подчинение далекой папской курии было меньшим злом, чем зависимость от германской империи.
Политика установления папского верховенства увенчалась при Григории VII значительными успехами. Кроме указанных государств, признавших в той или иной степени верховную власть курии, в ленной зависимости от нее находились южноитальянское норманнское государство и маркграфство Тоскана. Папа безуспешно пытался установить свой сюзеренитет над Францией и Англией. Взоры Григория VII простирались и далеко на восток. Он пытался подчинить церковному и политическому верховенству римской курии православную церковь Руси и Болгарии.
В декабре 1074 г. папа планировал предпринять крестовый поход против турок-сельджуков, чтобы осуществить унию с восточной церковью. В то же время он, как и Генрих IV, пытался использовать династическую борьбу в Киеве, чтобы добиться подчинения русской церкви и установления ленного верховенства над Русью. Один из сыновей Ярослава Мудрого – Изяслав – был изгнан из Киева своими братьями. Не найдя на этот раз поддержки у польского короля Болеслава Смелого, бывшего с ним в родстве (польский король уже раз помог ему вернуть на время киевский престол), он обратился за помощью к Генриху IV (1075). Однако это не принесло пользы: дипломатическое вмешательство Генриха IV осталось безрезультатным. Тогда Изяслав послал своего сына Ярополка в Рим к папе Григорию VII. По сведениям, содержащимся в папском письме, Ярополк якобы присягнул Григорию VII как вассал, обещая за оказанную помощь в возвращении на киевский престол его отца признать Русь леном св. Петра и ввести католическое вероисповедание. Сделка, однако, не состоялась. Изяслав вскоре вернулся в Киев без папской помощи.
Борьба за инвеституру в империи, в ходе которой решался вопрос о папском или императорском верховенстве, вызвала острую литературную полемику.
Лейтмотивом всех этих споров был вопрос о суверенитете. Папство, претендовавшее на господство не только над католической церковью, но и над всеми западнохристианскими государствами, отвергало в принципе идею светского суверенитета. Официальная средневековая католическая доктрина гласила, что только та власть суверенна, которая непосредственно подчиняется богу. А поскольку такую власть представлял только папский престол (короли и императоры связывались с богом через посредство папы, который мог отлучить их от церкви и лишить тем самым сана), то обладателем неограниченного суверенитета являлся один папа. Выше уже приводилась «теоретическая» аргументация этого положения, фигурирующая в знаменитом «Диктате папы». Основой его служило учение о «двух мечах». По изречению евангелиста Луки, для управления людьми бог вручил два меча: светский и духовный. Этим обосновывалось наличие двух господствующих сил: государственной власти и «священства» (церкви) (...regnum et cacerdotium). В толковании папы Геласия (492-496) обе эти силы ставились в равное положение. Теперь учение о «двух мечах» получало новую трактовку. Сторонники папы утверждали, что духовный меч выше светского, так как он способен поражать и самих носителей светского меча – королей и императоров. Больше того, светский меч вручается монархам духовной властью при обрядах коронации и помазания на царство. Сторонники императора доказывали, ссылаясь на Геласия, что оба меча равны, а крайние генрихианцы (так называли приверженцев Генриха IV) доказывали даже, что оба меча принадлежат императору и он по своей воле вручает духовный меч епископам (практика королевской инвеституры прелатов). Для обоснования этого тезиса использовалось учение о «королевской святости», приравнивавшее монархов к священникам и ставившее их в некотором смысле выше духовных лиц. Эта сакральность придавалась ветхозаветным обрядом помазания на царство и коронацией. Но и здесь григорианцы давали решительный бой своим противникам. Выше уже приводились слова папы Григория VII о «дьявольском происхождении» светской власти. Папство признавало за королями только ту степень священства, которую им сообщали священнослужители, производившие обряд помазания на царство и возлагавшие на головы монархов корону. Причем канонистика проводила строгие различия в помазании королей и епископов. По декрету Иннокентия III от 1204 г., королей помазали священным елеем, поливаемым на плечи и руки, а епископов – хризмой, изливаемой на голову. К тому же обряд помазания королей не причислялся к семи таинствам. По учению папистов, помазанный на царство король не обладал никакой особой святостью. Обряд налагал на него только особые заботы о защите церкви.
