Шигеру не сдержался и ахнул: его руки освободились. Дополнительный вес выбил меня с выступа в скользкой стене, и мы оба полетели вниз. Я молился, чтобы моя веревка выдержала. Она кончилась за четыре фута до земли, невыносимо сильно встряхнув нас.
Из темноты вышел Кенжи, вдвоем мы отвязали Шигеру и дотащили его до стены.
Кенжи перекинул захват, и мне удалось поднять Шигеру. Затем мы вновь обвязали его веревкой, и Кенжи стал спускать его вниз, а я лез рядом, пытаясь немного облегчить вес.
Мы не могли остановиться передохнуть внизу, пришлось сразу переплывать ров, надев Шигеру на лицо черный капюшон. Если бы не туман, нас тотчас бы заметили, потому что с ним под водой не поплывешь. Затем мы перенесли Шигеру по последней полосе земли замка к реке. К этому моменту он едва ли находился в сознании, истекая потом от боли, губы кровоточили в том месте, где он прикусил их, чтобы сдержать стоны. Оба плеча вышли из сухожилий, как я и ожидал, и от какой-то внутренней раны Шигеру кашлял кровью.
Дождь пошел сильней. Затрубил настоящий олень, которого мы спугнули. Он метнулся прочь. Из замка не доносилось ни звука. Мы медленно и осторожно переплавили Шигеру на другой берег. Я благословил дождь, который скрывал нас, сглаживал каждый шорох, однако из-за него же, обернувшись назад, не смог увидеть Юки.
Мы положили Шигеру в высокую летнюю траву. Кенжи опустился на колени рядом с ним и снял капюшон, протирая лицо от воды.
– Прости меня, Шигеру, – сказал он. Шигеру улыбнулся и промолчал. Собрав силы, он прошептал мое имя.
– Я здесь.
– Ято у тебя?
– Да, господин Шигеру.
– Возьми его. Отвези мою голову в Тераяму и похорони рядом с Такеши. – Он замолчал, корчась от нового спазма, затем добавил: – И привези мне туда голову Йоды.
Когда Кенжи помогал ему опуститься на колени, он тихо сказал:
– Такео никогда не подводил меня.
Я вытащил Ято из ножен. Шигеру вытянул шею и пробормотал молитву, которую произносят Потаенные перед смертью, в конце прозвучало имя Просветленного. Я тоже помолился, чтобы не подвести его в этот момент. Было темней, чем когда Ято в его руке спас мне жизнь.
Я поднял меч, почувствовал тупую боль в запястье и попросил у Шигеру прощения. Змеиный меч ударил своим жалом и, сослужив владельцу последнюю службу, отпустил его в мир иной.
Стояла безмолвная ночная тишина. Шум хлынувшей крови казался чудовищно громким. Мы подняли голову, омыли ее речной водой и вложили в капюшон, не пролив ни слезы, без сил от горя и угрызений совести.
Под водой послышалось движение, Юки всплыла на поверхность, словно выдра. Своим точным ночным зрением она восприняла произошедшее, опустилась перед телом на колени и прочла короткую молитву. Я поднял голову – как же она была тяжела – и передал ее Юки.
– Отвези голову в Тераяму, – сказал я. – Я приеду к тебе туда.
Юки кивнула.
– Теперь нам нужно уходить, – прошипел Кенжи. – Мы справились, дело кончено.
– Сначала я должен отдать тело Шигеру воде.
Я не мог позволить ему остаться лежать на берегу. Я достал камни со дна канала и закрепил их на набедренной повязке – единственном, что мучители оставили Шигеру. Мне помогли донести тело до воды.
Я доплыл до самой глубокой части реки и отпустил там свой груз, почувствовав водоворот от погружавшегося тела. На поверхность поднялась кровь, черная на фоне белого тумана, но течение унесло ее прочь.
Я вспомнил дом в Хаги, где река всегда текла у двери, и цаплю, что прилетала каждый вечер. Теперь Отори Шигеру мертв. Из глаз хлынули слезы, но вода унесла и их.
Однако для меня дела нынешней ночи еще не были завершены. Я Доплыл до берега и поднял Ято. На лезвии не было и следа крови, однако я вытер его и вложил в ножны. Кенжи прав – с мечом будет тяжело подниматься, – но мне нужен Ято. Ничего не объясняя ни Кенжи, ни Юки, я проговорил:
– Встретимся в Тераяме.
– Такео, – прошептал Кенжи, но в голосе его не прозвучало назидательности.
Он, видимо, знал, что меня ничто не остановит. Кенжи обнял Юки, и только тут я догадался, что она его дочь. Они довели меня до реки.
Каэдэ ждала наступления ночи. Она знала, что единственный выход – убить себя. Юная госпожа думала о смерти с тем же неистовством, которое привносила во все происходящее с ней. От брака зависела честь семьи – так сказал отец. Теперь же, в смятении и волнениях, бурливших весь день, девушка склонилась к мнению, что не запятнать имя семьи можно лишь достойным поступком.
