Совершенно не обязательно всем окружающим быть в курсе твоих душевных терзаний, вот теперь Баба Паша обиделась на тебя! Я в принципе могу просто уйти, пенсионерка не является моей подругой или директором театра или другим значащим для меня лицом, но чувство вины не покидало меня. Я решила сама задать несколько вопросов престарелой сторожихе. Пусть выговориться, а я минут через пятнадцать, скажу, что мне пора на репетицию и уйду. Как я замечательно придумала: и сама недолго промучаюсь и не испорчу отношений даже с вахтершей.
– А давно вы здесь работаете? – приступила я к выполнению своего плана.
– Пару лет примерно. Здесь спокойно. Поскольку нет никаких звезд, то соответственно и безумные поклонники не атакуют. Если Самсон не прогонит, то я бы с радостью проработала бы здесь еще пару лет.
– Почему же он должен уводить вас?
– Ну, так возраст, Кирочка!
– Тяжело, наверное, следить тут за проходной. У меня бы уже голова закружилась бы.
– Ой, да, нет, премудрости тут никакой нет, – пустилась в объяснения разговорившаяся женщина, – у меня чего задач-то? Смотреть, чтобы чужие не проходили и записывать своих.
– А для чего своих отмечать?
– ну, кто когда пришел. Не знаю, как самом деле и для чего это нужно, но Самсон так распорядился. Иногда придет, посмотрит, полистает мою тетрадь, где я записи веду.
Так это много где так, неужели не замечала? Во всяких там университетах, научных лабораториях, других государственных учреждениях, на проходной все сотрудники обязаны расписаться, когда они пришли и ушли с рабочего места. У нас примерно так же.
– А почему я не расписываюсь?
– А ты приходящая. Мне Самсон сказал главное фиксировать постоянных, а тех если успеешь.
– Значит, тут про всех есть записи?
– Конечно! Я даже тебя пару раз записала. Только бывают у меня огрехи… Но не по моей вине. Актеры частенько выходят, кто курить, кто в магазин, некоторые просто прогуляться хотят. А потом у них планы резко меняются и они уже не возвращаются. Может с Краном они по мобильному телефону все уладят, а мне-то они не позвонят, не доложат, мол, Прасковья, отмечай, мы сегодня уже не вернемся. А я же сижу до вечера, думаю вдруг вернуться под конец. А когда уже ясно остановится, что никто больше не придет, то сиди, потом вспоминай, во сколько каждый из них уходил. Ну, вот, бывает, поставлю время и не точное. Да и в туалет я отлучаюсь, сяду снова на пост, смотрю а по театру к примеру Милена Квашина ходит. А она у меня на приход не отмечалась! Ну, я ее подзываю и заставляю написать, когда пришла. Это еще хорошо, если сразу замечу, а представь, когда происходит уже в самом конце рабочего дня. Актеры – народ увлекающийся и забывчивый, никогда не вспомнят когда приходили. Потому что бегают везде, ищут подработку, приходили бы все как штык с утра, проблем было бы меньше.
– Ну, неточность в час или два – не смертельно. Самсон все равно никогда не проверит это. Не переживайте!
– Я это понимаю. Но не привыкла я работать кое-как, люблю во всем точность и порядок.
– А кем вы раньше работали?
– Да, так ничего особенного, обычной служащей, тебе это неинтересно.
В принципе, она права, мне это не слишком важно.
– Получается, по вашей тетрадочке можно проследить, когда каждый человек приходил и уходил из театра с точностью плюс минус пара часов.
Баба Паша кивнула.
– А давайте посмотрим нашу гримершу, Танечку. Я ее так редко вижу, она еще ходим к нам? – я все еще не забывала о собственном расследовании. Гримершу я хоть и заранее забраковала, но раз подвернулась такая возможность, почему бы не проверить ее на сто процентов?
– Танечка, наш единственный гример, так что учитывать его надо обязательно!
Пенсионерка начала листать свою тетрадь.
– Тебя какой период интересует?
– Последние две недели.
– Так, так…всего два раза и была. У нас же спектаклей уже нету. Первый раз она приходила на последнее представление, а потом к Самсону, обсудить, когда она в следующий раз будет нужна, а то она в отпуск собирается. Она мне потом рассказывала перед уходом. Он ее, конечно, отпустил. Если что, Лучок подмажет актеров. Она же любит изображать всех подряд. А там кроме смены одежды и грамотный грим нужен, она не профессионал, но справится с работой гримера, в принципе, сможет.
Получается, все подозрения с Тани официально сняты, больше даже думать о ней не буду. Может таким же образом проверить и мою троицу из списка?
