– Видите ли, документы слишком долго лежали в помещении, не приспособленном для длительного хранения. Потом подверглись термическому воздействию. Не все листы бумаги теперь способны выдержать даже малую нагрузку при перемещении – любая небольшая встряска на ухабе и некоторые документы просто рассыпятся в прах. Чтобы этого избежать, надо их предварительно сфотографировать, а потом зафиксировать специальным составом на желатиновой основе…
– А что вы разбираете сейчас? – продолжил вопрошать Грошек, не зная чем еще себя занять в мрачном и неуютном помещении.
– Дневник пана Жуевского… Есть интересные сведения о Ноябрьском восстании в Королевстве Польском. Но они, наверное, будут интересны только специалистам…
– Да уж, – согласился Грошек. – Лучше воздержаться от цитирования кровавых моментов истории. Гелена Лучинская всё так близко принимает к сердцу!
– Не самое плохое качество в человеке, – улыбнулся профессор и, спохватившись, принялся доставать из кюветы стеклянные пластины с раритетным документом.
Больше часа Анджей в подвале провести не смог. Поэтому извинившись, он оставил Ольшанских внизу, а сам выполз на свет божий.
За время его отсутствия наверху произошли кое-какие перемены – в пансионат пожаловала представительная супружеская пара с мальчиком лет десяти. По словам Геленки назавтра в субботу ожидался приезд еще двух семейств по предварительной договоренности.
Ну, а ближе к вечеру к озеру вообще подкатила целая кавалькада из велосипедистов – вчетвером они заняли пустующий щитовой домик. Стась Лучинский, устроив их на ночлег, вернулся в двухэтажное здание и, проходя мимо Грошека, сидящего на террасе, поделился с последним новостью:
– Русские велотуристы из Калининграда… Завтра махнут в Сувалки, а потом в Литву.
Давно Анджей не крутил педали. А ведь в далеком босоногом детстве почти не слазил с велосипеда. На душе у него стало как-то непривычно грустно – еще немного и подойдет старость. А чем он живет? Вокруг вечная суета, чужие проблемы, собственные неосуществленные мечты. Даже отдохнуть по-человечески удается раз в три года…
Ужинал он в компании с Рушальским на террасе – чтобы не тесниться за общим столом, мужчины великодушно уступили свои места семейной паре с ребенком. Потом они вместе поднялись на второй этаж и разошлись по номерам, но уже через минуту в дверь Грошека постучали.
На пороге стоял Рушальский с полотенцем и бритвенным станком в руках.
– Не возражаете, если приму душ у вас? – по-приятельски осведомился Роман. – У меня что-то кран забарахлил. Стась еще с утра перекрыл воду, пообещав всё починить завтра…
– Прошу вас, – любезно отозвался Анджей.
Он пропустил Рушальского в ванную, а сам прошел в гостиную и включил телевизор.
Минут через пять в коридоре раздались голоса. Другие постояльцы пансионата тоже вернулись с ужина и разбрелись по комнатам.
Рушальский все еще плескался под душем. А, может быть, брился. Во всяком случае, кроме звука льющейся воды ничего слышно не было.
Вспомнив, что на вечер он не запасся напитками, Грошек поднялся с дивана и вышел в коридор, намереваясь спуститься в гостиную за парой жестянок пива. Проходя мимо номера Романа, он чуть скосил глаза в сторону и тут же остановился – снизу из щели между полом и дверью выглядывал краешек бумажного листа. Все это было очень похоже на оставленную кем-то записку.
Профессиональное чутье его не подвело. Быстро нагнувшись и вытащив лист наружу, Грошек стал обладателем послания, адресованного Рушальскому. Там была всего одна фраза. Но зато какая!
«Сегодня в десять часов у Сторожевой башни».
Вернув записку на место, детектив быстро сходил за пивом и поднялся обратно в свой номер. Он поспел вовремя – свежевыбритый Роман вышел из ванной, громко обращаясь к Грошеку:
– Я воспользовался вашим лосьоном. Надеюсь, это не сильно вас огорчит?
– Пустяки… – миролюбиво сказал Анджей. – Можете взять себе, если у вас закончился.
– Нет, спасибо, у меня есть, – отказался Рушальский. – Просто у вашего мне понравился запах…
Ценитель тонких ароматов не стал задерживаться и тут же ушел к себе.
Можно было до бесконечности размышлять над вопросом, кто же назначил Роману встречу, не застав его в номере. Но Анджей поступил иначе. Ровно в половине десятого он выскользнул из здания пансионата, под покровом темноты добрался до Сторожевой башни и затаился на самом верхнем ярусе полуразрушенного строения. Версия о контрабандистах всё не шла у него из головы. Она давала объяснения многим фактам из цепи тех событий, что произошли за последнее время. Теперь надо было все их связать воедино и, выявив сообщников Рушальского, передать злостных нарушителей закона в лапы полиции.
Конечно, можно было поступить намного проще. Можно было, например, расположиться на террасе и отмечать всех выходящих из здания. Но Грошеку очень хотелось проникнуть в тайны преступников. Подслушать их разговор, ознакомиться с планами – вот на что он рассчитывал.
Башня оказалась местом малоприспособленным для засады. Как и любой колодец, она усиливала все звуки, которые, отражаясь от старых каменных стен, рождали нечто вроде эха и оглушительного послезвучия. Даже малейший шорох в башне гремел громовым раскатом. К тому же в сторону особняка не выходила ни одна бойница. Приходилось лишь надеяться, что сверху Грошеку все же удастся рассмотреть что-нибудь, не привлекая к себе внимания.
Без пяти минут десять из-за угла дома показалась фигура человека. Это был Рушальский – на мужчине была майка в обтяжку, подчеркивающая все мышечные выпуклости его атлетичного торса. Роман по протоптанной тропинке приблизился к башне и заглянул в проем средневекового сооружения. Потом, немного потоптавшись у входа, он зашел внутрь и совсем скрылся из виду.
Автора записки пришлось ждать еще минуты три. Наконец, из-за угла дома со стороны конюшни появилась женщина в джинсах и куртке. Сколько в неё не вглядывался Грошек, он так и не смог определить, кто именно из обитательниц пансионата назначил Рушальскому встречу. С высоты в шесть-семь метров по косвенным признакам угадывалась лишь половая принадлежность второго участника тайного сборища, но никак не черты лица, по которым можно было однозначно опознать незнакомку. Это с равным успехом могла оказаться и Гелена Лучинская, и Бася, и даже Моника Хайнштайн. Правда, Моники Хайнштайн Анджей за ужином так и не увидел, но это ни о чем не говорило. К тому же в пансионат вселилась еще одна молодая дама, значит, и её нельзя было сбрасывать со счетов.
Так или иначе, женщина тоже зашла в Сторожевую башню. Внизу раздались её громкие шаги, а через мгновение до детектива донесся её приглушенный голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47