Наступал вечер, свадьба должна бы быть в самом в разгаре. Каэдэ не снимала одежды, которую для нее приготовили женщины клана Тоган. Платье было самым роскошным и изысканным в ее жизни, и в нем Каэдэ чувствовала себя маленькой и хрупкой, будто кукла. Глаза всех женщин раскраснелись от рыданий по госпоже Маруяме, но от Каэдэ ее смерть держали в тайне до тех пор, пока не разгромили людей Отори. Затем ей открывали один ужас за другим, пока девушка не оказалась на грани сумасшествия от горя и оскорбления.
Резиденция с великолепными комнатами, шедеврами искусства, прекрасными садами стала домом насилия и пыток. С внешней стороны стены на соловьином этаже подвешен человек, за которого она должна была выйти замуж. Весь день Каэдэ слушала издевки и громкий смех стражников. Сердце девушки накалилось до жжения, она несмолкаемо рыдала. Иногда кто-то произносил ее имя, и девушка понимала, что ее репутация достигла пика поругания. Каэдэ чувствовала, что причастна к гибели господина Отори. Она плакала по нему из-за нечеловечного унижения, свершенного Йодой. Плакала по своим родителям из-за позора, который навлекла на них.
Когда казалось, что все слезы выплаканы, они начинали струиться по лицу с новой силой. Госпожа Маруяма, Марико, Саши… все они покинули ее, унесенные потоком жестокости. Люди, которые стали близки ей, погибли или исчезли.
Каэдэ плакала и по себе, потому что ей было пятнадцать лет от роду, а ее жизнь закончилась, не успев начаться. Она скорбела по мужу, которого никогда не познает, по детям, которых никогда не выносит, по будущему, которое прервет нож. Единственным утешением был рисунок, подаренный Такео. Несчастная держала его в руке, не сводя взгляда. Скоро она станет свободной, как маленькая горная пташка.
Шизука ушла на кухню попросить, чтобы принесли еды. Проходя мимо стражников, она с вызывающей бессердечностью шутила с ними. Когда вернулась, маска спала, и лицо снова осунулось от горя.
– Госпожа, – сказала Шизука голосом, выдающим ее истинные чувства, – я должна причесать вам волосы. Они слишком запутаны. И вам нужно переодеться.
Она помогла Каэдэ снять платье и позвала горничных, чтобы те унесли свадебный наряд.
– Я сразу надену ночную рубаху, – сказала Каэдэ. – Не собираюсь никого принимать сегодня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Из темноты вышел Кенжи, вдвоем мы отвязали Шигеру и дотащили его до стены.
Кенжи перекинул захват, и мне удалось поднять Шигеру. Затем мы вновь обвязали его веревкой, и Кенжи стал спускать его вниз, а я лез рядом, пытаясь немного облегчить вес.
Мы не могли остановиться передохнуть внизу, пришлось сразу переплывать ров, надев Шигеру на лицо черный капюшон. Если бы не туман, нас тотчас бы заметили, потому что с ним под водой не поплывешь. Затем мы перенесли Шигеру по последней полосе земли замка к реке. К этому моменту он едва ли находился в сознании, истекая потом от боли, губы кровоточили в том месте, где он прикусил их, чтобы сдержать стоны. Оба плеча вышли из сухожилий, как я и ожидал, и от какой-то внутренней раны Шигеру кашлял кровью.
Дождь пошел сильней. Затрубил настоящий олень, которого мы спугнули. Он метнулся прочь. Из замка не доносилось ни звука. Мы медленно и осторожно переплавили Шигеру на другой берег. Я благословил дождь, который скрывал нас, сглаживал каждый шорох, однако из-за него же, обернувшись назад, не смог увидеть Юки.
Мы положили Шигеру в высокую летнюю траву. Кенжи опустился на колени рядом с ним и снял капюшон, протирая лицо от воды.
– Прости меня, Шигеру, – сказал он. Шигеру улыбнулся и промолчал. Собрав силы, он прошептал мое имя.
– Я здесь.
– Ято у тебя?
– Да, господин Шигеру.
– Возьми его. Отвези мою голову в Тераяму и похорони рядом с Такеши. – Он замолчал, корчась от нового спазма, затем добавил: – И привези мне туда голову Йоды.
Когда Кенжи помогал ему опуститься на колени, он тихо сказал:
– Такео никогда не подводил меня.
Я вытащил Ято из ножен. Шигеру вытянул шею и пробормотал молитву, которую произносят Потаенные перед смертью, в конце прозвучало имя Просветленного. Я тоже помолился, чтобы не подвести его в этот момент. Было темней, чем когда Ято в его руке спас мне жизнь.
Я поднял меч, почувствовал тупую боль в запястье и попросил у Шигеру прощения. Змеиный меч ударил своим жалом и, сослужив владельцу последнюю службу, отпустил его в мир иной.
