Действие различных факторов приводит к тому, что атмосфера на уровне моря здесь плотнее терранской, но в ней можно безопасно дышать на любой высоте. — Он умолк, чтобы перевести дыхание.
— Если на планете так мало тяжелых элементов, значит, она довольно стара, — осмелился продолжить Дитрих.
— Нет, ранними исследованиями обнаружено обратное, — сказал Райднур. — Система фактически моложе Солнечной. Она, очевидно, формировалась в бедных металлами районах Галактики и после этого вошла в спиральную ветвь.
— Но по крайней мере Фригольд старше по историческим стандартам. Я слышал, что он сформировался более пяти веков тому назад. А численность населения до сих пор невелика. Меня это удивляет.
— Следствие небольшого размера первоначальной колонии и незначительного притока последующих иммигрантов на эту окраину. Кроме того, я полагаю, здесь имела место высокая смертность, прежде чем люди научились выживать внутри и вне миров, которых никогда не видели раньше, — миров, значительно более жестоких и коварных, чем тот, в котором жили ваши предки, Дитрих. Вот почему многие поколения стремились жить в своих городах, куда они могли не пускать посторонних. Но для того, чтобы обеспечить быстрый рост городов, у них не было достаточной экономической базы. Поэтому они начали контролировать рождаемость. До настоящего времени здесь было только девять крупных городов, и пять из них находились на одном континенте. Общая численность их жителей составляла четырнадцать с половиной миллионов.
— Но я слышал об аборигенах, сэр. Сколько их?
— Никто не знает, — ответил Райднур. — Это один из вопросов, которые мне поручено изучить.
Он произнес эти слова настолько резко и отрывисто, что Дитрих не осмелился задавать дальнейшие вопросы. Райднур сделал это неумышленно. Просто он вновь испытал чувство, которое время от времени мучило его и потрясало до глубины души.
Райднур ощутил беспредельность Вселенной.
Боже, подумал он, если ты не существуешь, ужасный бог, и если существуешь, — здесь находимся мы, гомо сапиенс, дети Земли, создатели костров и каменных топоров, протонных преобразователей и генераторов тяготения, космических кораблей, движущихся быстрее света, исследователи и завоеватели, властители Империи, которую мы сами основали, границы владений которой мы установили, включив в нее четыре миллиона пылающих солнц… мы здесь — но кто мы такие? Что такое четыре миллиона звезд, находящихся в пределах одной ветви Галактики, среди сотен миллиардов таких же звезд, и что такое одна галактика среди многих других?
Ну что же, я скажу тебе, кто мы и кто они, Джон Райднур. Мы являемся во Вселенной более или менее разумным видом, который порождает мудрецов так же случайно, как случайно рождаются снежинки. Мы ни на волос не лучше, чем наши большие зеленокожие хвостатые мерсейские соперники, даже если не принимать во внимание, что у них совсем нет волос. Мы просто отличаемся от них наружностью и языком, так же как и имперскими аппетитами. Галактике — какую же крошечную ее часть мы когда-нибудь сможем контролировать! — абсолютно наплевать, одолеет ли их молодая алчность и смелость нашу усталую пресыщенность и осторожность. (Эта мысль, кстати, порождена нашей стареющей цивилизацией.)
Наши нынешние владения слишком уж велики для нас. Мы не можем их полностью охватить. Мы просто не способны на это.
Бог с ними, с четырьмя, как вычислил кто-то, миллионами солнц в пределах наших границ. Просто подумай примерно о сотне тысяч планет, которые мы посещаем, занимаем, которыми распоряжаемся и с которых взимаем дань. Можешь ты представить себе количество этих планет? Сто тысяч — не больше: ты можешь пересчитать их в течение максимум семи часов.
Но можешь ли ты представить колодец, сложенный из сотни тысяч кирпичиков, и мысленно увидеть все эти кирпичики одновременно?
Разумеется, нет. Ни одно человеческое воображение не сможет охватить зараз больше десяти.
