Он имел право сойти вниз и отпереть дверь камеры только в двух случаях…
— Первый случай, разумеется, — это шум в камере. А второй?
— Если слуга принес еду для пленника.
— Еду… — задумчиво протянул Данила. И покосился на плошку в углу.
— Кто приносит еду и как часто? — быстро спросил он.
— Пищу приносит служанка, славянская невеста одного из моих катафрактов, — ответил князь. — Очень милая девушка. Я повелел кормить пленника на рассвете, в полдень и на закате.
— Следовательно, последний раз пищу приносили рано утром. Около пяти часов назад. Гм. Как я вижу, горбун к ней и не притронулся. — Наследник задумчиво почесал спину под рубахой. — Пять часов назад служанка спускалась сюда в сопровождении Сергиоса — и все было в порядке?
— Да. Еще час назад мне доносили, что катафракт Сергиос жив, здоров и бодро отзывается патрульным сторожам из-за запертой двери.
Зверко стоял молча, в упор глядя на плошку. Князь Лисей еще раз прошелся из угла в угол, хрустнул пальцами и тряхнул головой, будто собираясь с мыслями.
— Еще час назад Сергиос был жив, — пробормотал он. — Стало быть, побег Плескуна произошел совсем недавно, в течение последнего часа. Ясно, что девушка, приносившая еду за четыре часа до побега, здесь ни при чем.
Князь достал платок и вытер повлажневшее лицо.
— Предлагаю версию. Итак, пять часов назад пленнику приносят завтрак. Однако Кожан склонен еще немного подремать и потому решает пока не развязывать колдуну рот для завтрака.
— Угу. Это похоже на Кожана, — невесело улыбнулся Зверко.
— Кожан дремлет еще часа четыре, а связанный Плескун сидит на цепи, не в силах дотянуться до плошки с остывающей едой. Все это время невредимый Сергиос бодро отвечает на оклики часовых из-за запертой двери. Наконец, примерно час тому назад, Кожан, выспавшись, решает все-таки развязать горбуну рот, чтобы тот мог позавтракать. Вместо трапезы горбун начинает…
— Провоцировать Кожана!
— Точно. У него ведь открыт рот! Предположим, Плескуну это удается. Разозленный Кожан бросается на Плескуна и начинает избивать его. Заслышав шум, сверху спускается Сергиос Псуми. Он отпирает дверь и видит страшную картину: Кожан пытается задушить драгоценного пленника. Сергиосу приходит в голову мысль, что Кожан сознательно пытается устранить плененного «языка». Катафракт решает нейтрализовать Кожана, чтобы впоследствии прояснить свои подозрения. Так начинается схватка между охранниками…
— Да. Бредятина полная, — хмыкнул Зверко. — Два здоровых мужика, будучи прекрасно осведомлены о подлых способностях гнома, позволяют так легко себя провести! Как Плескун сумел так раззадорить Кожанушку? Вспомни, ведь это был совершенно отмороженный парень, глыба-человечище… И все-таки Плескун замутил ему мозги?
Лисей внимательно посмотрел на наследника:
— Плескун — очень сильный гипнотизер. Он мог сладить даже с Берубоем…
— Жаль Кожана, — негромко молвил Зверко. — Какой боец был… Камень. Невелик ростом, зато в жилах — железо. И как его убили одним ударом, не пойму… Запросто, как барана закололи…
— Да и Сергиос мой — тоже не хлюпик был, — заметил князь Лисей. — Посмотри: рост почти два метра, под Медовой дрался как лев… А убили с одного удара. Он даже не прикрылся, не оказал сопротивления! Будто спал…
Зверко склонился над телом.
— Странно, — сказал через минуту негнущимся голосом. — У него удивленные глаза.
Князь Лисей не стал смотреть, отвернулся.
— И еще одна странность, — пробормотал Зверко. — Почему Сергиос лежит головой к порогу? А ноги его на две ступеньки ниже головы! Такое впечатление, будто он…
— Скатился по лестнице? — вздрогнул князь.
— Именно. Его ударили не здесь! Не возле порога. Его ударили наверху лестницы!
— Ну конечно! — Лисей всплеснул руками. — Мы с тобой полные идиоты: забыли про плащ! Плащ Сергиоса! Плащ с пятнами крови! Помнишь, он лежал наверху, на середине лестницы!
— Плащ, белый плащ… греческий плащ с вышивкой… — быстро прошептал Зверко, тиская пальцами гудящие виски. — Стоп! У твоего Сергиоса не было плаща. Сегодня утром, когда мы ходили на первый допрос, я запомнил рваную прореху. Да, точно. Доспех на спине Сергиоса был рассечен, будто от удара саблей! Я еще подумал, что если бы удар пришелся чуть выше, в плечо… Короче, не было у него плаща.
— Значит, плащ — чужой? — воскликнул князь Лисей.
— Ну да, — ухмыльнулся Зверко.
