– Что за странное предположение! – возмутился он, вовсе не находя его странным. – Просто я не хотел бы вновь появляться в Мулене…
Выбитый из седла прямым вопросом, он очертя голову бросился к единственной лазейке, которая у него еще оставалась.
– Слишком много неприятных воспоминаний связано у меня с этим местом.
Он был весьма горд верным, важным, но не выспренным тоном, которым произнес последнюю фразу. Эффект, однако, оказался противоположным тому, на который он рассчитывал. Легко исполнив пируэт, Люсетта снова оказалась возле Филиппа.
– Да будет вам, будет, – пожурила она его, словно капризного ребенка, – когда вы, наконец, перестанете изображать убитого горем вдовца?
Чего-чего, но такой наглости он от нее не ожидал. Это было выше его понимания, и, не зная, какую линию поведения выбрать, он выдал длинную торжественную тираду:
– Моя дорогая Люсетта, я слишком дорожу вашей дружбой, чтобы обижаться на вас за эти слова…
Она не дала ему договорить:
– Простите мне мою откровенность, но я только потому так с вами разговариваю, что считаю себя вашим другом. С покойниками не живут… предоставим их самим себе. – Она протянула к нему руки. – Я могу помочь вам, Филипп… я хочу помочь вам жить.
Он давно уже знал, чего можно ожидать от помощи, которую она так жаждала ему предоставить. Гораздо больше, чем эти едва завуалированные признания в любви, его озадачивала беззастенчивость, с какой она говорила о недавно наступившем вдовстве, и та поспешность, с какой стремилась стереть воспоминание об умершей.
Угадав обуревавшие его мысли, она усилила натиск:
– Я вас шокирую, не правда ли? И вы обвините меня в отсутствии такта, если я скажу, что прошлое, каким бы оно ни было, в конце концов всегда рассеивается, как дым. Вот, например, вы… вы помните…
Она замялась – таким скверным показался ей переход от одной мысли к другой. Однако желание высказаться жгло ей губы, и она закончила:
– Помните тот день, когда вы меня поцеловали?
– Я?
Ему пришлось сильно напрячься, чтобы воскресить в памяти один из вечеров, имевший место много лет назад… Время его службы в армии… товарищеские отношения, связавшие его с Робером… Отпуск… Приглашение к Тернье… Юная сестра, невинный поцелуй украдкой в коридоре… Столько лет уже прошло с тех пор!
– Я не забыла, – сказала Люсетта изменившимся голосом. – Насколько я помню, вам это не было неприятно.
– Прошу вас, – вдруг выдохнул он, охваченный паникой при мысли, что их может услышать Раймонда… – Замолчите… Сейчас не время. – Он еще больше понизил тон. – Не здесь!
«Не здесь!..» два лишних слова, которые немедленно вызвали ответный удар.
– Тогда почему не в Мулене?
Застигнутый врасплох, он не нашелся, что ответить. Люсетта посмотрела на него украдкой, уселась в кресло, положила ногу на ногу и вынула из своей сумки пачку «Голуаз». По привычке, а возможно, из снобизма, она курила только серый табак.
– Огня не найдется?
Он предложил ей пламя своей зажигалки и тоже закурил. Филипп нервничал, не зная, как выпутаться из двусмысленной ситуации, возникшей между ними из-за его молчания.
– В Мулене, – вымолвил он, тщательно подбирая слова, – без Робера… Благоразумнее было бы от этого отказаться… хотя бы ради приличия…
Вначале он даже не понял, почему Люсетта вдруг расхохоталась, разразилась этим полуистеричным смехом, который ему был так хорошо знаком.
– Приличия, – повторила она, вздрагивая всем телом, – мой бедный Филипп… Приличия…
Она выронила сигарету, на лету подхватила ее, рассыпав сноп искр на тыльной стороне ладони. Ожог моментально вернул ей серьезность.
– Приличия, мой дорогой Филипп, мне кажется, вы сами не очень о них думаете. Иначе бы… – Она встала отряхнуть юбку. – Иначе бы вы не принимали у себя женщин в такой ранний час.
Он удивился, решив, что она говорит о самой себе.
– Девять часов!.. Это, по-вашему, рано?
– Нет, нет… – Она снова заулыбалась. – Речь не обо мне, а о другой… той, что была здесь до меня.
Он проследил за ее взглядом до пепельницы, где тлел испачканный губной помадой окурок сигареты «Пел-Мел». Тяжелый свинцовый колпак захлопнулся над ним.
– Ну, что вы скажете? – ехидно спросила она. Филипп с тоской думал, а что же сможет сказать он.
– Филипп, вы вольны принимать, кого угодно.
– Это был деловой визит…
Выход ему неожиданно подсказал роман, лежавший на пианино.
– Приходила секретарша моего издателя за рукописью, которую я немного задержал… Из-за всех этих событий, правда ведь?.. Она только что ушла.
Кончиком своей «Голуаз» она размазала по пепельнице еще не остывшую золу «Пел-Мела», затем, словно побоявшись зайти слишком далеко в том, что ее не касалось, резко сказала:
– Поговорим о другом.
С его стороны было бы неразумно перечить ей.
– Как вам будет угодно.
– О вашей поездке в Бразилию, например. Вы не изменили своих планов?
– Я все больше и больше подумываю об этом путешествии последнее время.
Юношеский, почти детский восторг сделал ее на миг похожей на брата.
– Чудесно… я рада, что смогла убедить вас. Создавалось впечатление, по крайней мере внешне, что она забыла о цели своего визита.
– Будь я посмелее, я бы попросила вас одолжить мне одну-две книги о Латинской Америке, которые видела в вашей библиотеке.
Он охотно пошел навстречу ее желанию, и они перешли в кабинет, где она выбрала великолепную монографию, озаглавленную «Бразилия».
– Так у меня будет некоторое ощущение того, что я вместе с вами готовлюсь к путешествию, – пробормотала она, засовывая томик под мышку. – Когда вы к нам приедете, мы вместе это обсудим…
Филипп не знал, заметно ли исказилось его лицо, Люсетта же торопливо добавила:
– Все трое… вместе с Робером.
Теперь у нее был почти трогательный вид.
– Надеюсь, германская черепаха не слишком долго будет его там удерживать.
Она вздохнула и проследовала за Филиппом в прихожую.
– Вы знаете… – Она насмешливо хохотнула. – Или, вернее, не знаете, что его отсутствие пришлось очень не по душе Шерлоку Холмсу из Бур-ля-Рен.
Филипп, собиравшийся было уже открыть дверь, замер, зажав в кулаке дверную ручку.
– Вы снова видели Шабёя?
– Не я. Наши атомы не стыкуются… я узнала от секретарши Робера, что он приезжал на фабрику. Хотел повидаться с патроном… своим другом патроном, и всего-то.
– Уж не воспылал ли он действительно страстью к игрушкам?
– К игрушкам… да, по дешевке! Приближается Рождество, а полицейские ведь тоже люди. Вы также не знаете… – Она тараторила, не переводя дыхания, словно боялась, что не успеет сказать всего, что ей надо было сказать. – Шабёй уже звонил Роберу перед самым его отъездом. И знаете, по какому поводу? Чтобы Робер подтвердил ему в сотый раз, что он действительно был в Мулене, когда вы приехали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31