Я заметил, что при этом он постепенно, на манер удава, приближается к тумбочке с обувью, а когда маневр удался, рука его юркнула в резиновый сапог. И что бы, вы думали, извлек он оттуда? Газовый баллончик!
Я достал из кармана свой пугач и повертел его на пальце. Черемухин в ужасе выпустил из рук баллончик и завыл. Потом вновь принялся кашлять.
Я с трудом поднял его на ноги, сопроводил в комнату и позволил рухнуть в кресло.
- Поздравляю, -воскликнул Голдблюм, появляясь в комнате вслед за нами. - Отныне вы - миллионер! Мультимиллионер!
Бедняга испугался еще больше и вжался в кресло.
- Откуда этот кашель?! - продолжал Голдблюм. - Чем вы питаетесь? Это не дело, мамочка моя.
- Вы врач? - тихо проговорил Черемухин без особой уверенности. Видимо его сбили с толку слова "мамочка моя". Он даже перестал кашлять. Затем перевел взгляд на меня, и проблеск надежды в его глазах потух. Поскольку держал я в руках отнюдь не стетоскоп.
- Спрячь пушку, - приказал мне Голдблюм, и я повиновался.
- Почему вы не отзывались на объявления? - с отеческой укоризной обратился он к Черемухину. - Если бы не феноменальная интуиция Крайского...
- Какие объявления? - простонал Черемухин.
- Ну, сначала в немецких газетах, а потом Крайский дал объявление в "Европа-Центр".
- По-немецки не читаю, - проговорил Черемухин, и я многозначительно кивнул, заглядывая Голдблюму в глаза. Мол, что и требовалось доказать. - А эта ваша "Европа-Центр", продолжал Черемухин, - она, между прочим, денег стоит.
В ответ Голдблюм с возмущением посмотрел на меня. Как же я только мог допустить, чтобы у самого маэстро Черемухина не было денег на покупку газеты. Эдакий душка, рубаха-парень. Что-то я не припомню, чтобы он предлагал мне удвоить тираж и разослать русскоязычным жителям Берлина газеты бесплатно.
- Ну, да ладно, - великодушно махнул рукой Голдблюм. - Все хорошо, что хорошо кончается.
- А в чем, собственно...
- Как?! Разве я еще не сказал?! Отныне вы - миллионер! Мультимиллионер!
Черемухин отмахнулся от этих слов, как от наваждения, потом усмехнулся.
- Вы знаете, охотно бы вам поверил... Но у меня нет богатого дяди в Америке, к величайшему моему сожалению. Так что наследства ждать не от кого.
- Вы издеваетесь? - рявкнул Голдблюм и Черемухин вновь вжался в кресло. - Какой дядя? Зачем нам дядя? Я и есть тот дядя, который принесет вам на блюдечке... Э, да вы, я вижу, еще совершенно не в курсе дела.
Голдблюм огляделся по сторонам, подтащил второе кресло поближе, уселся в него и любовно заглянул Черемухину в глаза.
- Признайтесь, кто надоумил вас разрисовать стены в метро? - мягко, по-отечески поинтересовался он.
- Я не рисовал! - воскликнул Черемухин. - Это - наглый поклеп!
- Ну, ну, - укоризненно протянул босс, - запираться не в ваших интересах, мамочка моя.
- Клянусь! - Черемухин почему-то перекрестился. - Я добропорядочный гражданин... Вернее - будущий гражданин... Федеративной Республики Германия... Я не гажу на тротуары, не рисую в метро. Я вам не панк какой-нибудь... А вы из полиции?
Голдблюм поморщился.
- Какая полиция? Крайский, объясни ему, наконец.
- Картину Веньковецкому сдавали? - без обиняков поинтересовался я. - "Портрет инженера Ерофеева"? Сто двадцать сантиметров на восемьдесят?
- А? - Черемухин открыл рот.
- Ин-же-нер Е-ро-феев, - по слогам повторил я. - Ну, ну, Черемухин, приходите в себя.
