Установить более или менее точные правила для художественной К., как пытались делать это некоторые эстетики в пору господства академического классицизма, невозможно, потому что наше представление об изящном совершенно относительно и изменяется, смотря по времени, месту, народности и распространенным в обществе убеждениям и вкусам. Можно указать по этой части лишь на некоторые общие требования, вытекающие не из каких-либо теоретических положений, но из рассмотрения произведений искусства, всесветно признаваемых высокими, образцовыми. И здесь, как во всех других областях, подобные произведения не составляют продукта правил, но дают указания на них. Во-первых, в К. не должно быть ничего ни недостающего, ни излишнего; необходимо, чтобы каждая ее часть имела право на свое место в ней, ввиду существования прочих частей, чтобы все части согласовались между собой, были подчинены одной, главной, и содействовали, каждая по-своему, ее первенствующему значению. Не надо, чтобы второстепенное, своим обилием и видной ролью, затмевало существенное: избыток аксессуаров и деталей, которыми современные художники иногда любят загромождать свои создания, столь же вредит К., как и отсутствие в ней частностей, помогающих ясному разумению ее содержания. Во-вторых, художник, особенно скульптор или живописец, должен помнить, что материал для его творчества заключается единственно в природе и что, поэтому, заимствуя из нее формы и образы, он обязан не прибавлять к ним ничего от себя, ничего измышленного, ненаблюдаемого в действительности. Все, что дозволительно для него при воспроизведении этих форм и образов, и не только дозволительно, но даже, в некоторых случаях, требуется как необходимое условие, это – устранение случайных черт, без которых не обходится ничто в природе, и которые, однако, способны заслонять собой существенные, характерные черты предмета. Тем менее рационально будет, со стороны художника, если он, для передачи своих идей, станет изобретать совершенно произвольные, фантастические образы: они явились бы в его произведении символами, непонятными или малопонятными для зрителя, требующими от него напряжения ума, а недействующими прямо на его чувство и, следовательно, охлаждающими впечатление, производимое К. Когда же, по условиям задачи, приходится поневоле прибегать к символике и аллегории, или пускаться в области сверхъестественного, то и тогда надо сколь возможно более держаться действительности, допуская отступления от нее лишь в комбинации целых образов, но отнюдь не в них самих или в их частях. Так, напр., в религиозной живописи, неземные существа могут быть представляемы восседающими на облаках, окрыленными, парящими в воздухе, но фигуры их должны иметь человеческий облик и не поражать своими уклонениями от того, что мы видим в природе. Далее, не следует забывать, что каждая отрасль искусства имеет свою область и свои границы, за которые нельзя переступать безнаказанно, что у каждой отрасли есть средства для выполнения известного рода задач, а для выполнения других – не существует. То, что легко поддается поэзии и музыке, порою вполне недоступно для скульптуры и живописи, и наоборот. Самому искусному живописцу не передать, напр., мелодии соловьиного пения или звуков морского прибоя, как самому талантливому музыканту не передать игры солнечных лучей на ярких лепестках розы или красоты форм молодой стройной женщины. Вторгаться в чужую область, равно как делать предметом воплощения в своей К. слишком отвлеченные, туманные идеи, художнику, который посвятил себя начертательному искусству, воспрещается под страхом полнейшей неудачи. Несоблюдение этого правила неминуемо приведет его, как ни был бы он искусен и умен, к созданию, быть может, глубокомысленной, но холодной, неудобопонятной, а иногда и крайне странной К., вроде, напр., фресок Шинкеля и Корнелиуса под портиком старого музея в Берлине, или большинства картин Вирца, в музее его имени, в Брюсселе. Наконец, достоинство К. зависит, главным образом, от степени талантливости художника – от силы его фантазии, его вдумчивости, строгого отношения к самому себе, знания меры, артистического чутья, – словом, от врожденных способностей, не приобретаемых опытом, хотя и изощряющихся, благодаря ему. Обладание техническими приемами тут почти не при чем, и К. может быть превосходной, будучи выполнена в отношении этих приемов далеко не мастерски.
А. С – в.
Компост
Компост – так называется удобрение, приготовляемое из смеси самых разнообразных веществ растительного, животного и минерального происхождения. Во всяком хозяйстве, время от времени, накопляются разные отбросы, которые сильно грязнят усадьбы, деревни, села и даже города. На базарах по целым дням стоят привязанные к телегам лошади: кал и рассоренный животными корм нетрудно подбирать и обращать в удобрение. В иных странах даже в деревнях метут дороги и собирают с них пыль и грязь, но у нас только в столицах и больших городах обращают внимание на уличные нечистоты, но и то не с утилитарной целью. Деревни же наши в сырое время года бывают большей частью непроходимы, а в сухое, от ссохшейся грязи, полны пыли. Годами накопленная грязь может и не просыхать и обращаться, таким образом, в очаг постоянного гниения и заражать атмосферу миазмами; между тем, те же нечистоты, обращенные в К., могли бы быть хорошим источником удобрения. Проф. тарандской (в Саксонии) академии Штекгардт назвал компостную кучу удобрительной сберегательной кассой (Dungersparrkasse). Компостные кучи составляются большей частью из никуда не годных материалов, но из них, мало по малу, без особо больших хлопот вырабатывается богатый запас удобрительного вещества. Сберегательные кассы доступны для каждого: в них принимаются не одни рубли, но и копейки. Составление компостных куч также возможно для каждого, даже самого бедного хозяина, для которого невозможно накопление в большом количестве навоза, а тем более покупка дорогих удобрений. Тем не менее, компосты очень мало распространены не только у нас, но и в других государствах, а по словам проф. Гейдена, где они и распространены, приготовляются, большей частью, не как следует. (Мнение Гейдена относительно малой распространенности компостов следует несколько ограничить. В Германии навоз не хранят, как у нас, под скотом, а выбрасывают и складывают в гноевни, которые могут быть рассматриваемы, как тоже своего рода компостные кучи, так как в них иногда поступают разные отбросы. Было время, когда в Англии и в Германии предлагали обращать в К. даже самый навоз. Другое дело в Poccии, где навоз накопляется и остается до вывозки в хлевах.). В К., как сказано, идут самые разнородные материалы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315