Библейское обоснование превосходства императорской власти над папской оказывалось недостаточным. Чтобы выбраться из заколдованного круга, сторонники императора обращаются к римско-каролингской традиции и ищут обоснования своей платформы в римском праве и исторических прецедентах. Они указывают на тот очевидный факт, что империя существовала задолго до папства и что по константиновской и каролингской традиции император господствовал над церковью и ее первосвященниками. Для обоснования притязаний на господство над Италией и Римом делаются ссылки на право завоевания.
В ходе этой полемики окончательно сложилось трансперсональное представление о государственной власти, не свойственное раннесредневековому официальному мировоззрению. Сторонники папы, блокировавшиеся с княжеской оппозицией в Германии, трактовали королевскую (императорскую) власть как должность, не зависимую от личности короля. Это было теоретическим выражением того факта, что королевская власть окончательно потеряла наследственный характер и стала выборной. Напрасно сторонники Генриха IV апеллировали к римскому праву, чтобы доказать легитимный характер его монархии. Германская знать твердо держалась принципа свободного избрания. Идеолог мятежных саксонских феодалов клирик Бруно писал: «Пусть королевское достоинство не передается по наследству, как это было до сих пор, но пусть сыновья королей, если они даже вполне достойны, получают престол по избранию; если же не окажется у короля достойного наследника или его народ не захочет иметь королем, пусть народ имеет власть делать своим королем кого хочет». (Естественно, «народ» в понимании Бруно и других – это класс феодалов; более того, часто имеются в виду только князья.)
Княжеская оппозиция в Германии все более смыкалась с григорианцами, в то время как симонистское духовенство в Германии и Италии заняло сторону короля.
С 1075 г. Генрих IV начал действовать более решительно, опираясь на симонистское духовенство Германии и Ломбардии. Он назначал на церковные должности, вмешивался в религиозно-политическую борьбу в Италии, вербовал союзников для предстоящего столкновения с папой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Политика установления папского верховенства увенчалась при Григории VII значительными успехами. Кроме указанных государств, признавших в той или иной степени верховную власть курии, в ленной зависимости от нее находились южноитальянское норманнское государство и маркграфство Тоскана. Папа безуспешно пытался установить свой сюзеренитет над Францией и Англией. Взоры Григория VII простирались и далеко на восток. Он пытался подчинить церковному и политическому верховенству римской курии православную церковь Руси и Болгарии.
В декабре 1074 г. папа планировал предпринять крестовый поход против турок-сельджуков, чтобы осуществить унию с восточной церковью. В то же время он, как и Генрих IV, пытался использовать династическую борьбу в Киеве, чтобы добиться подчинения русской церкви и установления ленного верховенства над Русью. Один из сыновей Ярослава Мудрого – Изяслав – был изгнан из Киева своими братьями. Не найдя на этот раз поддержки у польского короля Болеслава Смелого, бывшего с ним в родстве (польский король уже раз помог ему вернуть на время киевский престол), он обратился за помощью к Генриху IV (1075). Однако это не принесло пользы: дипломатическое вмешательство Генриха IV осталось безрезультатным. Тогда Изяслав послал своего сына Ярополка в Рим к папе Григорию VII. По сведениям, содержащимся в папском письме, Ярополк якобы присягнул Григорию VII как вассал, обещая за оказанную помощь в возвращении на киевский престол его отца признать Русь леном св. Петра и ввести католическое вероисповедание. Сделка, однако, не состоялась. Изяслав вскоре вернулся в Киев без папской помощи.
Борьба за инвеституру в империи, в ходе которой решался вопрос о папском или императорском верховенстве, вызвала острую литературную полемику.
