— Прогуляйся до сторожки, — посоветовал чародей палачу.
— Я только царю-батюшке подчиняюсь. — Мастер клещей и костедробилок гордо выпятил грудь.
— Считаю до трех, — предупредил Софон. — Раз… на счет три превращу в крысу… два… три.
Последней цифры палач не услышал, его уже не было в помещении.
— Может, ты объяснишь мне, что я здесь делаю? — попросил я гостя, пытаясь переварить нахлынувшие воспоминания.
— А со мной даже не поздороваешься? — сбрасывая с головы капюшон, поинтересовалась ведьма.
— Привет, Кэт!
Она кинулась ко мне и расцеловала.
Софон тем временем ослабил веревочные петли и освободил мои руки. А затем и ноги.
Пожав молодому чародею руку, я повторил свой вопрос:
— Так скажет кто-нибудь мне, что я делаю в этом подозрительном подвале?
— Когда я увидел, как вы сцепились, — начал повествование чародей, — у меня все внутри похолодело. Но у Чуда-Юда такой магический щит, что мои заклинания отлетали, словно вишневые косточки от доспехов дружинника. А потом он пустил в ход клыки, и вы рухнули с коней. Я и предположить не мог, что можно таким способом пробить его защиту. Принято, сражаясь с любым из чудищ-юдищ, следовать установленным канонам: умерщвлять посредством поочередного отсечения голов, предварительно отрубив огненный палец. Но никто и предположить не мог, что можно пробиться до его сердца.
— Так я все-таки его убил?
— Да.
— Это хорошо.
— Все думали, сейчас он встанет, — продолжал Coфон. — Когда вы упали, все замерли. А потом армия Кощеева бросилась в атаку, наши тоже. И тут…
— Все буквально попадали, — восторженно добавила колорита повествованию ведьма. — Сама я, правда, не видела — очевидцы рассказывали.
— Грохот, пламя, визг чудища… и тишина. Как вдруг…
— Это я придумал, — похвастался голос из тени.
— …тело Чуда-Юда откатывается в сторону, а в груди вот такая дыра. — Для наглядности чародей изобразил предполагаемый размер руками. Вышло отверстие сантиметров пятнадцать в диаметре. — И тут твое тело воспарило.
— Что сделало? — не понял я.
— Воспарило, — подтвердил Софон. — И, помахав рукой, опустилось на спину коня.
— Сделать всем ручкой — это была моя идея, — признался слышимый лишь мною Гнусик. Присутствующие здесь, конечно, в магии рубят, но вот Троих-из-Тени они почему-то не засекают. Проверено.
— А ты не помнишь?
— Тожбо и воно, — на «рiднi мовi» ответил я. — Помню — дрались с Чудом-Юдом, дальше — ничего не помню. Пустота. Ну да это ладно… Дальше-то что было?
— Сеча жестокая, но у воинства Кощеева с гибелью предводителя боевой дух сильно упал. Сражались больше от страха, чем за победу. А уж как наше ополчение их конницу окружило и почти всю уничтожило, не больше сотни прорвалось, тут они и бросились бежать. Многих в плен взяли… Тебя вместе с армейским обозом на телеге в столицу отправили. Фельдшера воевода личного прислал. Сам проведывал — о здоровье беспокоился. Обещал всех наградить… а оно вон как все повернулось.
Кэт вздохнула. Софон взял в руки приспособление для отрезания пальцев, выполненное в виде карманной гильотины. Вот для этой вещицы можно найти применение в мирных целях — сигарам кончики откусывать.
— Рассказывайте дальше, — попросил я.
Софон засопел, бросил гильотинку и выпалил на одном дыхании:
— Нам по золотому выдали да пир закатили. А тебя в темницу. Как царева преступника, замышлявшего супротив царя-батюшки козни и дела злые.
— А Аленка?
— Не знаю. Доставила ее во дворец, а сама к вам. На полпути встретила.
— Ты можешь найти ее? Сказать, что…
— Я замялся, не зная как это выразить словами.
— Лучше ты сам скажешь. Собственно, мы за этим сюда и пришли.
— Как так?
— Очень просто, — вглядываясь мне в лицо, сказал чародей, — вот так.
Его черты начали таять, трепеща в ставшем вдруг зыбким воздухе. Мерцание достигло своего апогея и исчезло, словно его и не бывало. Только вместо Софона на меня смотрело мое собственное лицо. Осунувшееся, покрытое густой щетиной, с красными глазами и некрасивым шрамом, начинающимся на щеке и заканчивающимся грубо заштопанной раной на шее. Правда, и раньше лицо чародея было обезображено шрамом, но он располагался с противоположной стороны и выглядел давно зарубцевавшимся.
Я невольно потрогал себя за это же место. Пальцы наткнулись на свежезасохшую корочку крови. Страшно подумать, как близок был Чудо-Юдо к цели: еще чуть-чуть, и он разорвал бы яремную вену.
— Сейчас мы поменяемся одеждой, — сказал Софон. — Потом вы с ведьмой привяжете меня и уйдете.
— Нет!
— Но… — начал он, собираясь и дальше настаивать на своем, только я остался непреклонен:
— Ты хотя бы понимаешь, что они сделают с тобой за организацию побега?!
— То же самое.
— Что «то же самое»?
— В этих случаях обычно применяют то же наказание, что и к осужденному. Так что… к тому же ко времени, когда подмена обнаружится — а это случится не раньше чем завтра в полдень, — ты будешь далеко. А уж в лесах можно затеряться так, что и вовек не сыщут.
— А что случится завтра в полдень? — поинтересовался я, удивленный столь точной временной привязкой.
— Казнь.
— А? — Челюсть моя медленно поползла вниз.
— Держать образ я смогу только до того момента, когда топор палача отсечет голову, — побледнев, сообщил Софон. — Вот когда он поднимет голову, чтобы продемонстрировать ее собравшемуся люду, вот тогда подмена и обнаружится.
Кое-как совладав с нахлынувшими на меня чувствами, вызванными столь радужной перспективой, я попытался взять себя в руки.
— Соглашайся!!! — в один голос взревели оба брата из тени. — Ты спасешь не только свою жизнь, но и наши.
— Четыре на одну — выгодный обмен, — добавил Гнусик.
Первым моим побуждением было согласиться. Нет, не из-за Троих-из-Тени, а по личным причинам. «Жить! — возопило все мое нутро. — Это — не твой мир, не твои законы». Но тут воспрянула совесть (интересно, где она до, этого пряталась?) и омерзение к собственной трусости. Кровь бросилась мне в лицо. Рана на шее задергалась.? Я гневно рыкнул и грохнул кулаками по столу:
— Нет!
И это был ответ не только Софону, но и подлости и трусости, угнездившимся в моем собственном теле и пустившим корни в моей душе.
Софон все понял. Он вздохнул, махнул рукой и стер мой образ со своего лица.
— Мы попытаемся придумать, как спасти тебя, — пообещал он.
— Если не останется другого выхода, — заглянула мне в глаза ведьмочка, — мы украдем тебя с плахи. Перекину через помело и дам дёру.
— Хорошие вы мои. — Я прижал их к груди, не сдерживая навернувшиеся на глаза слезы.
Кэт уткнулась носом мне в грудь и принялась старательно орошать ее, да и чародей как-то подозрительно засопел. Того и гляди тоже пустит слезу.
Что-то последнее время становлюсь излишне сентиментальным — если так дальше пойдет, от моего имиджа героического волхва скоро не останется и следа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95