Тогда рассмотрим планету, мир — большой, разнообразный, старый и таинственный, каким всегда была Терра. Можешь ли ты охватить умственным взором всю планету целиком? Можешь ли надеяться понять сущность всей планеты?
А теперь возьмись за рассмотрение вопроса о сотне тысяч планет.
Неудивительно, что Дитрих Штайнхауэр ничего не знал о Фригольде. Я сам никогда не слыхал о нем, пока меня не попросили взяться за эту работу. Я — специалист по мирам и существам, населяющим их, и способен с легкостью рассуждать на эти темы. Разве я не наблюдал несколько лет назад полное разрушение одного из таких миров?
О нет. О нет. Многие миллионы всего… всего живого… похоронили имя Старкада, похоронили навсегда. И все же погиб, ушел в небытие целый живой мир.
Нет ничего удивительного в том, что сведения, касающиеся Фригольда, лежали забытыми в одном из банков данных Терранской Империи и никто не интересовался ими. Фригольд не представлял собой ничего особенного. Это была просто одна из таинственных приграничных областей, единица учета. Поскольку оттуда не поступало никаких жалоб, достойных внимания губернатора данного сектора, зачем было допытываться и выяснять что-либо? Как можно было вообще что-либо разузнать? Всегда находилось что-нибудь более срочное, требовавшее пристального внимания. Флот, разведывательный отдел, компьютеры, лица, принимающие решения, были распределены по многочисленным звездным системам весьма скудно.
И сегодня, когда на Фригольде бушует война и силы флота Империи брошены на борьбу с мерсейско-арулианским оружием, для нас это не более чем пограничный конфликт. В высшей степени невероятно, чтобы кто-то из окружения Его Величества был хорошо осведомлен о том, что происходит здесь. Конечно, «наверху» долго звучал призыв наших адмиралов о помощи:
«Положение становится все хуже и хуже. Нас всерьез тревожат дикари внутренних районов. Городское население привлекать бесполезно. Оно, по-видимому, тоже понятия не имеет о том, что творится. Пожалуйста, посоветуйте, что делать».
И единственный пока человек, который может дать полный ответ на такое обращение, — я. Единственный. Даже не офицер флота, даже не специалист по культуре человечества — таковых заполучить невозможно, кроме как где-либо в других местах, где задачи, по-видимому, поважнее. Я всего лишь гражданский ксенолог, по контракту обязанный изучать обстановку, сообщать о происходящем и рекомендовать определенные действия. Мои советы можно принимать во внимание, а можно и не принимать.
Если бы я умер, а боевые действия продолжали бы расширяться и становились бы все ожесточеннее, Лисса заплакала бы, то же самое — некоторое время — делали бы и наши дети. Мне приятно думать, что несколько друзей огорчились бы, несколько коллег сообщили бы о постигшей их утрате — несколько библиотек записали бы мои книги на микропленки для нескольких последующих поколений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— Если на планете так мало тяжелых элементов, значит, она довольно стара, — осмелился продолжить Дитрих.
— Нет, ранними исследованиями обнаружено обратное, — сказал Райднур. — Система фактически моложе Солнечной. Она, очевидно, формировалась в бедных металлами районах Галактики и после этого вошла в спиральную ветвь.
— Но по крайней мере Фригольд старше по историческим стандартам. Я слышал, что он сформировался более пяти веков тому назад. А численность населения до сих пор невелика. Меня это удивляет.
— Следствие небольшого размера первоначальной колонии и незначительного притока последующих иммигрантов на эту окраину. Кроме того, я полагаю, здесь имела место высокая смертность, прежде чем люди научились выживать внутри и вне миров, которых никогда не видели раньше, — миров, значительно более жестоких и коварных, чем тот, в котором жили ваши предки, Дитрих. Вот почему многие поколения стремились жить в своих городах, куда они могли не пускать посторонних. Но для того, чтобы обеспечить быстрый рост городов, у них не было достаточной экономической базы. Поэтому они начали контролировать рождаемость. До настоящего времени здесь было только девять крупных городов, и пять из них находились на одном континенте. Общая численность их жителей составляла четырнадцать с половиной миллионов.