Лейтмотивом всех этих споров был вопрос о суверенитете. Папство, претендовавшее на господство не только над католической церковью, но и над всеми западнохристианскими государствами, отвергало в принципе идею светского суверенитета. Официальная средневековая католическая доктрина гласила, что только та власть суверенна, которая непосредственно подчиняется богу. А поскольку такую власть представлял только папский престол (короли и императоры связывались с богом через посредство папы, который мог отлучить их от церкви и лишить тем самым сана), то обладателем неограниченного суверенитета являлся один папа. Выше уже приводилась «теоретическая» аргументация этого положения, фигурирующая в знаменитом «Диктате папы». Основой его служило учение о «двух мечах». По изречению евангелиста Луки, для управления людьми бог вручил два меча: светский и духовный. Этим обосновывалось наличие двух господствующих сил: государственной власти и «священства» (церкви) (...regnum et cacerdotium). В толковании папы Геласия (492-496) обе эти силы ставились в равное положение. Теперь учение о «двух мечах» получало новую трактовку. Сторонники папы утверждали, что духовный меч выше светского, так как он способен поражать и самих носителей светского меча – королей и императоров. Больше того, светский меч вручается монархам духовной властью при обрядах коронации и помазания на царство. Сторонники императора доказывали, ссылаясь на Геласия, что оба меча равны, а крайние генрихианцы (так называли приверженцев Генриха IV) доказывали даже, что оба меча принадлежат императору и он по своей воле вручает духовный меч епископам (практика королевской инвеституры прелатов). Для обоснования этого тезиса использовалось учение о «королевской святости», приравнивавшее монархов к священникам и ставившее их в некотором смысле выше духовных лиц. Эта сакральность придавалась ветхозаветным обрядом помазания на царство и коронацией. Но и здесь григорианцы давали решительный бой своим противникам. Выше уже приводились слова папы Григория VII о «дьявольском происхождении» светской власти. Папство признавало за королями только ту степень священства, которую им сообщали священнослужители, производившие обряд помазания на царство и возлагавшие на головы монархов корону. Причем канонистика проводила строгие различия в помазании королей и епископов. По декрету Иннокентия III от 1204 г., королей помазали священным елеем, поливаемым на плечи и руки, а епископов – хризмой, изливаемой на голову. К тому же обряд помазания королей не причислялся к семи таинствам. По учению папистов, помазанный на царство король не обладал никакой особой святостью. Обряд налагал на него только особые заботы о защите церкви.
Библейское обоснование превосходства императорской власти над папской оказывалось недостаточным. Чтобы выбраться из заколдованного круга, сторонники императора обращаются к римско-каролингской традиции и ищут обоснования своей платформы в римском праве и исторических прецедентах. Они указывают на тот очевидный факт, что империя существовала задолго до папства и что по константиновской и каролингской традиции император господствовал над церковью и ее первосвященниками. Для обоснования притязаний на господство над Италией и Римом делаются ссылки на право завоевания.
В ходе этой полемики окончательно сложилось трансперсональное представление о государственной власти, не свойственное раннесредневековому официальному мировоззрению. Сторонники папы, блокировавшиеся с княжеской оппозицией в Германии, трактовали королевскую (императорскую) власть как должность, не зависимую от личности короля. Это было теоретическим выражением того факта, что королевская власть окончательно потеряла наследственный характер и стала выборной. Напрасно сторонники Генриха IV апеллировали к римскому праву, чтобы доказать легитимный характер его монархии. Германская знать твердо держалась принципа свободного избрания. Идеолог мятежных саксонских феодалов клирик Бруно писал: «Пусть королевское достоинство не передается по наследству, как это было до сих пор, но пусть сыновья королей, если они даже вполне достойны, получают престол по избранию; если же не окажется у короля достойного наследника или его народ не захочет иметь королем, пусть народ имеет власть делать своим королем кого хочет». (Естественно, «народ» в понимании Бруно и других – это класс феодалов; более того, часто имеются в виду только князья.)
Княжеская оппозиция в Германии все более смыкалась с григорианцами, в то время как симонистское духовенство в Германии и Италии заняло сторону короля.
С 1075 г. Генрих IV начал действовать более решительно, опираясь на симонистское духовенство Германии и Ломбардии. Он назначал на церковные должности, вмешивался в религиозно-политическую борьбу в Италии, вербовал союзников для предстоящего столкновения с папой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62