— Ты слишком резко наклонился вперед, вот доска и поехала. Ты не устал? Ты катаешься уже больше часа.
— Дай-ка я попробую еще разок, чтобы понять, овладел я техникой или нет. — Я посмотрел в чистую воду. До дна было футов шесть. Коралл казался коричневым и живым — ничего общего с теми яркими чистыми кораллами, которые можно встретить в магазинах. Я сказал: — Надеюсь, тут нет акул. А то в Калифорнии они бывают — по крайней мере, я читал в газетах.
— Время от времени появляются сообщения, что кто-то видел акулу. Обычно это истеричные туристки.
— Я знаю этих истеричных туристок с откушенными руками и ногами. Вот до чего доводит их страсть к преувеличениям.
Джилл расхохоталась, и мы стали поджидать большую волну, тихо покачиваясь на мелких, так далеко от берега, что, казалось, мы были посреди Тихого океана.
Я никогда не заплывал так далеко от берега — я имею в виду, сам, без лодки, но теперь я исполнился уверенности в себе и своей доске. Мне пришло в голову, что в последние месяцы я немало поплавал в разных частях света с разными спутницами, многих из которых уже нет в живых. Думать об этом было грустно, и я попытался выбросить печальные мысли из головы.
Уже взошло солнце, и вода сразу показалась теплее и приятнее. Пляж стал наполняться купальщиками. Парочка лодок отчалила от берега. Лодки направились в открытое море. Затем обе поймали волну, и их понесло в нашу сторону. Одна неудачно повернулась боком и опрокинулась, но ее пассажиры — двое подростков — легко вернули ее в нормальное положение и, весело хохоча, стали карабкаться в нее.
Я развернул доску, надеясь поймать ту же самую волну, но, не доходя до нас, она выдохлась, и мы потеряли к ней интерес. Подпрыгивая на волнах, мимо пролетел лыжник, которого тащил на тросе глиссер с огромным подвесным мотором. Мне показалось совершенно излишним привлекать такие мощности, чтобы тебя носило по океану, когда можно и так кататься на волнах.
— Мэтт! — услышал я голос Джилл.
— Да?
— Ты действительно так думаешь?
— О чем?
— О том, что ты там ляпнул в Вашингтоне. Насчет нас и Азии...
Некоторое время я смотрел на нее не без раздражения. Она ехала верхом на своей красной доске, как на лошади, видно, чувствуя себя так же уютно, как ковбой в седле. Ее светлые пряди прилипли к спине, а ее стройное, почти совсем нагое тело манило своей загорелой влажностью. Меня раздражало, что ее слова нарушили то приятное утреннее состояние, в которое я успел погрузиться. Я даже испытал искушение немного подыграть ей, чтобы сохранить наши приятные отношения, но я не стал рисковать: это могло бы только вызвать лишние подозрения.
— Жаль, очень жаль, детка, — сказал я сурово. — Мы вполне могли бы неплохо провести время, даже при исполнении обязанностей. Может, рано или поздно жизнь научит тебя не торопиться. Увидимся на берегу.
Я улегся на доску и двинулся к берегу. Она окликнула меня, но я продолжал грести. Вскоре я услышал всплески от ее гребков, и красная доска стала обгонять меня. Да, она неплохо умела управлять этой штуковиной.
— Мэтт! — крикнула она, оказавшись рядом. — Погоди... Я не хотела...
Я перестал грести. Мы дрейфовали к берегу, замедляя ход.
— У тебя, небось, встроен где-то в этой бальзе магнитофон, — мрачно предположил я.
— Это не бальза, а полиуретан, — поправила она. — А магнитофона там нет.
— Так или иначе, отчет может получиться неплохой. После настойчивых расспросов объект был вынужден признать, что действительно высказывал приписываемые ему суждения политического характера. Он заявил... кавычки... — Я покачал головой. — Киса, неужели, по-твоему, я настолько глуп, чтобы два раза так ошибаться? Ладно, один раз я дал маху. Дал легкомысленный ответ на то, что мне показалось легкомысленным вопросом. Не исключено, что тогда я был слишком пьян, чтобы вовремя понять, что к чему. Но теперь-то я трезв как стеклышко и сильно поумнел насчет неосмотрительных заявлений. Отныне всякий, кто желает действительно выяснить, что я думаю по тому или иному политическому вопросу, должен будет сделать это с помощью пентотала или скополамина, причем в больших дозах. Ну, что: я ясно выразился?
— Мэтт!
— Что же касается лично тебя, киса, — перебил я ее, — то я понимаю: тебе поручено приглядывать за мной, и по возможности пролезть ко мне в доверие. Я не имел против тебя ничего такого. Напротив, вчера я даже дал тебе шанс. Я бы мог сделать так, чтобы ты опростоволосилась полностью, а не наполовину. Что же я получаю взамен? Маленькая провокаторша из кожи вон лез чтобы заставить меня опять ляпнуть что-нибудь компрометирующее...
— Ты ошибаешься, — сказала Джилл, облизывая губы. — Я спросила потому, что... просто хотела знать. Потому что я сама думаю точно так же, как и ты...
— Ну, какая прелесть! — я бросил на нее ледяной взгляд. — Значит, мы родственные души? В политическом отношении? Милая, этот трюк так же стар, как и фокус “помогите-мне-пожалуйста-снять-платье”, прием, которым ты пыталась одолеть меня вчера. Лучше посоветуй Монаху нанять нового сценариста. А то этот сценарий протух. — Я ударил по воде руками, как веслами. — Пока, Джилл. Спасибо за урок. Ты неплохой агент — по обучению серфингу.
— Мэтт, подожди! — воскликнула она. — Я хотела тебе сказать о птицах... О морских птицах... Ну что ж, наконец-то она отважилась...
Глава 8
Я развернул доску — а это на самом деле не так легко, как кажется, потому как у нее есть нечто вроде хвоста, чтобы двигаться прямо. Но я все-таки развернулся и стал грести назад, к Джилл, сидевшей верхом на своей доске и с неудовольствием поглядывавшей на меня.
— Черт бы тебя побрал, — буркнула она. — Я вовсе не хотела...
— Хотела — не хотела — какое дело! — фыркнул я. — Лучше немного поверни голову, когда говоришь. А то за нами явно следят с берега. Если просто в бинокль, не страшно, но если в телескоп, то можно догадаться, о чем мы говорим, по губам даже с такого расстояния. Ты уверена, что доски чистые, без фокусов?
— Ну да. Я проверяла. Я же знала, что, может, придется раскрыться.
— Раскрывайся.
— На островах мало морских птиц, — сухо произнесла Джилл.
— Это так, зато всех прочих хоть отбавляй. Она вздохнула и сказала:
— Я не хотела так рано раскрываться. Чем больше разговоров, тем больше риска. Почему ты был такой противный — и вчера, и сегодня? Ты же знал, что рано или поздно с тобой кто-то попытается установить контакт. Ты мог предположить, что это буду я. Между прочим, я ухватилась за задание обеими руками. Мне хотелось как можно скорее установить с тобой связь. Но ты из кожи вон лез, чтобы этому помешать. Но почему?
— Среди прочего, заставить тебя решиться пойти на контакт, если ты за нас, — грубо отозвался я. — Или избавиться от тебя, если это не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50