— Вы думаете, что способны и на это? — Она отшатнулась от него.
— Конечно. Сделаю маленький кровоточащий надрез — он сойдет за пулевую рану (такие раны обычно сильно не кровоточат), замедлю удары сердца, дыхание, так что обычный человек их не различит. Почти полное мускульное расслабление, включая даже те неромантические аспекты смерти, о которых не принято говорить. О да!
— Теперь я точно знаю, что вы не человек. — В голосе ее была дрожь. — Вы нечто синтетическое? Вас изготовили в лаборатории, Далгетти?
— Мне бы хотелось лишь услышать ваше мнение о моем плане, — прошептал он, подавляя гнев.
Должно быть, Елене понадобились немалые усилия, чтобы освободиться от страха перед ним. Наконец она покачала головой:
— Слишком рискованно. На месте этих парней, увидев ваше распростертое тело, я бы непременно всадила пулю в голову или, может быть, в сердце. Или вы это можете пережить?
— Нет, — признался он. — Ладно, это была просто мысль. Давайте подберемся поближе к дому.
Они пробрались сквозь кусты и траву. Ему казалось, что целая армия поднимет меньше шума. Однажды его напряженного слуха достиг звук шагов, и он толкнул Елену в мрак под эвкалиптами. Прошли два охранника, совершающие обычный обход. Их форма казалась громоздкой и черной на фоне звезд.
Далгетти и Елена притаились в длинной жесткой траве. Чувствительному человеку пришлось умерить остроту зрения, когда они достигли освещенного пространства. Потоки резкого белого света заливали док, летное поле, бараки и луг; вокруг каждой секции сновали охранники. Лишь в одном окне дома, на втором этаже, горел свет. Там, наверное, Банкрофт расхаживал туда-сюда и вглядывался во тьму, где притаился враг.
Вызвал ли он по рации подкрепление? По крайней мере, ни одна воздушная лодка не прибыла и не ушла. Далгетти знал, что увидел бы ее в небе. Доктор Тайи пока еще здесь — если он жив.
Решимость Далгетти созрела. То был отчаянный шаг.
— Вы хорошая актриса, Елена? — прошептал он.
— После двух лет шпионской работы я должна ею быть. — Тревога в ее взгляде мешалась с недоумением. Он мог угадать ее мысли: «Его вопросы слишком простодушны для супермена. Но кто же он тогда? Или просто лицемерит?»
Он объяснил свою мысль.
— Я знаю, что это безумие, — добавил он, — но что лучшее вы можете предложить?
— Ничего. Если вы сможете справиться с вашей ролью…
— А вы — с вашей. — Он бросил на нее холодный взгляд. Но был в нем и призыв. Внезапно его лицо сделалось странно юным и беспомощным. — Я отдаю свою жизнь в ваши руки. Если вы не доверяете мне, то можете стрелять. Но вы убьете гораздо большее, чем только меня.
— Скажите мне, кто вы, — попросила она. — Как я могу знать, что движет Институтом, если он использует таких, как вы? Мутант, или андроид, или… — у нее перехватило дыхание, — или существо из космоса, со звезд. Симон Далгетти, кто вы?
— Если я отвечу на ваш вопрос, — вздохнул он, — то, вероятно, солгу, так или иначе. Вам лучше довериться мне и в этом!
— Хорошо. — Он не знал, лжет она или нет.
Он опустил ружье на землю и сложил руки на затылке. Она пошла за ним, вниз по склону, к свету, держа свой пистолет возле его спины.
На ходу он набирался сил, какими не мог бы владеть ни один человек.
Часовой, расхаживающий по саду, остановился. Повернув ружье, он закричал с истерической ноткой в голосе:
— Кто идет?
— Это я, Бак, — крикнула Елена. — Только не нажимай на спуск. Я веду пленника.
— А?
Далгетти вышел на свет и остановился, ссутулившись, полуоткрыв рот, как будто падал от усталости.
— Вы его схватили! — Наемник подался вперед.
— Спокойнее, — крикнула Елена. — Этого я схватила, но есть еще другие. Так что будь настороже. Я отобрала у него оружие. Он теперь беспомощен. Мистер Банкрофт в доме?
— Да-да… конечно. — Тяжелое лицо обратилось к Далгетти, и на нем читалось нечто большее, чем страх. — Но мне лучше пойти с вами. Вы знаете, что он сделал в тот раз.
— Оставайся на посту! — отрезала она. — Ты получил приказ. Я смогу с ним справиться.
8
С большинством мужчин это могло бы не сработать, но наемники были не из умных. Охранник кивнул, повернулся и снова принялся расхаживать. Далгетти пошел по тропе к дому.
Человек у двери поднял ружье.
— Эй, стоять! Вначале я должен вызвать мистера Банкрофта. — Часовой вошел в дом и нажал на кнопку интеркома.
Далгетти, застывший в нервном напряжении, которое могло мгновенно вылиться в движение, ощутил укол страха. Успех всего плана зависел от дьявольской случайности — могло произойти что угодно.
Послышался голос Банкрофта:
— Это вы, Елена? Молодец, девочка, хорошая работа! Как вам это удалось? — Теплота тона, различимая за волнением, заставила Далгетти на мгновение подумать о том, какие отношения существуют между этими двумя.
— Я расскажу вам наверху, Том, — ответила она. — Это не для чужих ушей. Но не снимайте патрули! На острове есть еще существа, подобные этому.
Далгетти мог вообразить, как ожил в душе Томаса Банкрофта первобытный страх, древний инстинкт, зародившийся в те века, когда ночь была ужасом, подстерегающим за пределами маленького круга света от костра.
— Хорошо. Если вы уверены в том, что он не станет…
— Он у меня на мушке.
— Все равно я пошлю дюжину охранников. Не спускайте глаз с него!
Из барака выбежали люди — должно быть, они ждали приказа. Вокруг Далгетти сомкнулось кольцо жестоких лиц, настороженных взглядов и нацеленных ружей. Они боялись его, и страх делал страшными их самих. Лицо Елены было совершенно непроницаемым.
— Идемте, — сказала она.
Один человек шел в нескольких футах перед пленником, то и дело озираясь. Двое — по бокам. Остальные замыкали шествие. Елена шагала среди них, и дуло ее оружия смотрело ему в спину. Они прошли по длинному красивому коридору и ступили на движущуюся лестницу. Глаза Далгетти пристально вглядывались в каждую деталь. Он спрашивал себя, сколько еще времени вообще сможет что-нибудь видеть?
Дверь в кабинет Банкрофта была приоткрыта, и оттуда доносился голос Тайи. Он звучал спокойно и не дрожал, несмотря на то что весть о поимке Далгетти должна была стать для Тайи тяжким ударом. Очевидно, он продолжал разговор, начатый ранее:
— …Наука действительно прошла долгий путь. Фрэнсис Бэкон много размышлял о человеческом разуме. Буль сделал кое-что в этом отношении. Изобретение символической логики являлось одним из главных шагов к разрешению проблемы.
В двадцатом столетии некоторые из попыток получили более полное развитие. Появился психоанализ Фрейда и его последователей, с чем, конечно, связаны первые реальные упоминания о человеческой семантике. Были предложены биологические, физические и химические подходы к человеку как к механизму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18