Слова лейтенанта Лефевра о титулах навели его на мысль, что страна во власти якобинцев.
– Опять террор! – прошептал он.
Прибежали испуганные чиновники. Вооружившись всей возможной для него энергией, Камбасерес постарался успокоить этих трусов.
– Сходи за моим брадобреем! – приказал он камердинеру, – пусть живо выбреет меня! Если к вечеру моя голова слетит с плеч, что делать! По крайней мере она окажется в приличном виде.
И пока ему помогали одеваться, он собирал приходившие со всех сторон вести, стараясь в этой массе противоречивых сведений отделить истину от преувеличений.
Гидаль нисколько не интересовался судьбой герцога Фельтрского и, с удовольствием заняв освободившееся кресло военного министра, тотчас принялся отдавать незначительные приказания, теряя время на приемы дежурных начальников и обмениваясь с ними пустыми любезностями, очень опасными в такой момент. Он чувствовал себя настоящим министром, с полным правом занявшим место Кларка.
Ту же ошибку сделал и Лагори: он также разыгрывал роль настоящего министра полиции. Посвятив Добрый час приему подчиненных, он спокойно, как будто уже давно занимал этот пост, прочел донесения и роздал несколько маловажных приказаний, после чего послал за портным и велел снять с себя мерку для парадного костюма. Кроме того, он заказал приглашения на парадный обед, который собрался дать в скором времени. Затем, не находя более никаких срочных дел, он велел заложить карету, находившуюся в распоряжении министра, и поехал с официальным визитом к префекту Сены. По возвращении в министерство он занялся редактированием циркуляров, извещавших подчиненные ему учреждения о назначении его министром полиции.
Такое ребяческое отношение к делу окончательно испортило успех заговора. Сам Мале не нашел необходимой поддержки, а его приверженцы только ускорили неизбежное падение его кратковременной власти.
Пока Сулье занимал ратушу, а Лагори и Гидаль были поглощены арестом Савари, Мале повел свой маленький отряд на Вандомскую площадь, к дому, где жил генерал д'Юллен, комендант Парижа. Остановив свой отряд на улице Сент-Онорэ, он обратился к виноторговцу, стоявшему у дверей своей лавки:
– Не здесь ли живет башмачник по имени Ладрэ?
– Да, Ладрэ действительно живет здесь. Только его нет дома. Он, должно быть, скоро вернется. А на что он вам? – спросил виноторговец, немного удивленный тем, что генерал в полной форме, во главе военного отряда, остановился у его лавки, чтобы осведомиться о каком-то сапожнике.
Мале приказал солдатам двигаться дальше и резко крикнул виноторговцу:
– Скажите Ладрэ, чтобы он пришел ко мне на Вандомскую площадь! Пусть спросит адъютанта генерала Мале!
Личность Ладрэ весьма загадочна. О нем известно только, что он шил сапоги Мале и, доставляя их в лечебницу Дюбюиссона, очень охотно пускался в разговоры. При этом Мале, вероятно, выведал у него интересовавшие его новости, так как Ладрэ был связан с обитателями квартала – роялистами и республиканцами, одинаково недовольными правлением императора и жаждавшими прочного мира. Возможно, что Мале хотел назначить Ладрэ мэром своего округа, в котором должна находиться главная квартира нового правительства.
На углу улицы Сент-Оноре Мале снова остановился и послал через Рато приказ вместе с гренадерским мундиром своему другу, генералу Денуайе, которого намеревался сделать начальником главного штаба; но Денуайе не тронулся с места и этим спас свою жизнь.
На Вандомской площади Мале разделил свой отряд на два взвода: один, под командой лейтенанта Прово, должен был занять главный штаб и передать его начальнику, полковнику Дусэ, письменный приказ о назначении его бригадным генералом и об аресте его помощника, Лаборда, которого Мале считал опасным за его преданность Наполеону; сам Мале во главе второго взвода направился к дому генерала д'Юл-лена, который, в отсутствие Жюно, парижского губернатора, участвовавшего в русском походе, командовал первой дивизией и считался комендантом города Парижа.
Граф д'Юллен был тот самый знаменитый волонтер, который 14 июля 1789 года побудил народные массы взять Бастилию. Этот популярный победитель старого режима пользовался полным доверием Наполеона, который возвел его в графское достоинство, назначил председателем военного суда над герцогом Энгенским и вверил ему всю парижскую гвардию. Выбор императора оказался удачным.
Д'Юллен с женой еще спали, когда явился Мале. Подождав несколько минут, пока генерал одевался, Мале вошел в гостиную в сопровождении капитана и четырех национальных гвардейцев. Вслед за ними пришел д'Юллен в наскоро накинутом халате. Мале был совершенно незнаком ему.
