
Умирающий замер. Каждое слово стоило поистине сверхчеловеческих усилий, и Редрик смог лишь покачать головой в немом восхищении чужим мужеством. Отказавшись от облика волка, оборотень подверг себя стократ более сильной боли. Да и жить ему осталось считанные минуты, казалось, к чему причинять себе лишнюю боль? Но ведьмак знал: основной закон оборотней — умирай человеком!
Кое-кто из окруживших умирающего уже снял шапку, отдавая дань памяти ушедшему, когда из провала рта вновь послышался хрип, и с каждым толчком останавливающегося сердца вытекала струйка черной крови:
— Три дня пути до города… Они плывут… Почти пять десятков кораблей… Все в доспехах… у них есть талисман, способный подавить любую магию… я слышал, они называли его… реликвия. Меч дайте, — и, когда пальцы умирающего в последний раз сжали рукоять клинка, с губ сорвалась последняя просьба: — С мечом и от меча…
Коротким ударом Редрик прервал муки оборотня. На щеках ведьмаков, щедро присыпанных дорожной пылью, появились первые борозды соленой воды. С трудом сдерживая дрожь в голосе, рыжий ведьмак, закрывая глаза мертвецу, сказал своим спутникам:
— Ветви собирайте и готовьте тризну. Нужно достойно проводить павшего.
Он замер у распростертого тела, вглядываясь в лицо, с которого уже исчезла судорога боли, сейчас на лице оборотня читались лишь покой и гордость. Гордость за выполненный до конца долг. Ведьмак долго вглядывался, словно пытаясь найти ответ на разгадку или ведя неслышный разговор. Губы Редрика шевельнулись, словно пробуя на вкус последние слова:
— С мечом и от меча…
С клекотом взмыл в небо почтовый сокол, неся последние вести в Черный Лес. Рыжий ведьмак знал, что вряд ли долетит его весть, посланная с зачарованной птицей. Если умирающий оборотень ничего не напутал, то сейчас между ним и Черным Лесом находятся слуги «Белого Христа». А их реликвия уничтожит наложенные на птицу чары. Приходилось рассчитывать лишь на себя и небольшую опытную дружину, ушедшую походом против племени Крыс.
Редрик убрал прилипшую ко лбу прядь волос и молча смотрел, как на опушке леса начало плясать пламя погребального костра. Достойно прожил неведомый человек из клана степных оборотней. В недобрый час привела его судьба к месту стоянки врагов. И даже в смерти своей спас многие жизни от гибели под вражьими мечами. Молча стояли у костра дружинники, провожая ушедшего так, как положено воину. Не было слез на хмурых лицах, а когда кровь пролилась в костер, первая песня взлетела к небу, и казалось, что сами боги неподвижно смотрят на угасающие угли погребального костра…
Теперь, стоя на крыльце, рыжий ведьмак с усмешкой бросил ловкачу:
— Рад вас видеть, пошли в горницу, дело есть.
— Да ну, — весело изумился Винт, — наконец-то ты успел вовремя. Как всегда, все в последний момент. Кого теперь грабить нужно?..
Медленно опускалась на город синева сумерек. Луна выглянула и спряталась за облаками, словно испугавшись своего отблеска на рассеченном шрамами лице Луки Брагина. За пояс убийцы были заткнуты два коротких меча, складной самострел висел на бедре. Коротким рывком выдернув метательный нож из лежащего у его ног мертвеца, убийца вытер его о куртку с вышивкой, изображающей оскаленного тигра. После чего легко перешагнул через тело старшего в карауле у Восточных Ворот и растворился в кривых улочках. Двое других караульных лежали поодаль, и вокруг них уже темнели лужи крови. До поместья клана «Феникса» было рукой подать.
Не мудрствуя лукаво, Лука Братин свернул к ближайшей харчевне, где выпил чашку вина и приметил двоих подвыпивших «Фениксов». Ему пришлось обождать почти час, прежде чем один из них вышел во двор. Неизвестно, куда торопился подвыпивший ханец, мир вокруг него на мгновение вспыхнул отблеском ножа, вонзившегося под лопатку. Ладонь намертво запечатала рот. Лишь бледные звезды видели, как убийца натягивал на себя куртку с серебряным Фениксом на спине. Смотрели в небо раскосые глаза, и вновь выглянувшая из-за туч луна окутала обнаженное тело белым саваном своего света.
Расчет оказался верным, сонный страж, заметив человека в форме клана, лишь мяукнул спросонок что-то невразумительное. Коротко щелкнул складной самострел, и тяжелый болт прошил голову ханьца навылет. Лука перезарядил самострел и наставительно обратился к сидящему у стены мертвецу:
— Вот так, брат. Сиди и не мяукай.
Большой дом спал. Лишь дважды на его пути к покоям патриарха Луке попадались люди. Первый раз, весьма кстати, рядом оказался маленький коридорчик, ведущий прямо к пустой кухне. Тело расположилось там просто идеально. Да и крови из раны почти не натекло, вряд ли кто-то ночью заметит маленькую лужицу размером не более ладони.
Второй встречный оказался более крепким орешком, успевшим уклониться от метательного ножа, чтобы тихо умереть от арбалетного болта. Не любил Лука это новомодное словечко «арбалет», предпочитая новшествам и моде старое, исконно русское слово — самострел.
Болт намертво пригвоздил ханьца к стене, почти на половину длины наконечника уйдя в перегородку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67