О жестокости завоевателей свидетельствует документ, который я обнаружил в подвале и с помощью Баси перевел с древненемецкого. Это донесение рыцаря Георга Штаццера, возглавлявшего южный отряд, магистру Тевтонского Ордена. Если изволите, то я зачитаю некоторые места…
– Очень интересно! – оживился Лешек. – Ведь этот отряд, должно быть, действовал где-то поблизости…
– Совершенно верно, – кивнул профессор. – До прихода сюда братьев Ордена и поляков эта земля принадлежала пруссам. Точнее, витингу Хелворгу. Об этом говорится в документе…
Пан Ольшанский вытащил из кармана пиджака небольшую записную книжку с тисненой обложкой и, покопавшись в ней, перешел на декламацию:
– … Из шести рыцарей в бою с язычниками пали Теодор Малькрафт и доблестный Готхольд из Бремена. Потери среди кнехтов исчисляются двумя десятками. В Надровии отряд повернул на юг и, следуя приказу Лондмейстера, вышел к Бончееву озеру…
Регведа, семнадцатилетняя дочь покойного витинга Хелворга, встретила отряд с подобающими почестями и отвела для него лучшие строения в своей бревенчатой крепости. Здесь же мы пополнили запас провианта, поскольку угнанные коровы по дороге сдохли и мясо протухло…
Согласно Вашего распоряжения не доверять витингам и их людям, мною был произведен тщательный осмотр жилых домов и хозяйственных построек. Мятежников в них мы не нашли. Однако Ингвард, наш преданный друг, подслушал разговор Регведы со служанкой и догадался, что в поселении находятся чужие. В погребах бревенчатой крепости мы действительно обнаружили восьмерых раненых воинов-язычников с оружием. Их там укрыла Регведа. По моему приказу все язычники были схвачены и убиты во дворе крепости. Регведа, дочь покойного Хелворга, увидев это, призвала своих людей к сопротивлению. В бою наш отряд потерял еще одного рыцаря, Рутвольта из Любека, а также двенадцать кнехтов…
Следуя Вашим указаниям, я не оставил в живых ни одного жителя поселения. Надеюсь, Бог простит их заблудшие души. Регведа предана мною очистительному костру… In secula seculorum, amen!..
– Неужели это было на самом деле? – после небольшой паузы вымолвила пани Лучинская срывающимся голосом. – Как это ужасно! Замучили бедную девушку!
– Такие времена были, деточка, – нравоучительно произнесла пани Фелиция. – Мужчины изначально склонны к насилию, поэтому развитие цивилизации – это непрерывная война между ними за право обладания этим миром. Они же формируют и свой мужской взгляд на историю, признавая за собой исключительное право распоряжаться судьбами всех людей, в том числе и женщин, природою созданных для любви и милосердия…
Небольшой провокационный монолог не вызвал у присутствующих в зале мужчин даже попыток к протесту. Вероятно, в этот момент все они сознавали ту пропасть, что разделяла безжалостного рыцаря-латника и юную девушку, осмелившуюся встать у него на пути.
Неловкую ситуацию разрядил герр Хайнштайн, заявивший с сильным немецким акцентом:
– Надеюсь, вы понимаете, что Австрия не имеет к этому никакого отношения!
Его иронично-извинительный тон пришелся по вкусу Грошеку. В конце концов, по прошествии восьми веков легко рассуждать о нравах, царивших в давние времена. А ведь слепая вера и нетерпимость испепелили в прямом смысле не только Регведу, но и тысячи достойных мужей Европы, включая и вероотступника Джордано Бруно и отцов-реформаторов церкви. К простолюдинам же и иноверцам средневековая знать вообще относилась как к скоту, не принимая их за равных себе. И причина тут не в каком-то особом шовинизме, а в тех конкретных политических и экономических интересах, которые отстаивали сильные мира сего.
– Именно на месте поселения пруссов Тевтонским Орденом был возведен замок Тирберг, – поведал между тем профессор. – Не исключено, пани Лучинская, что территория, на которой находится ваш пансионат, будет объявлена археологическим памятником. Возможно, здесь даже будут произведены раскопки. Впрочем, вряд ли от этого ваш бизнес пострадает. Скорее, наоборот, только выиграет…
– Главное, чтобы не пострадало приведение, которое пан профессор видел в подвале, – то ли в шутку, то ли в серьез заметил пан Рушальский. – Было бы крайне неприятно лишиться такого эксклюзивного экспоната!
Гелена Лучинская вдруг оживилась и медленно проговорила, обращаясь ко всем сразу:
– А, может, призрак – это неупокоенный дух той самой Регведы?
Наконец-то и Грошек решился вступить в беседу. Момент для этого оказался подходящий.