Повторив свою выдумку о смерти императора, об указе сената, о своем назначении и об образовании временного правительства, Мале сказал:
– Мне дано очень тягостное для меня поручение. Вы уволены, генерал, и на ваше место назначен я. Прошу отдать мне вашу шпагу! Мне приказано арестовать вас.
Д'Юллен страшно побледнел; но это был человек огромной энергии, которого нелегко было запугать.
– Вы арестуете меня? Почему? – пробормотал он, все же озадаченный этим потоком неожиданных известий, но, тотчас же оправившись, прибавил с хладнокровием, смутившим Мале: – Генерал, я прошу показать мне ваши полномочия.
– Охотно исполню вашу просьбу; пройдемте в кабинет! – ответил Мале, стараясь казаться равнодушным и вежливым.
К д'Юллену вернулось его самообладание; он спокойно и строго посмотрел на Мале, чем привел последнего в большое смущение. В душу коменданта закралось подозрение, ему показалось невероятным, чтобы его приказано было арестовать. За какую вину? И неужели это поручили бы Мале? У него все росла уверенность в заговоре. Мале, конечно, был только смелым обманщиком, но как схватить его? Ведь он пришел не один, а он, д'Юллен, в халате, не имея под рукой никакого подкрепления, был совершенно одинок в своей квартире, в полной зависимости от этого обманщика, будто бы имевшего законный приказ. О полномочиях д'Юллен спросил только, чтобы выиграть время.
В сопровождении Мале он вошел в кабинет и направился к бюро. Он мог бы воспользоваться своей геркулесовой силой, так как был шести футов ростом, а Мале невысок и тщедушен, но он хотел сперва вооружиться, чтобы до прибытия помощи держать самозванца на почтительном расстоянии. Он приоткрыл ящик бюро, в котором хранилась пара заряженных пистолетов; это не укрылось от внимания Мале.
– Итак, ваши полномочия? – резко сказал д'Юллен, взяв пистолет.
– Вот они! – ответил Мале, стреляя в него в упор. Д'Юллен упал с раздробленной челюстью. Он остался в живых, но его левая щека была навсегда обезображена, чем он заслужил от насмешливых парижан прозвище «вздутая пуля».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
– Опять террор! – прошептал он.
Прибежали испуганные чиновники. Вооружившись всей возможной для него энергией, Камбасерес постарался успокоить этих трусов.
– Сходи за моим брадобреем! – приказал он камердинеру, – пусть живо выбреет меня! Если к вечеру моя голова слетит с плеч, что делать! По крайней мере она окажется в приличном виде.
И пока ему помогали одеваться, он собирал приходившие со всех сторон вести, стараясь в этой массе противоречивых сведений отделить истину от преувеличений.
Гидаль нисколько не интересовался судьбой герцога Фельтрского и, с удовольствием заняв освободившееся кресло военного министра, тотчас принялся отдавать незначительные приказания, теряя время на приемы дежурных начальников и обмениваясь с ними пустыми любезностями, очень опасными в такой момент. Он чувствовал себя настоящим министром, с полным правом занявшим место Кларка.
Ту же ошибку сделал и Лагори: он также разыгрывал роль настоящего министра полиции. Посвятив Добрый час приему подчиненных, он спокойно, как будто уже давно занимал этот пост, прочел донесения и роздал несколько маловажных приказаний, после чего послал за портным и велел снять с себя мерку для парадного костюма. Кроме того, он заказал приглашения на парадный обед, который собрался дать в скором времени. Затем, не находя более никаких срочных дел, он велел заложить карету, находившуюся в распоряжении министра, и поехал с официальным визитом к префекту Сены. По возвращении в министерство он занялся редактированием циркуляров, извещавших подчиненные ему учреждения о назначении его министром полиции.
Такое ребяческое отношение к делу окончательно испортило успех заговора. Сам Мале не нашел необходимой поддержки, а его приверженцы только ускорили неизбежное падение его кратковременной власти.
Пока Сулье занимал ратушу, а Лагори и Гидаль были поглощены арестом Савари, Мале повел свой маленький отряд на Вандомскую площадь, к дому, где жил генерал д'Юллен, комендант Парижа. Остановив свой отряд на улице Сент-Онорэ, он обратился к виноторговцу, стоявшему у дверей своей лавки:
– Не здесь ли живет башмачник по имени Ладрэ?
