Но сейчас этой обедне конец!
– Ради бога, magnifiсe! – принялся просить его хозяин, кинув взгляд на горожан.
– Bene, bene, reverendissime! – ответил подбан. – Я буду тише воды ниже травы! Только, мой преподобный друг, посуди сам, нас много, а ягненок маленький, голоден я дьявольски, сожрал бы целый Загреб. Почему ты не изжарил хотя бы теленка, ведь в Загребе их хоть пруд пруди, не правда ли, господин судья Телетич?
– Слава богу, в нашем свободном городе волки повывелись! – сердито отозвался городской судья.
– Господа, перестаньте! – вскочив с места, попросил Врамец. – Не отравляйте сладостный дар господень ядом ненависти. Да будет мир между вами!
– Конечно, вы правы, мой отец, – ответил, улыбаясь и прихлебывая вино, подбан. – Давайте есть и пить. Эка беда, нож у меня затупился. Эй, городской судья, одолжите-ка мне свою саблишку разделать ягненка, все равно она ни для чего другого не годится! Нуте-ка! А ваш poeta laureatus Каптолович произнесет надгробное слово ягненку.
– Ха! ха! ха! – грохнули дворяне.
– Ну, давайте-ка вашу сабельку! Ну-ка, Телетич мой, – и подбан приподнялся.
– Пусть мала, да остра, magnifiйe, – прорычал городской судья, тоже поднимаясь, – как бы вам об нее не обрезаться.
– Давай саблю! – заревел в бешенстве Степко. – Зачем лавочникам сабля?
– Лавочники вам сейчас покажут зачем! – пригрозил Вернич.
– Что? Хо! Хо! Так, значит? Глядите-ка! Эти загребские скоты еще рычат! Вы забыли, что я подбан? Знайте свое шило, молоток да иглу. Трусы!
– Степко! – Коньский дернул его за подол.
– Что – Степко? – и подбан оттолкнул его. – Да, кипит у меня в груди; но сейчас я хозяин и буду судить по своей господской воле этих негодяев-торгашей, а за старые грехи сожгу дотла их трухлявое осиное гнездо!
– Это насилие sub salvo conductu! Так поступают только разбойники! – вспылил Вернич, хватаясь за саблю.
В глазах Грегорианца засверкали молнии.
– Это я, значит, разбойник, негодяй! – крикнул Степко вне себя. – Вы, вы разбойники, вы отняли у меня сына, да, сына, о рабы! Но погодите, убей вас гром, – и Степко схватил кувшин и с размаху швырнул его в городского судью. Но тот быстро пригнул голову. Кувшин угодил в стену и разлетелся вдребезги, золотое вино брызнуло на испуганных гостей.
В тот же миг заблестели сабли. Вот-вот гости кинутся друг на друга и прольется кровь.
– Мир вам! – загремел могучий голос Желничского. – Се дом мира, а не разбойничий притон! Вложите, господа, свои сабли в ножны, и да будет вам стыдно, что воздаете мне злом за добро! Не ведал я, magnifiйe, что вашей душой овладел нечистый дух, а вас, господа старейшины, попрошу извинить за то, что вас оскорбили под этим кровом.
– Значит, и вы? – ухмыляясь, промолвил подбан. – Bene! Вон из этого поповского гнезда. А вам, загребчанам, клянусь богом, я буду люто мстить. Или я или вы!
И подбан вместе с дворянами покинул дом настоятеля.
Вскоре городские старейшины объявили уважаемым горожанам о том, что произошло у настоятеля. Город взволновался.
– Затворить городские ворота! – приказал Якопович.
– Но господин бан распорядился, – возразил судья, – чтобы во время сабора ворота не закрывались ни днем ни ночью!
– Затворите городские ворота, – повторил Якопович, – я отвечаю! В этом городе хозяева мы, я ваш посланник в саборе. Объявите гражданам, чтобы были начеку. И позаботьтесь, чтобы ночью город охранялся солдатами.