– Возможно, пан Ольшанский стал жертвой обыкновенной иллюзии? – произнес он и краем глаза уставился на Лешека. – Мозг иногда вытворяет такие штуки, что сразу и не разберешь, явь это или помутнение сознания, вызванное, например, утомлением. Вот, если бы кто-нибудь еще видел эту загадочную фигуру…
Реакция молодого человека на последнюю фразу повергла Грошека в уныние – парень отнесся к словам детектива чересчур спокойно. А ведь, если бы он стоял за странным розыгрышем, то, наверное, не упустил бы случая подтвердить, что и сам наблюдал нечто похожее на мистический фантом из подвала. Но Лешек промолчал. Он вообще за полчаса почти не обмолвился ни единым словом, не считая приветствия и короткого замечания по поводу древнего документа. И исчез он из гостиной незаметно для всех – наверное, поднялся опять к себе в номер.
После ужина супружеская чета Хайнштайнов направилась к Пеперику договариваться насчет очередной конной прогулки, Рушальский подался на берег озера, а Гелена Лучинская отбыла в Станички по каким-то хозяйственным делам.
Пани Фелиция, призывно посмотрев на Анджея, вышла на террасу.
– Как вам наша полусемейная обстановка, пан Грошек? – осведомилась она и уселась в кресло, доставая из сумочки пачку сигарет. – Не правда ли, внешне все они приятные и вполне респектабельные люди? Но должна вам сказать, что это не совсем так! В пансионате завелся воришка!
– Почему вы так решили, пани Фелиция? – как можно обходительнее поинтересовался Анджей, услужливо щелкая зажигалкой.
Женщина не стала лукавить или набивать себе цену. Она прикурила, скользнула взглядом по сторонам – не подслушивает ли кто-нибудь её, после чего негромко сообщила детективу:
– У меня кто-то стащил тюбик с краской! Не бог весть, какая потеря, но это просто возмутительно, ведь не исключено, что вор рылся и в остальных моих вещах!..
– Да, – поразмыслив, согласился Грошек, – случай неординарный…
Догадаться, что злоумышленник позаимствовал тюбик с краской из номера художницы, чтобы нарисовать в спальне профессора бога смерти Яму, было несложно. Вот только почему этот горе-художник не воспользовался другими подручными средствами? Карандашом, например, или чем-нибудь еще… Женщине, вероятно, было бы намного проще достать из косметички губную помаду и с её помощью разукрасить всю стену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Очень интересно! – оживился Лешек. – Ведь этот отряд, должно быть, действовал где-то поблизости…
– Совершенно верно, – кивнул профессор. – До прихода сюда братьев Ордена и поляков эта земля принадлежала пруссам. Точнее, витингу Хелворгу. Об этом говорится в документе…
Пан Ольшанский вытащил из кармана пиджака небольшую записную книжку с тисненой обложкой и, покопавшись в ней, перешел на декламацию:
– … Из шести рыцарей в бою с язычниками пали Теодор Малькрафт и доблестный Готхольд из Бремена. Потери среди кнехтов исчисляются двумя десятками. В Надровии отряд повернул на юг и, следуя приказу Лондмейстера, вышел к Бончееву озеру…
Регведа, семнадцатилетняя дочь покойного витинга Хелворга, встретила отряд с подобающими почестями и отвела для него лучшие строения в своей бревенчатой крепости. Здесь же мы пополнили запас провианта, поскольку угнанные коровы по дороге сдохли и мясо протухло…
Согласно Вашего распоряжения не доверять витингам и их людям, мною был произведен тщательный осмотр жилых домов и хозяйственных построек. Мятежников в них мы не нашли. Однако Ингвард, наш преданный друг, подслушал разговор Регведы со служанкой и догадался, что в поселении находятся чужие. В погребах бревенчатой крепости мы действительно обнаружили восьмерых раненых воинов-язычников с оружием. Их там укрыла Регведа. По моему приказу все язычники были схвачены и убиты во дворе крепости. Регведа, дочь покойного Хелворга, увидев это, призвала своих людей к сопротивлению. В бою наш отряд потерял еще одного рыцаря, Рутвольта из Любека, а также двенадцать кнехтов…
Следуя Вашим указаниям, я не оставил в живых ни одного жителя поселения. Надеюсь, Бог простит их заблудшие души. Регведа предана мною очистительному костру… In secula seculorum, amen!..
– Неужели это было на самом деле? – после небольшой паузы вымолвила пани Лучинская срывающимся голосом. – Как это ужасно! Замучили бедную девушку!