– Да, Ладрэ действительно живет здесь. Только его нет дома. Он, должно быть, скоро вернется. А на что он вам? – спросил виноторговец, немного удивленный тем, что генерал в полной форме, во главе военного отряда, остановился у его лавки, чтобы осведомиться о каком-то сапожнике.
Мале приказал солдатам двигаться дальше и резко крикнул виноторговцу:
– Скажите Ладрэ, чтобы он пришел ко мне на Вандомскую площадь! Пусть спросит адъютанта генерала Мале!
Личность Ладрэ весьма загадочна. О нем известно только, что он шил сапоги Мале и, доставляя их в лечебницу Дюбюиссона, очень охотно пускался в разговоры. При этом Мале, вероятно, выведал у него интересовавшие его новости, так как Ладрэ был связан с обитателями квартала – роялистами и республиканцами, одинаково недовольными правлением императора и жаждавшими прочного мира. Возможно, что Мале хотел назначить Ладрэ мэром своего округа, в котором должна находиться главная квартира нового правительства.
На углу улицы Сент-Оноре Мале снова остановился и послал через Рато приказ вместе с гренадерским мундиром своему другу, генералу Денуайе, которого намеревался сделать начальником главного штаба; но Денуайе не тронулся с места и этим спас свою жизнь.
На Вандомской площади Мале разделил свой отряд на два взвода: один, под командой лейтенанта Прово, должен был занять главный штаб и передать его начальнику, полковнику Дусэ, письменный приказ о назначении его бригадным генералом и об аресте его помощника, Лаборда, которого Мале считал опасным за его преданность Наполеону; сам Мале во главе второго взвода направился к дому генерала д'Юл-лена, который, в отсутствие Жюно, парижского губернатора, участвовавшего в русском походе, командовал первой дивизией и считался комендантом города Парижа.
Граф д'Юллен был тот самый знаменитый волонтер, который 14 июля 1789 года побудил народные массы взять Бастилию. Этот популярный победитель старого режима пользовался полным доверием Наполеона, который возвел его в графское достоинство, назначил председателем военного суда над герцогом Энгенским и вверил ему всю парижскую гвардию. Выбор императора оказался удачным.
Д'Юллен с женой еще спали, когда явился Мале. Подождав несколько минут, пока генерал одевался, Мале вошел в гостиную в сопровождении капитана и четырех национальных гвардейцев. Вслед за ними пришел д'Юллен в наскоро накинутом халате. Мале был совершенно незнаком ему.
Повторив свою выдумку о смерти императора, об указе сената, о своем назначении и об образовании временного правительства, Мале сказал:
– Мне дано очень тягостное для меня поручение. Вы уволены, генерал, и на ваше место назначен я. Прошу отдать мне вашу шпагу! Мне приказано арестовать вас.
Д'Юллен страшно побледнел; но это был человек огромной энергии, которого нелегко было запугать.
– Вы арестуете меня? Почему? – пробормотал он, все же озадаченный этим потоком неожиданных известий, но, тотчас же оправившись, прибавил с хладнокровием, смутившим Мале: – Генерал, я прошу показать мне ваши полномочия.
– Охотно исполню вашу просьбу; пройдемте в кабинет! – ответил Мале, стараясь казаться равнодушным и вежливым.
К д'Юллену вернулось его самообладание; он спокойно и строго посмотрел на Мале, чем привел последнего в большое смущение. В душу коменданта закралось подозрение, ему показалось невероятным, чтобы его приказано было арестовать. За какую вину? И неужели это поручили бы Мале? У него все росла уверенность в заговоре. Мале, конечно, был только смелым обманщиком, но как схватить его? Ведь он пришел не один, а он, д'Юллен, в халате, не имея под рукой никакого подкрепления, был совершенно одинок в своей квартире, в полной зависимости от этого обманщика, будто бы имевшего законный приказ. О полномочиях д'Юллен спросил только, чтобы выиграть время.
В сопровождении Мале он вошел в кабинет и направился к бюро. Он мог бы воспользоваться своей геркулесовой силой, так как был шести футов ростом, а Мале невысок и тщедушен, но он хотел сперва вооружиться, чтобы до прибытия помощи держать самозванца на почтительном расстоянии. Он приоткрыл ящик бюро, в котором хранилась пара заряженных пистолетов; это не укрылось от внимания Мале.
– Итак, ваши полномочия? – резко сказал д'Юллен, взяв пистолет.
– Вот они! – ответил Мале, стреляя в него в упор. Д'Юллен упал с раздробленной челюстью. Он остался в живых, но его левая щека была навсегда обезображена, чем он заслужил от насмешливых парижан прозвище «вздутая пуля».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67