– Bene, – сказал судья, – будь по-вашему. Вы наш посланник. Прежде всего заприте Каменные ворота, а ключ отдайте на хранение Петару Крупичу.
По старому обычаю, ключи от городских ворот хранились не у наемных вратарей, а поочередно у старейшин или рядовых граждан; на этот раз судья приказал передать ключи ювелиру.
* * *
Время приближалось к десяти. В небе, над Каменными воротами, стояла луна, сосульки в ее лучах сверкали как алмазы. В городе было тихо и спокойно. Только со стороны Хармицы, где стояли шатры банского войска, доносились крики и шум.
– Дорогой отец, – сказала Дора, – вот ключ, лампа и кресало, если понадобится отворить городские ворота. А здесь кабаница и шапка, холод такой, что лед трещит. Береги себя, ради бога, а сейчас спокойной ночи, дорогой отец!
– Доброй ночи, милая Дорица! – отозвался золотых дел мастер, укладываясь на скамью в своей мастерской.
В караульном помещении у Каменных ворот цесарские мушкетеры, которые еще днем пришли сюда под командой Блажа Пернхарта, спали блаженным сном.
Вдруг за воротами послышались топот и шум. Потом кто-то стал неистово стучать в ворота. Десятник Иван Унройтер вскочил, побежал к дому ювелира и крикнул: «Эй, мастер! Вставайте! Стучат в ворота!»
Вскоре из дому вышел закутанный в кабаницу старый Крупич с большим фонарем в руке.
– Кого бог несет? – спросил Крупич.
– Отворите! Господа посланники, sub salvo conductu королевского величества, – отозвался незнакомый голос.
Ювелир отпер ворота. Широкие створки распахнулись, и в город ворвалась ватага бешеных всадников, в руках у них были факелы, бросавшие кровавый отблеск на белый снег. Узнав в вожаке Степко Грегорианца и своего соседа Михаила Коньского, Крупич испугался, но в тот же миг взял себя в руки.
– Добрый вечер и спокойной ночи, ваша вельможность! – промолвил Петар и поклонился.
– Вы почему запираете ворота? Трусы! Боитесь, что вас украдут? Разве вам неизвестен приказ бана? А кто вы такой? – грубо допрашивал полупьяный Грегорианец.
– Петар Крупич, золотых дел мастер, к услугам вашей светлости, – спокойно ответил старик.
– Ха, ха, ха! Так это ты, старый негодяй! Отец блудницы, приворожившей моего сына! Хорошо, что я до тебя наконец добрался, сукин ты сын! Теперь ты от меня не уйдешь! Вот тебе, получай, дьявол! – крикнул в неистовстве подбан и ударил старика кулаком в лицо с такой силой, что тот сразу залился кровью. Потом, соскочив с лошади, набросился как бешеный на мастера и начал зверски избивать и таскать его за волосы.
– Ой! Ой! Ради ран Христа! На помощь! Убивают! – возопил несчастный старик. Крупич без сознания повалился на землю, на белом снегу зачернели кровавые пятна.
– Ну-ка, ребята! – обратился подбан к своим людям. – Из-за этого гада погибли два ваших товарища – Ивша и Лацко! Отомстите за них!
Точно сорвавшиеся с цепи псы, набросились слуги на старика, беспощадно топча его ногами.
– Сдохни, подлец! – заревел один из них и взмахнул топором, намереваясь отрубить жертве голову. Но в этот миг десятник Унройтер как лев кинулся на слугу и схватил его за руку. Началась жестокая схватка.
– На помощь! – крикнул десятник.
В тот же миг из дома ювелира выбежала женщина в белой ночной рубашке и стрелой кинулась к воротам. Она дрожала, как тростинка. Ее крохотные босые ноги проваливались в снегу, пышные волосы бились о плечи. Кровавые языки пламени осветили ее искаженное ужасом лицо – она увидела окровавленного отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Ради бога, magnifiсe! – принялся просить его хозяин, кинув взгляд на горожан.