– Такие времена были, деточка, – нравоучительно произнесла пани Фелиция. – Мужчины изначально склонны к насилию, поэтому развитие цивилизации – это непрерывная война между ними за право обладания этим миром. Они же формируют и свой мужской взгляд на историю, признавая за собой исключительное право распоряжаться судьбами всех людей, в том числе и женщин, природою созданных для любви и милосердия…
Небольшой провокационный монолог не вызвал у присутствующих в зале мужчин даже попыток к протесту. Вероятно, в этот момент все они сознавали ту пропасть, что разделяла безжалостного рыцаря-латника и юную девушку, осмелившуюся встать у него на пути.
Неловкую ситуацию разрядил герр Хайнштайн, заявивший с сильным немецким акцентом:
– Надеюсь, вы понимаете, что Австрия не имеет к этому никакого отношения!
Его иронично-извинительный тон пришелся по вкусу Грошеку. В конце концов, по прошествии восьми веков легко рассуждать о нравах, царивших в давние времена. А ведь слепая вера и нетерпимость испепелили в прямом смысле не только Регведу, но и тысячи достойных мужей Европы, включая и вероотступника Джордано Бруно и отцов-реформаторов церкви. К простолюдинам же и иноверцам средневековая знать вообще относилась как к скоту, не принимая их за равных себе. И причина тут не в каком-то особом шовинизме, а в тех конкретных политических и экономических интересах, которые отстаивали сильные мира сего.
– Именно на месте поселения пруссов Тевтонским Орденом был возведен замок Тирберг, – поведал между тем профессор. – Не исключено, пани Лучинская, что территория, на которой находится ваш пансионат, будет объявлена археологическим памятником. Возможно, здесь даже будут произведены раскопки. Впрочем, вряд ли от этого ваш бизнес пострадает. Скорее, наоборот, только выиграет…
– Главное, чтобы не пострадало приведение, которое пан профессор видел в подвале, – то ли в шутку, то ли в серьез заметил пан Рушальский. – Было бы крайне неприятно лишиться такого эксклюзивного экспоната!
Гелена Лучинская вдруг оживилась и медленно проговорила, обращаясь ко всем сразу:
– А, может, призрак – это неупокоенный дух той самой Регведы?
Наконец-то и Грошек решился вступить в беседу. Момент для этого оказался подходящий.
– Возможно, пан Ольшанский стал жертвой обыкновенной иллюзии? – произнес он и краем глаза уставился на Лешека. – Мозг иногда вытворяет такие штуки, что сразу и не разберешь, явь это или помутнение сознания, вызванное, например, утомлением. Вот, если бы кто-нибудь еще видел эту загадочную фигуру…
Реакция молодого человека на последнюю фразу повергла Грошека в уныние – парень отнесся к словам детектива чересчур спокойно. А ведь, если бы он стоял за странным розыгрышем, то, наверное, не упустил бы случая подтвердить, что и сам наблюдал нечто похожее на мистический фантом из подвала. Но Лешек промолчал. Он вообще за полчаса почти не обмолвился ни единым словом, не считая приветствия и короткого замечания по поводу древнего документа. И исчез он из гостиной незаметно для всех – наверное, поднялся опять к себе в номер.
После ужина супружеская чета Хайнштайнов направилась к Пеперику договариваться насчет очередной конной прогулки, Рушальский подался на берег озера, а Гелена Лучинская отбыла в Станички по каким-то хозяйственным делам.
Пани Фелиция, призывно посмотрев на Анджея, вышла на террасу.
– Как вам наша полусемейная обстановка, пан Грошек? – осведомилась она и уселась в кресло, доставая из сумочки пачку сигарет. – Не правда ли, внешне все они приятные и вполне респектабельные люди? Но должна вам сказать, что это не совсем так! В пансионате завелся воришка!
– Почему вы так решили, пани Фелиция? – как можно обходительнее поинтересовался Анджей, услужливо щелкая зажигалкой.
Женщина не стала лукавить или набивать себе цену. Она прикурила, скользнула взглядом по сторонам – не подслушивает ли кто-нибудь её, после чего негромко сообщила детективу:
– У меня кто-то стащил тюбик с краской! Не бог весть, какая потеря, но это просто возмутительно, ведь не исключено, что вор рылся и в остальных моих вещах!..
– Да, – поразмыслив, согласился Грошек, – случай неординарный…
Догадаться, что злоумышленник позаимствовал тюбик с краской из номера художницы, чтобы нарисовать в спальне профессора бога смерти Яму, было несложно. Вот только почему этот горе-художник не воспользовался другими подручными средствами? Карандашом, например, или чем-нибудь еще… Женщине, вероятно, было бы намного проще достать из косметички губную помаду и с её помощью разукрасить всю стену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47