— Но как же быть, если за это самое ваше «устранение» карают во всех странах мира? — ехидно заметил Илья Аркадьевич своему более опытному собеседнику — одному из основателей их организации, самому могущест… Ой, простите!… информированному, после Петра Ивановича и Рафаила.
— Конечно, — ничуть не смутился Гавриил, — но не надо быть особо развитым, чтобы не знать, существует огромная область таких ситуаций, когда один человек убивает другого, оставаясь при этом безнаказанным. Солдат на войне, палач, приводящий в исполнение приговор суда, врач, допустивший трудно доказуемую ошибку… Сейчас, впрочем, нас интересует совсем другое. Как, будучи обыкновенным — здесь Илья Аркадьевич хмыкнул — членом общества, устранить такого же обыкновенного члена общества, и остаться при этом в стороне? Тем более речь идет о ликвидации угрозы нашему с вами благополучию вполне цивилизованными методами.
— Да, вот это вдвойне любопытно и актуально.
— Но, вы дрожите? А мне сказали, что нерешительность не относится к числу ваших пороков.
— Моя дрожь скорее нервного характера. Предвкушение чего-то нового. Собственно, я прервал вас. Извините.
— Ничего. Итак, вернемся к вопросу о безнаказанности. Это далеко не так сложно, как вы себе представляете. И легко осуществимо при выполнении хотя бы одного из следующих условий: во-первых, если смерть нашего подопечного признана естественной.
Илья Аркадьевич поймал себя на том, что слово «подопечный» как-то весьма ловко обходит всю неделикатность убийства, да и вообще, не «убийства», а «устранения». Привычку так выражаться Гавриил подхватил, несомненно, у самого Магистра.
— Во-вторых, если его смерть признана произошедшей в результате несчастного случая; в-третьих смерть будет признана насильственной, но от следствия надежно спрячут факты, изобличающие истинного убийцу, или следствию навязана версия, уводящая подозрения в другую сторону. На самом деле эти три условия совсем не так различны, как может показаться с первого взгляда; наоборот, для уверенного безнаказанного убийства необходимо организовать надежную защиту, состоящую из комбинации этих условий. То есть, смерть, на первый взгляд вполне естественная, при ближайшем рассмотрении оказывается следствием трагической случайности. Дотошный сыщик, не удовлетворившийся таким объяснением, с неизбежностью сделает вывод, что без козней злобных инопланетян здесь не обошлось…
— Все это теория. Нельзя ли как-нибудь более наглядно? — Илья Аркадьевич зевнул. — Вы… Гм, так спокойно обо всем этом рассуждаете…
— Называйте меня просто — Брат. Видите ли, наш сегодняшний подопечный не знаком с нами лично, хотя, возможно, уже слышал о нашем Братстве. Это дает мне возможность говорить о такой перспективе ликвидации отвлеченно, абстрактно.
— Так, почему бы не предложить ему присоединиться к нам? — недоумевал Розалихин.
— Боюсь, он не из тех смертных, кто способен трудиться в дружном коллективе соавторов… Да, не волнуйтесь! Никто его сейчас устранять не собирается. Вы в любом случае останетесь ни при чем. От вас требуется только психологический портрет, а наши аналитики создадут на компьютерах модель и просчитают все варианты. В первый раз их машины дали сбой именно из-за отсутствия сколько-нибудь достоверных данных о психологии. И нам было предложено запугать подопечного.
— И что?
— Пугать его начали раньше, чем послали приглашение. К тому же не учли специфику открытий нашего подопечного.
— Выходит, и у вас бывают случайности?
— Теперь их нет! — недовольно отрезал Гавриил.
— Ну, давайте вернемся к дознанию? — согласился Илья Аркадьевич.
— Хорошо. Есть следующая особенность — она сильнее благоприятствует безнаказанному убийству и заключается в том, что официальная причина смерти может быть только одна. Спрашивается, чего же тут благоприятного? Это станет ясно из дальнейшего. Однако уже сейчас стоит заметить, что таково уж свойство ущербной человеческой логики — считать, что у одного события есть только одна причина. В крайнем случае, человек с неохотой признает, что помимо основной причины есть и побочные. На самом же деле в жизни сплошь и рядом многие события обязаны своим возникновением действию множества факторов, убери хотя бы один из которых, и событие станет невозможным. И наш подопечный умудрился соблюсти гармонию этих факторов, но как — одному богу известно…
Итак, конкретные примеры. Ну, возьмем, скажем, отравление.
— Любимое средство Борджия и флорентийцев вообще… — подтвердил его собеседник.
— Во-во. Конечно, гораздо проще отравить человека, к которому имеешь доступ. Я для простоты делаю это допущение, хотя в принципе, можно построить алгоритм воздействия и на заведомо труднодоступную личность, такого, как наш подопечный. Но это уже тема отдельного разговора.
Что такое смерть от естественных причин? Прежде всего — то что под этим понимают, но также и те многочисленные случаи, когда по каким-то субъективным обстоятельствам убийство не фиксируется.
Так, копаться в отравленном пенсионере, если он только не очень важная шишка, никто специально не будет, даже если налицо откровенные признаки действия яда. Его просто спишут, как умершего от старости. Для страховки убийца можно воспользоваться каким-нибудь не слишком известным ядом, чтобы обречь на неудачу слабую попытку молодого энтузиаста в погонах что-нибудь обнаружить. Я ведь раньше в милиции работал. После института в УГРО приходят и думают, можно горы свернуть, а потом… Проще всего ввести человеку (если есть такая возможность) во сне в вену несколько кубических сантиметров воздуха — пустым шприцем. Вены несут кровь к сердцу, а оно совершенно не переносит воздуха в себе, сразу отказывают клапаны. Если бы этот способ не был так известен, он был бы весьма хорош; однако при смерти от мнимой сердечной недостаточности такого молодого человека, каким является наш Игорь, вполне достаточно провести вскрытие его сердца под водой, чтобы обнаружить несколько предательских пузырьков. Он и в руки не дастся так легко…
Достаточно просто также отравить человека, заведомо страдающего некоторой болезнью (о чем всем должно быть хорошо известно). Так, для сердечника надо подбирать яд, действующий на сердце, для астматика — блокирующий дыхание, для алкоголика — разрушающий печень. Мало того, что смерть такого больного не привлечет к себе подозрений из-за необычных симптомов, так еще можно будет обойтись весьма малым количеством яда, ибо надо разрушать уже частично разрушенное. Ну, а чем меньше яда, тем труднее его обнаружить в организме. Хотя вряд ли кому придет в голову идея что-то искать…
— Предположим, что наш подопечный ничем таким не страдает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88