– Bene, bene, reverendissime! – ответил подбан. – Я буду тише воды ниже травы! Только, мой преподобный друг, посуди сам, нас много, а ягненок маленький, голоден я дьявольски, сожрал бы целый Загреб. Почему ты не изжарил хотя бы теленка, ведь в Загребе их хоть пруд пруди, не правда ли, господин судья Телетич?
– Слава богу, в нашем свободном городе волки повывелись! – сердито отозвался городской судья.
– Господа, перестаньте! – вскочив с места, попросил Врамец. – Не отравляйте сладостный дар господень ядом ненависти. Да будет мир между вами!
– Конечно, вы правы, мой отец, – ответил, улыбаясь и прихлебывая вино, подбан. – Давайте есть и пить. Эка беда, нож у меня затупился. Эй, городской судья, одолжите-ка мне свою саблишку разделать ягненка, все равно она ни для чего другого не годится! Нуте-ка! А ваш poeta laureatus Каптолович произнесет надгробное слово ягненку.
– Ха! ха! ха! – грохнули дворяне.
– Ну, давайте-ка вашу сабельку! Ну-ка, Телетич мой, – и подбан приподнялся.
– Пусть мала, да остра, magnifiйe, – прорычал городской судья, тоже поднимаясь, – как бы вам об нее не обрезаться.
– Давай саблю! – заревел в бешенстве Степко. – Зачем лавочникам сабля?
– Лавочники вам сейчас покажут зачем! – пригрозил Вернич.
– Что? Хо! Хо! Так, значит? Глядите-ка! Эти загребские скоты еще рычат! Вы забыли, что я подбан? Знайте свое шило, молоток да иглу. Трусы!
– Степко! – Коньский дернул его за подол.
– Что – Степко? – и подбан оттолкнул его. – Да, кипит у меня в груди; но сейчас я хозяин и буду судить по своей господской воле этих негодяев-торгашей, а за старые грехи сожгу дотла их трухлявое осиное гнездо!
– Это насилие sub salvo conductu! Так поступают только разбойники! – вспылил Вернич, хватаясь за саблю.
В глазах Грегорианца засверкали молнии.
– Это я, значит, разбойник, негодяй! – крикнул Степко вне себя. – Вы, вы разбойники, вы отняли у меня сына, да, сына, о рабы! Но погодите, убей вас гром, – и Степко схватил кувшин и с размаху швырнул его в городского судью. Но тот быстро пригнул голову. Кувшин угодил в стену и разлетелся вдребезги, золотое вино брызнуло на испуганных гостей.
В тот же миг заблестели сабли. Вот-вот гости кинутся друг на друга и прольется кровь.
– Мир вам! – загремел могучий голос Желничского. – Се дом мира, а не разбойничий притон! Вложите, господа, свои сабли в ножны, и да будет вам стыдно, что воздаете мне злом за добро! Не ведал я, magnifiйe, что вашей душой овладел нечистый дух, а вас, господа старейшины, попрошу извинить за то, что вас оскорбили под этим кровом.
– Значит, и вы? – ухмыляясь, промолвил подбан. – Bene! Вон из этого поповского гнезда. А вам, загребчанам, клянусь богом, я буду люто мстить. Или я или вы!
И подбан вместе с дворянами покинул дом настоятеля.
Вскоре городские старейшины объявили уважаемым горожанам о том, что произошло у настоятеля. Город взволновался.
– Затворить городские ворота! – приказал Якопович.
– Но господин бан распорядился, – возразил судья, – чтобы во время сабора ворота не закрывались ни днем ни ночью!
– Затворите городские ворота, – повторил Якопович, – я отвечаю! В этом городе хозяева мы, я ваш посланник в саборе. Объявите гражданам, чтобы были начеку. И позаботьтесь, чтобы ночью город охранялся солдатами.