Но я не помню, когда точно совершались преступления. Так, когда стукнули Нину, по-моему, это был четверг прошлой недели, а Клавдию Исааковну, совсем недавно. Значит, мне нужно знать, кто их девчонок, в первый день присутствовал, а во второй отсутствовал.
Сказав желаемое бабе Паши, я принялась ждать, пока та раскроет нужную страницу в тетради.
– В первый день, были Марго и Ксюша, Лину не записывала, она не постоянно здесь занята, а на память не помню. Во второй раз, были все. Но как ты понимаешь, они все отлучаются, и я не фиксирую, сколько длятся их обеды и прочие перерывы. А с чего такой интерес?
– Просто так. – Не стала я вдаваться в подробности.
– А ты с Ниной быстро подружилась? – проявила ко мне интерес баба Паша.
– Да, очень приятная девушка, с ней очень весело, она мне помогала быстрее освоиться. Да, и в гримерной мы могли хоть до вечера сидеть, болтать.
– Она с тобой, наверное, многим делилась?
– Ну, да, радостями и печалями! Жаль, что она сейчас в больнице, очень переживаю за нее.
Я посмотрела на часы, много я здесь времени провела, пойду в малый зал. Может все уже там. Обычно меня зовет Дима Кобылевский, но, не увидев меня в моей грим – уборной, не догадался заглянуть на проходную.
Оставив Прасковью одну на вахте, я занесла еду в гримерку и направилась в репетиционный зал. Там и, правда, все уже собрались. Сейчас на сцене блистал Майк и Ксюша. Я пристально наблюдала за девушкой и признаюсь честно, она мне понравилась, все ее движения пластичны, она естественна, движется в каком-то непонятном ритме, но все выглядит настолько органично, что за ее игрой хочется смотреть и смотреть.
Весь оставшийся рабочий день в театре пошел в театре активно. Кран постоянно вызывал нас на сцену. Мы репетировали, что-то изображали, читали свои тексты.
Я неимоверно устала, но при этом чувствовала себя очень хорошо, такая позитивная энергетика!
Я зашла за сумкой и курткой в гримерку и тут же почувствовала, что что-то не так. Нет, здесь не было бардака, кажется, когда я уходила в последний раз, все именно так и оставалось. Но вот мой зонтик висит на стуле не справа, как должен, а слева. Я подошла к трюмо: пудра лежит у края, пачка листов, именуемая сценарием, немного «расползлась», как будто поднимали верхние листочки. Я посмотрела вниз: почему расческа валяется на полу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– А давно вы здесь работаете? – приступила я к выполнению своего плана.
– Пару лет примерно. Здесь спокойно. Поскольку нет никаких звезд, то соответственно и безумные поклонники не атакуют. Если Самсон не прогонит, то я бы с радостью проработала бы здесь еще пару лет.
– Почему же он должен уводить вас?
– Ну, так возраст, Кирочка!
– Тяжело, наверное, следить тут за проходной. У меня бы уже голова закружилась бы.
– Ой, да, нет, премудрости тут никакой нет, – пустилась в объяснения разговорившаяся женщина, – у меня чего задач-то? Смотреть, чтобы чужие не проходили и записывать своих.
– А для чего своих отмечать?
– ну, кто когда пришел. Не знаю, как самом деле и для чего это нужно, но Самсон так распорядился. Иногда придет, посмотрит, полистает мою тетрадь, где я записи веду.
Так это много где так, неужели не замечала? Во всяких там университетах, научных лабораториях, других государственных учреждениях, на проходной все сотрудники обязаны расписаться, когда они пришли и ушли с рабочего места. У нас примерно так же.
– А почему я не расписываюсь?
– А ты приходящая. Мне Самсон сказал главное фиксировать постоянных, а тех если успеешь.
– Значит, тут про всех есть записи?
– Конечно! Я даже тебя пару раз записала. Только бывают у меня огрехи… Но не по моей вине. Актеры частенько выходят, кто курить, кто в магазин, некоторые просто прогуляться хотят. А потом у них планы резко меняются и они уже не возвращаются. Может с Краном они по мобильному телефону все уладят, а мне-то они не позвонят, не доложат, мол, Прасковья, отмечай, мы сегодня уже не вернемся. А я же сижу до вечера, думаю вдруг вернуться под конец. А когда уже ясно остановится, что никто больше не придет, то сиди, потом вспоминай, во сколько каждый из них уходил. Ну, вот, бывает, поставлю время и не точное. Да и в туалет я отлучаюсь, сяду снова на пост, смотрю а по театру к примеру Милена Квашина ходит. А она у меня на приход не отмечалась! Ну, я ее подзываю и заставляю написать, когда пришла. Это еще хорошо, если сразу замечу, а представь, когда происходит уже в самом конце рабочего дня. Актеры – народ увлекающийся и забывчивый, никогда не вспомнят когда приходили. Потому что бегают везде, ищут подработку, приходили бы все как штык с утра, проблем было бы меньше.