Стояла безмолвная ночная тишина. Шум хлынувшей крови казался чудовищно громким. Мы подняли голову, омыли ее речной водой и вложили в капюшон, не пролив ни слезы, без сил от горя и угрызений совести.
Под водой послышалось движение, Юки всплыла на поверхность, словно выдра. Своим точным ночным зрением она восприняла произошедшее, опустилась перед телом на колени и прочла короткую молитву. Я поднял голову – как же она была тяжела – и передал ее Юки.
– Отвези голову в Тераяму, – сказал я. – Я приеду к тебе туда.
Юки кивнула.
– Теперь нам нужно уходить, – прошипел Кенжи. – Мы справились, дело кончено.
– Сначала я должен отдать тело Шигеру воде.
Я не мог позволить ему остаться лежать на берегу. Я достал камни со дна канала и закрепил их на набедренной повязке – единственном, что мучители оставили Шигеру. Мне помогли донести тело до воды.
Я доплыл до самой глубокой части реки и отпустил там свой груз, почувствовав водоворот от погружавшегося тела. На поверхность поднялась кровь, черная на фоне белого тумана, но течение унесло ее прочь.
Я вспомнил дом в Хаги, где река всегда текла у двери, и цаплю, что прилетала каждый вечер. Теперь Отори Шигеру мертв. Из глаз хлынули слезы, но вода унесла и их.
Однако для меня дела нынешней ночи еще не были завершены. Я Доплыл до берега и поднял Ято. На лезвии не было и следа крови, однако я вытер его и вложил в ножны. Кенжи прав – с мечом будет тяжело подниматься, – но мне нужен Ято. Ничего не объясняя ни Кенжи, ни Юки, я проговорил:
– Встретимся в Тераяме.
– Такео, – прошептал Кенжи, но в голосе его не прозвучало назидательности.
Он, видимо, знал, что меня ничто не остановит. Кенжи обнял Юки, и только тут я догадался, что она его дочь. Они довели меня до реки.
Каэдэ ждала наступления ночи. Она знала, что единственный выход – убить себя. Юная госпожа думала о смерти с тем же неистовством, которое привносила во все происходящее с ней. От брака зависела честь семьи – так сказал отец. Теперь же, в смятении и волнениях, бурливших весь день, девушка склонилась к мнению, что не запятнать имя семьи можно лишь достойным поступком.
Наступал вечер, свадьба должна бы быть в самом в разгаре. Каэдэ не снимала одежды, которую для нее приготовили женщины клана Тоган. Платье было самым роскошным и изысканным в ее жизни, и в нем Каэдэ чувствовала себя маленькой и хрупкой, будто кукла. Глаза всех женщин раскраснелись от рыданий по госпоже Маруяме, но от Каэдэ ее смерть держали в тайне до тех пор, пока не разгромили людей Отори. Затем ей открывали один ужас за другим, пока девушка не оказалась на грани сумасшествия от горя и оскорбления.
Резиденция с великолепными комнатами, шедеврами искусства, прекрасными садами стала домом насилия и пыток. С внешней стороны стены на соловьином этаже подвешен человек, за которого она должна была выйти замуж. Весь день Каэдэ слушала издевки и громкий смех стражников. Сердце девушки накалилось до жжения, она несмолкаемо рыдала. Иногда кто-то произносил ее имя, и девушка понимала, что ее репутация достигла пика поругания. Каэдэ чувствовала, что причастна к гибели господина Отори. Она плакала по нему из-за нечеловечного унижения, свершенного Йодой. Плакала по своим родителям из-за позора, который навлекла на них.
Когда казалось, что все слезы выплаканы, они начинали струиться по лицу с новой силой. Госпожа Маруяма, Марико, Саши… все они покинули ее, унесенные потоком жестокости. Люди, которые стали близки ей, погибли или исчезли.
Каэдэ плакала и по себе, потому что ей было пятнадцать лет от роду, а ее жизнь закончилась, не успев начаться. Она скорбела по мужу, которого никогда не познает, по детям, которых никогда не выносит, по будущему, которое прервет нож. Единственным утешением был рисунок, подаренный Такео. Несчастная держала его в руке, не сводя взгляда. Скоро она станет свободной, как маленькая горная пташка.
Шизука ушла на кухню попросить, чтобы принесли еды. Проходя мимо стражников, она с вызывающей бессердечностью шутила с ними. Когда вернулась, маска спала, и лицо снова осунулось от горя.
– Госпожа, – сказала Шизука голосом, выдающим ее истинные чувства, – я должна причесать вам волосы. Они слишком запутаны. И вам нужно переодеться.
Она помогла Каэдэ снять платье и позвала горничных, чтобы те унесли свадебный наряд.
– Я сразу надену ночную рубаху, – сказала Каэдэ. – Не собираюсь никого принимать сегодня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67