– Bene, – сказал судья, – будь по-вашему. Вы наш посланник. Прежде всего заприте Каменные ворота, а ключ отдайте на хранение Петару Крупичу.
По старому обычаю, ключи от городских ворот хранились не у наемных вратарей, а поочередно у старейшин или рядовых граждан; на этот раз судья приказал передать ключи ювелиру.
* * *
Время приближалось к десяти. В небе, над Каменными воротами, стояла луна, сосульки в ее лучах сверкали как алмазы. В городе было тихо и спокойно. Только со стороны Хармицы, где стояли шатры банского войска, доносились крики и шум.
– Дорогой отец, – сказала Дора, – вот ключ, лампа и кресало, если понадобится отворить городские ворота. А здесь кабаница и шапка, холод такой, что лед трещит. Береги себя, ради бога, а сейчас спокойной ночи, дорогой отец!
– Доброй ночи, милая Дорица! – отозвался золотых дел мастер, укладываясь на скамью в своей мастерской.
В караульном помещении у Каменных ворот цесарские мушкетеры, которые еще днем пришли сюда под командой Блажа Пернхарта, спали блаженным сном.
Вдруг за воротами послышались топот и шум. Потом кто-то стал неистово стучать в ворота. Десятник Иван Унройтер вскочил, побежал к дому ювелира и крикнул: «Эй, мастер! Вставайте! Стучат в ворота!»
Вскоре из дому вышел закутанный в кабаницу старый Крупич с большим фонарем в руке.
– Кого бог несет? – спросил Крупич.
– Отворите! Господа посланники, sub salvo conductu королевского величества, – отозвался незнакомый голос.
Ювелир отпер ворота. Широкие створки распахнулись, и в город ворвалась ватага бешеных всадников, в руках у них были факелы, бросавшие кровавый отблеск на белый снег. Узнав в вожаке Степко Грегорианца и своего соседа Михаила Коньского, Крупич испугался, но в тот же миг взял себя в руки.
– Добрый вечер и спокойной ночи, ваша вельможность! – промолвил Петар и поклонился.
– Вы почему запираете ворота? Трусы! Боитесь, что вас украдут? Разве вам неизвестен приказ бана? А кто вы такой? – грубо допрашивал полупьяный Грегорианец.
– Петар Крупич, золотых дел мастер, к услугам вашей светлости, – спокойно ответил старик.
– Ха, ха, ха! Так это ты, старый негодяй! Отец блудницы, приворожившей моего сына! Хорошо, что я до тебя наконец добрался, сукин ты сын! Теперь ты от меня не уйдешь! Вот тебе, получай, дьявол! – крикнул в неистовстве подбан и ударил старика кулаком в лицо с такой силой, что тот сразу залился кровью. Потом, соскочив с лошади, набросился как бешеный на мастера и начал зверски избивать и таскать его за волосы.
– Ой! Ой! Ради ран Христа! На помощь! Убивают! – возопил несчастный старик. Крупич без сознания повалился на землю, на белом снегу зачернели кровавые пятна.
– Ну-ка, ребята! – обратился подбан к своим людям. – Из-за этого гада погибли два ваших товарища – Ивша и Лацко! Отомстите за них!
Точно сорвавшиеся с цепи псы, набросились слуги на старика, беспощадно топча его ногами.
– Сдохни, подлец! – заревел один из них и взмахнул топором, намереваясь отрубить жертве голову. Но в этот миг десятник Унройтер как лев кинулся на слугу и схватил его за руку. Началась жестокая схватка.
– На помощь! – крикнул десятник.
В тот же миг из дома ювелира выбежала женщина в белой ночной рубашке и стрелой кинулась к воротам. Она дрожала, как тростинка. Ее крохотные босые ноги проваливались в снегу, пышные волосы бились о плечи. Кровавые языки пламени осветили ее искаженное ужасом лицо – она увидела окровавленного отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76