– Большой. Жаль только, вы не сказали мне об этом в день смерти Комбрэ. Был бы выигрыш во времени.
Жардэ произнес это мягко, в форме дружеского упрека, и она смутилась, зарделась, отреагировав в итоге гораздо острее, чем если бы ее сухо отчитали, как это, по ее представлениям, принято в полиции.
– Нас словно парализовало. Надеюсь, вы мне верите, когда я говорю, что все эти подробности всплыли в моей памяти позже. Мы ничего не собирались утаивать. И в доказательство я пришла сама рассказать обо всем. И потом, вы ведь знаете, мы принадлежим к кругу людей, для которых слова «свидетель», «полиция» означают массу осложнений. Меньше говоришь – меньше хлопот!
Она быстро поднесла ладонь ко рту в знак того, что невольно сболтнула глупость. Жардэ улыбнулся и продолжил:
– На следующий день был праздник 14 июля, если не ошибаюсь?
– Да, это было четырнадцатого. Гроза ничуть не убавила жару. Я еще сказала мужу: «До пяти небось никого не будет!» Но карусель брали штурмом с самого утра. Мой муж и Жюльен прямо сбились с ног!
– А вечером девушка снова пришла?
– Нет.
– Вы в этом уверены?
– Совершенно уверена. Я еще сказала мужу: «Парень, который ее провожал, снова пришел и, похоже, ждет кого-то, конечно же, ее». Потом он ушел.
– А как вел себя Жюльен в этот момент?
– Не уверена, заметил ли он происходящее, потому что собирал жетоны, и муж даже был вынужден помочь ему.
– На следующий день вы перебрались в Луна-парк, так?
– Да.
У Жардэ было странное чувство, будто он медленно продвигается, хотя и в темноте, и узнает то, о чем уже догадывался. Все, что рассказывала ему мадам Сенешаль, напоминало что-то вроде электронных рисунков, которые недавно ввели на телевидении – цветные квадратики мельтешат, вроде калейдоскопа, но, соединяясь, в конце концов образуют нужное изображение.
– И еще хочу добавить, – спохватилась мадам Сенешаль. – Скорее впечатление, чем уверенность: в Йере Жюльен виделся с людьми, которых, кажется, хорошо знал. M поддерживал с ними не такие отношения, как со случайными встречными, например с ярмарочными.
– Что заставляет вас так думать?
– Так, отрывочные признания… Вообще-то Жюльен был не из разговорчивых.
– То есть?
– Однажды ему предстояли крупные расходы по машине… починить чего-то… Я знала, что денег у него не много. Но он заявил мне, сияя: «Не беспокойтесь!» Спустя два дня машина была исправлена, хотя аванса он у меня не попросил.
– На похороны приехала его мать.
Жардэ краешком глаз внимательно следил за мадам Сенешаль и не был удивлен ее реакцией:
– Его мать? Признаться, он никогда о ней не говорил. Наверное, порвал с ней всякие отношения?
– Именно так. Достигнув совершеннолетия, покинул родной дом, где они вместе жили. А на деньги, оставшиеся в наследство от отца, купил себе подержанную машину.
Жардэ ожидал вопросов, но их не последовало. Мадам Сенешаль лишь спросила задрожавшим вдруг голосом:
– Когда хоронят Жюльена?
– Не знаю. Похоронами занимается его мать. Я предупрежу вас, как только нас известят.
Вставая, она немного поколебалась, прежде чем пробормотать:
– Не говорите мужу о моем визите, ладно? Все равно он скажет, что я болтунья и заставила вас напрасно терять ваше драгоценное время.
Солнце нещадно палило, несмотря на ранний час, когда комиссар Жардэ прибыл на кладбище в Йере, где должны были хоронить Жюльена. Больше наблюдатель, чем участник, он не захотел смешиваться с теми, кто явился сюда, чтобы проводить несчастного пария в последний путь. Комиссар отметил про себя, что народу собралось негусто.
– Почти никого нет, – тихо сообщил он, обращаясь к Бакконье, которого, сам не зная зачем, попросил сопровождать его.
Кроме мадам Комбрэ, уже без косметики, одетой в то же самое платье, что и накануне, а волосы покрыты черной креповой косынкой, и, кроме мадам Сенешаль, за простым гробом шло не более полутора десятка людей, весьма безразличной наружности, переговаривавшихся промеж собой и вытиравших потные лбы.
– Знаете, – сказала ему чуть позже мадам Сенешаль, – не надо думать, что люди с каруселей не любили Жюльена. Просто вчера все поздно легли спать, а похороны так рано…
Так решила мадам Сенешаль, и комиссару оставалось лишь с ней согласиться. На что рассчитывал он, идя на кладбище? Что убийца последует за телом своей жертвы? Да и кого он знал, кроме мадам Комбрэ и Сенешалей?
– Пошли? – спросил он Бакконье, и они тронулись вслед за кортежем, чуть на расстоянии.
Общее кладбище. Неглубокие, вырытые по мерке могилы, откуда иной раз извлекали совсем еще крепкие гробы, даже после пяти лет, проведенных в земле. Так требовал регламент. Гробы, которые могильщикам часто приходилось рубить топором, чтобы извлечь останки, иногда совершенно истлевшие. Рассыпающиеся кости перекочевывали прямо в пластиковые пакеты… Гроб Жюльена спустили в яму. Тонкая доска и всего несколько сантиметров земли отделяли его от ближайших захоронений.
Жардэ ненавидел себя за собственное безучастие к этому жалкому зрелищу, к этому пучку роз, брошенных на крышку крашеного гроба, к этой женщине, прислонившейся к его груди с горьким вздохом:
– Мадам Сенешаль, ну же, мадам Сенешаль, – глупо повторял он, гладя ее по плечу.
Потом гроб быстро засыпали землей двое рабочих, поодаль ожидавших этого момента, в майках на обожженных солнцем телах, с лопатами в руках. После чего на кладбище вновь воцарились неподвижность, ослепительный белый свет и тягостная тишина, лишь изредка нарушаемая чириканьем пташек.
Полицейские распрощались с Сенешалями и подождали мадам Комбрэ.
– Я виделась вчера с хозяевами моего сына, – первая начала та. – Они обещали прислать мне его вещи, как только будут сняты пломбы. Я оставила им свой адрес. Встречалась я и с нотариусом – он сделает необходимое, чтобы я смогла получить деньги по сберкнижке сына. Разумеется, если мне это полагается по закону. Впрочем, не важно, я не нуждаюсь в этих деньгах, еще на прошлой неделе я даже не знала об их существовании!
– Вы возвращаетесь в Кассис?
– Вечерний поезд отправляется прямо из Йера, удобно…
– Не могли бы вы сейчас зайти в комиссариат подписать ваши показания?
– Сейчас?
– Мы вас подвезем, – удачно вставил Бакконье.
Жардэ опять оценил то, что она и не пыталась изображать боль, которую не испытывала, и вновь стала практичной женщиной, которую, видимо, можно отнести к разряду одержимых навязчивой тягой к деньгам, коих им вечно недостает.
– Общее кладбище, догадываюсь, вас шокировало, – произнесла она. – Я справлялась о ценах на участок в вечное пользование или на тридцать лет. И отказалась, так как не располагаю нужной суммой. Знаю, вы скажете, – а пять миллионов старыми на сберкнижке. Нотариус объяснил, что я не смогу получить этих денег, если докажут, что они заработаны нечестным путем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39