– Ну, неточность в час или два – не смертельно. Самсон все равно никогда не проверит это. Не переживайте!
– Я это понимаю. Но не привыкла я работать кое-как, люблю во всем точность и порядок.
– А кем вы раньше работали?
– Да, так ничего особенного, обычной служащей, тебе это неинтересно.
В принципе, она права, мне это не слишком важно.
– Получается, по вашей тетрадочке можно проследить, когда каждый человек приходил и уходил из театра с точностью плюс минус пара часов.
Баба Паша кивнула.
– А давайте посмотрим нашу гримершу, Танечку. Я ее так редко вижу, она еще ходим к нам? – я все еще не забывала о собственном расследовании. Гримершу я хоть и заранее забраковала, но раз подвернулась такая возможность, почему бы не проверить ее на сто процентов?
– Танечка, наш единственный гример, так что учитывать его надо обязательно!
Пенсионерка начала листать свою тетрадь.
– Тебя какой период интересует?
– Последние две недели.
– Так, так…всего два раза и была. У нас же спектаклей уже нету. Первый раз она приходила на последнее представление, а потом к Самсону, обсудить, когда она в следующий раз будет нужна, а то она в отпуск собирается. Она мне потом рассказывала перед уходом. Он ее, конечно, отпустил. Если что, Лучок подмажет актеров. Она же любит изображать всех подряд. А там кроме смены одежды и грамотный грим нужен, она не профессионал, но справится с работой гримера, в принципе, сможет.
Получается, все подозрения с Тани официально сняты, больше даже думать о ней не буду. Может таким же образом проверить и мою троицу из списка?
Но я не помню, когда точно совершались преступления. Так, когда стукнули Нину, по-моему, это был четверг прошлой недели, а Клавдию Исааковну, совсем недавно. Значит, мне нужно знать, кто их девчонок, в первый день присутствовал, а во второй отсутствовал.
Сказав желаемое бабе Паши, я принялась ждать, пока та раскроет нужную страницу в тетради.
– В первый день, были Марго и Ксюша, Лину не записывала, она не постоянно здесь занята, а на память не помню. Во второй раз, были все. Но как ты понимаешь, они все отлучаются, и я не фиксирую, сколько длятся их обеды и прочие перерывы. А с чего такой интерес?
– Просто так. – Не стала я вдаваться в подробности.
– А ты с Ниной быстро подружилась? – проявила ко мне интерес баба Паша.
– Да, очень приятная девушка, с ней очень весело, она мне помогала быстрее освоиться. Да, и в гримерной мы могли хоть до вечера сидеть, болтать.
– Она с тобой, наверное, многим делилась?
– Ну, да, радостями и печалями! Жаль, что она сейчас в больнице, очень переживаю за нее.
Я посмотрела на часы, много я здесь времени провела, пойду в малый зал. Может все уже там. Обычно меня зовет Дима Кобылевский, но, не увидев меня в моей грим – уборной, не догадался заглянуть на проходную.
Оставив Прасковью одну на вахте, я занесла еду в гримерку и направилась в репетиционный зал. Там и, правда, все уже собрались. Сейчас на сцене блистал Майк и Ксюша. Я пристально наблюдала за девушкой и признаюсь честно, она мне понравилась, все ее движения пластичны, она естественна, движется в каком-то непонятном ритме, но все выглядит настолько органично, что за ее игрой хочется смотреть и смотреть.
Весь оставшийся рабочий день в театре пошел в театре активно. Кран постоянно вызывал нас на сцену. Мы репетировали, что-то изображали, читали свои тексты.
Я неимоверно устала, но при этом чувствовала себя очень хорошо, такая позитивная энергетика!
Я зашла за сумкой и курткой в гримерку и тут же почувствовала, что что-то не так. Нет, здесь не было бардака, кажется, когда я уходила в последний раз, все именно так и оставалось. Но вот мой зонтик висит на стуле не справа, как должен, а слева. Я подошла к трюмо: пудра лежит у края, пачка листов, именуемая сценарием, немного «расползлась», как будто поднимали верхние листочки. Я посмотрела вниз: почему расческа валяется на полу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76