– А кто такой мистер Оливер? И каким образом он причастен ко всей этой истории с Бертрамом?
– Он тот, у кого Бертрам больше всего брал в долг.
– Мы не обязаны расплачиваться за те долги, что наделал Бертрам.
– Это так, но мы также не можем сами заработать себе на еду и одежду. И непохоже, чтобы у нас еще осталось хоть что-то на продажу. Бертрам уже успел продать все ценное.
– Так чего же хочет этот мистер Оливер? – спросила Порция, не в силах забыть оценивающий взгляд черных глазок.
– Саймон Оливер имеет большие амбиции в смысле подъема по социальной лестнице. Он хочет войти в высшее общество.
В то общество, к которому принадлежала Астрид и ее подруги? Саймон Оливер благодаря Астрид мог бы получить доступ в те круги, что навеки остались бы для него закрытыми, не похлопочи она за него.
– И это все, чего он хочет? Быть вхожим в светские салоны? – Порция презрительно фыркнула и скрестила руки на груди, не в силах забыть эту безобразную лапу на плече Астрид. – Я так не думаю. Давай начистоту, Астрид.
И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, Снежная королева испарилась. На щеках Астрид появились два красных пятна. Редко когда герцогиня Дерринг позволяла себе так проявлять свои эмоции.
– А тебе-то что до этого? – Ноздри ее раздувались. – Почему я вообще должна все это тебе объяснять? Насколько я помню, у тебя на жизнь более высокие виды. Разве ты не должна была уже давно уехать за границу и там воссоединиться со своей мамочкой? – насмешливо сказала она. – Ах да, как я могла забыть. Ты не получала от нее вестей… сколько уже? Года два, кажется?
– Двадцать месяцев, – автоматически поправила ее Порция.
– Ах да. Возможно, во время своих путешествий ты где-нибудь пересечешься со своим братцем. Передай ему тогда от меня привет и наилучшие пожелания, хорошо?
– Астрид…
– Нет, – перебила ее невестка. – Ты думаешь только о себе. Эгоистка. Такая же, как твой брат. Два сапога пара.
Порция поморщилась, как от боли. Еще никто никогда не обвинял ее в том, что она такая же эгоистка, как брат. Она не представляла, что такое возможно. Ее затошнило, все в ней восставало против таких обвинений. Порция уже давно привыкла к тому, что в семье все ею недовольны. Она могла бы ожидать от Астрид чего угодно. Но только не этого.
– Это я эгоистка? – воскликнула она, потеряв терпение вопреки самым благим намерениям. И тут же почувствовала неимоверную слабость. Она устала противостоять чужой воле. Устала сопротивляться тому, что из нее хотели сделать жертвенного агнца, призванного спасти семью от краха, в который всех их вверг ее, Порции, родной брат.
– Да, эгоистка, – не унималась Астрид. – Ты можешь водить за нос свою бабушку, но не меня. Я знаю, что ты намеренно саботировала каждую из возможностей вступить в брак.
Порция едва не вскрикнула.
– Я не стала бы употреблять слово «намеренно»…
– Ну, едва ли ты можешь похвастать тем, что старалась быть привлекательной. – Астрид с решительным видом кивнула. – Если бы в тебе было хоть на йоту ответственности, ты бы нашла возможность выйти замуж так, чтобы принести пользу своей семье. Ты думаешь, у меня был выбор? Нет. Отец сосватал меня за Бертрама, и я за него вышла. – Последнюю фразу она произнесла с издевкой. – И я буду продолжать делать то, что велит мне долг, даже если это будет означать, что мне придется терпеть эти мерзкие лапы на моем теле.
– Ты бы позволила Саймону Оливеру вольности? – в ужасе спросила Порция, наблюдая затем, как Астрид подносит к губам остывший чай, о котором она успела позабыть. Порция заметила, как задрожала рука, державшая чашку, и как Астрид глотнула тепловатой жидкости и моргнула, словно хотела отогнать слезы.
И тогда, пусть не сразу, пусть нехотя, Порция осознала, что на Астрид все происшедшее подействовало куда сильнее, чем хотелось бы думать ей, Порции. Вероятно, она не была такой уж Снежной королевой. Впервые она увидела жену Бертрама такой, какой та была на самом деле. Она поняла, что Астрид пыталась выжить, сопротивляясь силам, ей неподвластным, и при этом старалась сохранить хотя бы видимость достоинства. Достоинство – последнее, что у нее оставалось, все, за что она могла держаться. И за этим ледяным панцирем билось живое сердце, которое кровоточило от нанесенных ему ран. Неужели ей, Порции, всегда было невдомек, что можно заглянуть поглубже? И увидеть то, что таилось за ледяной маской?
Астрид со стуком поставила чашку на место. Грудь ее поднялась от резкого вздоха, и глаза ее, сверкавшие решимостью, уставились Порции прямо в глаза.
– Саймон Оливер ясно изложил свои намерения. Наряду с получением доступа в свет он желает моего… общества. И я оказалась не в том положении, чтобы ему отказывать. – Она произнесла все это так спокойно, так невозмутимо, что иной мог бы счесть ее непрошибаемой, с полным безразличием относящейся к перспективе предоставлять свое тело к услугам того, кто платит за эти услуги. Но Порция видела это дрожание руки и знала, что все не так. – Я знаю, в чем состоит мой долг, – повторила Астрид. – И я обо всем позабочусь.
Порция опустила глаза. Долг. Чувство долга побудило ее совершить такую жертву. Позволит ли Порция такому случиться? Или будет стоять в стороне и наблюдать, как Астрид торгует собой ради того, чтобы она, Порция, могла сохранить свою независимость? Чтобы она могла и дальше цепляться за мечту, за фантазию, верить в то, что ее мать однажды за ней вернется?
– Кто-то должен взять на себя эту ношу, – добавила Астрид, – особенно сейчас, когда твоя бабушка заболела.
Порция вскинула голову.
– Заболела?
– Да, она больна, – резким тоном, сказала Астрид. – Она уже старая женщина, Порция. Старики болеют. К несчастью, у нас нет денег на настоящего врача. Приходится обходиться домашними рецептами из тех, что знает кухарка.
– Где она сейчас? – вскочив на ноги, спросила Порция.
– Отдыхает.
Порция часто заморгала, отгоняя слезы. Слезы стыда. Она была противна самой себе. Может, Астрид и была в чем-то права, назвав ее эгоисткой. По крайней мере, сейчас она чувствовала себя настоящей эгоисткой. И даже хуже того. Было так, словно к лицу ее поднесли зеркало, и ей совсем не понравилось то, что она там увидела, – эгоистичную девчонку, которая не желает взрослеть, упорно отказывается принять правду жизни, ребячливо цепляется за неосуществимую мечту, за детские романтические идеалы.
– Я сделаю это, – объявила Порция с напускной храбростью. Сердце ее трепетало в груди, как птица в клетке.
Она сама испугалась своих слов, испугалась того, что стояло за ними.
Астрид нахмурилась. На лице ее читалось сомнение.
– Я не понимаю…
– Я выйду замуж.
Астрид уставилась на Порцию во все глаза. Похоже, она не знала, что и сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69