- Картину сдавал, - признался Черемухин, - но в метро не гадил. Картина - не доказательство.
У меня внутри все так и упало. Неужели ошибка?
- Дело в том, дорогой мой, - проговорил я.
- ...мамочка моя... - вставил Голдблюм.
- ...что "Портрет инженера Ерофеева" и те картины в метро принадлежат одной и той же руке, мы сделали анализ.
- Но это не моя рука! -воскликнул Черемухин.
- Тогда чья же?! Чья рука?! - взвыл Голдблюм.
- А вы из полиции?
- Да, - сказал я прежде, чем Голдблюм успел раскрыть рот.
- Тогда я вам могу сообщить, что я вообще не художник. Я даже рисовать не умею. У меня в школе по рисованию всегда двойка была.
- Это еще ни о чем не говорит, - успокоил я его. - У Эйнштейна тоже в школе двойка была по математике.
- При чем здесь Эйнштейн? - возмутился Черемухин. - Я вам так обезьяну нарисую, что вы ее не отличите от слона.
- Обезьяну - может быть. Но инженера Ерофеева вы тем не менее нарисовали. Правда, с деформированной башкой...
- Подожди, Крайский, - перебил меня Голдблюм.
- Жду, - сообщил я.
Голдблюм немного подумал, затем оглядел комнату. Жалкая обстановка, продавленный пол, выцветшие обои. Черемухин в его лиловом халате и шлепанцах на босу ногу достойно венчал собой пейзаж.
- Кто написал "Портрет инженера Ерофеева"? - прохрипел Голдблюм, жестко уставившись тому в глаза. Он уже не добавлял "мамочка моя".
- А вы покажите удостоверение, я вам скажу.
Глаза Голдблюма налились кровью.
- Крайский, покажи ему.
Между прочим, мою настоящую фамилию он мог бы и не называть. Ради конспирации, я готов был отозваться на имя Пронин, Тарантино, О'Коннэри или Мак-Магон. Я вытащил из кармана пугач и вновь прокрутил его на пальце.
- Я друзей рэкетирам не продаю, - заявил Черемухин и вновь принялся кашлять.
- Мы - не рэкетиры, - возразил Голдблюм. - Если вы нам поможете, получите неплохие комиссионные. А друг ваш сделается миллионером.
- Мультимиллионером... - выдавил Черемухин сквозь кашель.
- Да, мультимиллионером, - готовностью согласился Голдблюм.
- Вчера вы прислали этого Абу Бабу (ударения на первом слоге), а сегодня решили изменить тактику... - Выражение негодования на лице у Черемухина не получилось - помешал кашель.
- Кого? - рявкнул босс.
- Абу Бабу, по крайней мере он так представился. Вы ведь тоже работаете на Шидловского?
- Чтобы Голдблюм работал на какого-то Шидловского, взорвался босс. - Голдблюм в жизни своей ни на кого не работал. На него работали - да! Но он...
- Тогда кто вы? - почти простонал хозяин дома. Конкурирующая фирма?
Голдблюму удалось взять себя в руки, после чего он подробно рассказал, кто он такой. И даже показал свой американский паспорт.
- И вы действительно считаете, что мой друг - гений? - с ноткой недоверия в голосе произнес Черемухин.
- Иначе, на кой ляд бы вы нам понадобились!
- Ну, может вы хотите помочь Шидловскому, поскольку этот Абу Бабу...
- К черту Шидловского! - вновь вышел из себя босс. - К черту Абу Бабу! Вы скажете, как зовут вашего друга, или нет?
Черемухин немного подумал.
- Поскольку Шидловский и Абу Бабу знают, как его зовут, а вы - нет, значит вы не от Шидловского. Хорошо... пятьсот марок. Для начала.
- Крайский, дай ему, - проговорил Голдблюм.
- Что значит, для начала? - уточнил я.
- Пятьсот марок за то, как его зовут. И тысяча за всю остальную информацию.
- Нет, так дело не пойдет. Тысяча за все вместе.
- Между прочим, я ему очень помог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21