— Здесь кто-то был! Кто-то четвертый! Кроме Плескуна и двух охранников! — задыхаясь, прошептал князь. — Срочно созвать всех и узнать, чей плащ! Господи! Кто-то из моих греков?
— Видимо, так. У тебя в дружине — предатель.
— Вовсе не обязательно! — жарко возразил Вещий Лисей, поспешно разглядывая плащ при слабом огне лучины. — Этим плащом мог завладеть любой славянин. Его могли снять с мертвого тела на поле брани… Самый обычный плащ, боевой, поношенный, с банальными украшениями… Орнамент ничуть не примечателен… Впрочем, я могу созвать катафрактов и выяснить…
— Не надо ничего выяснять, — вдруг глухо сказал наследник. Голос его не дрогнул, но глаза остановились, в упор глядя на белую ткань в руках князя, на красивый серебристый узор, на огненных львов, на лилии и виноградные лозы… На ржаво-коричневое пятно, похожее на крошечную кривую пятерню с длинными когтями… — И созывать никого не надо. Это плащ твоего десятника Неро.
* * *
Очень скоро, минут через пять, быстрые шаги Доримедонта Неро загремели вниз по подземной лестнице.
— Я начинаю подозревать, что Неро чем-то не угодил тебе, Данила… — поспешно, без улыбки прошептал князь Лисей. — Так настойчиво подводишь его под монастырь… Можно подумать, твоя феноменальная память позволила запомнить вышивку на всех плащах греческой дружины… И сейчас — вот по этому львенку — ты узнал плащ Неро?
— Я увидел не львенка, — устало и как-то грустно сказал Зверко. — Этих львов — целая стая на плаще любого греческого вояки. Видишь ли, князь Алеша… Я заметил рыжее пятно на плаще. Помнишь — когда факел дрогнул в руке Неро, горящей смолой плеснуло на плащ? Во время допроса… точнее, в тот момент, когда погиб Берубой…
— Пятно? Не припомню…
— Я отвечаю за свою память, — резко сказал наследник.
— Может быть. Я, впрочем, уверен: Неро здесь ни при чем. Пожалуй, я сам допрошу его. Паренек страшно гордый. Нельзя оскорбить его таким страшным подозрением…
Слова еще звучали под сводами каменной пещеры, когда на пороге появился молодой десятник Неро.
Он уже увидел — трупы возле порога… Замер, сутулясь под низкой притолокой и не решаясь перешагнуть через тело убитого Сергиоса. Медленно поднял голову. В полумраке не разглядеть лица — только видно, как прекрасный легкий доспех слегка заискрился в отсветах лучины, заиграл оранжевыми искорками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— Первый случай, разумеется, — это шум в камере. А второй?
— Если слуга принес еду для пленника.
— Еду… — задумчиво протянул Данила. И покосился на плошку в углу.
— Кто приносит еду и как часто? — быстро спросил он.
— Пищу приносит служанка, славянская невеста одного из моих катафрактов, — ответил князь. — Очень милая девушка. Я повелел кормить пленника на рассвете, в полдень и на закате.
— Следовательно, последний раз пищу приносили рано утром. Около пяти часов назад. Гм. Как я вижу, горбун к ней и не притронулся. — Наследник задумчиво почесал спину под рубахой. — Пять часов назад служанка спускалась сюда в сопровождении Сергиоса — и все было в порядке?
— Да. Еще час назад мне доносили, что катафракт Сергиос жив, здоров и бодро отзывается патрульным сторожам из-за запертой двери.
Зверко стоял молча, в упор глядя на плошку. Князь Лисей еще раз прошелся из угла в угол, хрустнул пальцами и тряхнул головой, будто собираясь с мыслями.
— Еще час назад Сергиос был жив, — пробормотал он. — Стало быть, побег Плескуна произошел совсем недавно, в течение последнего часа. Ясно, что девушка, приносившая еду за четыре часа до побега, здесь ни при чем.
Князь достал платок и вытер повлажневшее лицо.
— Предлагаю версию. Итак, пять часов назад пленнику приносят завтрак. Однако Кожан склонен еще немного подремать и потому решает пока не развязывать колдуну рот для завтрака.
— Угу. Это похоже на Кожана, — невесело улыбнулся Зверко.
— Кожан дремлет еще часа четыре, а связанный Плескун сидит на цепи, не в силах дотянуться до плошки с остывающей едой. Все это время невредимый Сергиос бодро отвечает на оклики часовых из-за запертой двери. Наконец, примерно час тому назад, Кожан, выспавшись, решает все-таки развязать горбуну рот, чтобы тот мог позавтракать. Вместо трапезы горбун начинает…
— Провоцировать Кожана!
— Точно. У него ведь открыт рот! Предположим, Плескуну это удается. Разозленный Кожан бросается на Плескуна и начинает избивать его. Заслышав шум, сверху спускается Сергиос Псуми. Он отпирает дверь и видит страшную картину: Кожан пытается задушить драгоценного пленника. Сергиосу приходит в голову мысль, что Кожан сознательно пытается устранить плененного «языка». Катафракт решает нейтрализовать Кожана, чтобы впоследствии прояснить свои подозрения. Так начинается схватка между охранниками…
— Да. Бредятина полная, — хмыкнул Зверко. — Два здоровых мужика, будучи прекрасно осведомлены о подлых способностях гнома, позволяют так легко себя провести! Как Плескун сумел так раззадорить Кожанушку? Вспомни, ведь это был совершенно отмороженный парень, глыба-человечище… И все-таки Плескун замутил ему мозги?
Лисей внимательно посмотрел на наследника:
— Плескун — очень сильный гипнотизер. Он мог сладить даже с Берубоем…
— Жаль Кожана, — негромко молвил Зверко. — Какой боец был… Камень. Невелик ростом, зато в жилах — железо. И как его убили одним ударом, не пойму… Запросто, как барана закололи…
— Да и Сергиос мой — тоже не хлюпик был, — заметил князь Лисей. — Посмотри: рост почти два метра, под Медовой дрался как лев… А убили с одного удара. Он даже не прикрылся, не оказал сопротивления! Будто спал…
Зверко склонился над телом.
— Странно, — сказал через минуту негнущимся голосом. — У него удивленные глаза.
Князь Лисей не стал смотреть, отвернулся.
— И еще одна странность, — пробормотал Зверко. — Почему Сергиос лежит головой к порогу? А ноги его на две ступеньки ниже головы! Такое впечатление, будто он…
— Скатился по лестнице? — вздрогнул князь.
— Именно. Его ударили не здесь! Не возле порога. Его ударили наверху лестницы!
— Ну конечно! — Лисей всплеснул руками. — Мы с тобой полные идиоты: забыли про плащ! Плащ Сергиоса! Плащ с пятнами крови! Помнишь, он лежал наверху, на середине лестницы!
— Плащ, белый плащ… греческий плащ с вышивкой… — быстро прошептал Зверко, тиская пальцами гудящие виски. — Стоп! У твоего Сергиоса не было плаща. Сегодня утром, когда мы ходили на первый допрос, я запомнил рваную прореху. Да, точно. Доспех на спине Сергиоса был рассечен, будто от удара саблей! Я еще подумал, что если бы удар пришелся чуть выше, в плечо… Короче, не было у него плаща.
— Значит, плащ — чужой? — воскликнул князь Лисей.
— Ну да, — ухмыльнулся Зверко.
— Здесь кто-то был! Кто-то четвертый! Кроме Плескуна и двух охранников! — задыхаясь, прошептал князь. — Срочно созвать всех и узнать, чей плащ! Господи! Кто-то из моих греков?
— Видимо, так. У тебя в дружине — предатель.
— Вовсе не обязательно! — жарко возразил Вещий Лисей, поспешно разглядывая плащ при слабом огне лучины. — Этим плащом мог завладеть любой славянин. Его могли снять с мертвого тела на поле брани… Самый обычный плащ, боевой, поношенный, с банальными украшениями… Орнамент ничуть не примечателен… Впрочем, я могу созвать катафрактов и выяснить…
— Не надо ничего выяснять, — вдруг глухо сказал наследник. Голос его не дрогнул, но глаза остановились, в упор глядя на белую ткань в руках князя, на красивый серебристый узор, на огненных львов, на лилии и виноградные лозы… На ржаво-коричневое пятно, похожее на крошечную кривую пятерню с длинными когтями… — И созывать никого не надо. Это плащ твоего десятника Неро.
* * *
Очень скоро, минут через пять, быстрые шаги Доримедонта Неро загремели вниз по подземной лестнице.
— Я начинаю подозревать, что Неро чем-то не угодил тебе, Данила… — поспешно, без улыбки прошептал князь Лисей. — Так настойчиво подводишь его под монастырь… Можно подумать, твоя феноменальная память позволила запомнить вышивку на всех плащах греческой дружины… И сейчас — вот по этому львенку — ты узнал плащ Неро?
— Я увидел не львенка, — устало и как-то грустно сказал Зверко. — Этих львов — целая стая на плаще любого греческого вояки. Видишь ли, князь Алеша… Я заметил рыжее пятно на плаще. Помнишь — когда факел дрогнул в руке Неро, горящей смолой плеснуло на плащ? Во время допроса… точнее, в тот момент, когда погиб Берубой…
— Пятно? Не припомню…
— Я отвечаю за свою память, — резко сказал наследник.
— Может быть. Я, впрочем, уверен: Неро здесь ни при чем. Пожалуй, я сам допрошу его. Паренек страшно гордый. Нельзя оскорбить его таким страшным подозрением…
Слова еще звучали под сводами каменной пещеры, когда на пороге появился молодой десятник Неро.
Он уже увидел — трупы возле порога… Замер, сутулясь под низкой притолокой и не решаясь перешагнуть через тело убитого Сергиоса. Медленно поднял голову. В полумраке не разглядеть лица — только видно, как прекрасный легкий доспех слегка заискрился в отсветах лучины, заиграл оранжевыми искорками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107