— Но я слышал об аборигенах, сэр. Сколько их?
— Никто не знает, — ответил Райднур. — Это один из вопросов, которые мне поручено изучить.
Он произнес эти слова настолько резко и отрывисто, что Дитрих не осмелился задавать дальнейшие вопросы. Райднур сделал это неумышленно. Просто он вновь испытал чувство, которое время от времени мучило его и потрясало до глубины души.
Райднур ощутил беспредельность Вселенной.
Боже, подумал он, если ты не существуешь, ужасный бог, и если существуешь, — здесь находимся мы, гомо сапиенс, дети Земли, создатели костров и каменных топоров, протонных преобразователей и генераторов тяготения, космических кораблей, движущихся быстрее света, исследователи и завоеватели, властители Империи, которую мы сами основали, границы владений которой мы установили, включив в нее четыре миллиона пылающих солнц… мы здесь — но кто мы такие? Что такое четыре миллиона звезд, находящихся в пределах одной ветви Галактики, среди сотен миллиардов таких же звезд, и что такое одна галактика среди многих других?
Ну что же, я скажу тебе, кто мы и кто они, Джон Райднур. Мы являемся во Вселенной более или менее разумным видом, который порождает мудрецов так же случайно, как случайно рождаются снежинки. Мы ни на волос не лучше, чем наши большие зеленокожие хвостатые мерсейские соперники, даже если не принимать во внимание, что у них совсем нет волос. Мы просто отличаемся от них наружностью и языком, так же как и имперскими аппетитами. Галактике — какую же крошечную ее часть мы когда-нибудь сможем контролировать! — абсолютно наплевать, одолеет ли их молодая алчность и смелость нашу усталую пресыщенность и осторожность. (Эта мысль, кстати, порождена нашей стареющей цивилизацией.)
Наши нынешние владения слишком уж велики для нас. Мы не можем их полностью охватить. Мы просто не способны на это.
Бог с ними, с четырьмя, как вычислил кто-то, миллионами солнц в пределах наших границ. Просто подумай примерно о сотне тысяч планет, которые мы посещаем, занимаем, которыми распоряжаемся и с которых взимаем дань. Можешь ты представить себе количество этих планет? Сто тысяч — не больше: ты можешь пересчитать их в течение максимум семи часов.
Но можешь ли ты представить колодец, сложенный из сотни тысяч кирпичиков, и мысленно увидеть все эти кирпичики одновременно?
Разумеется, нет. Ни одно человеческое воображение не сможет охватить зараз больше десяти.
Тогда рассмотрим планету, мир — большой, разнообразный, старый и таинственный, каким всегда была Терра. Можешь ли ты охватить умственным взором всю планету целиком? Можешь ли надеяться понять сущность всей планеты?
А теперь возьмись за рассмотрение вопроса о сотне тысяч планет.
Неудивительно, что Дитрих Штайнхауэр ничего не знал о Фригольде. Я сам никогда не слыхал о нем, пока меня не попросили взяться за эту работу. Я — специалист по мирам и существам, населяющим их, и способен с легкостью рассуждать на эти темы. Разве я не наблюдал несколько лет назад полное разрушение одного из таких миров?
О нет. О нет. Многие миллионы всего… всего живого… похоронили имя Старкада, похоронили навсегда. И все же погиб, ушел в небытие целый живой мир.
Нет ничего удивительного в том, что сведения, касающиеся Фригольда, лежали забытыми в одном из банков данных Терранской Империи и никто не интересовался ими. Фригольд не представлял собой ничего особенного. Это была просто одна из таинственных приграничных областей, единица учета. Поскольку оттуда не поступало никаких жалоб, достойных внимания губернатора данного сектора, зачем было допытываться и выяснять что-либо? Как можно было вообще что-либо разузнать? Всегда находилось что-нибудь более срочное, требовавшее пристального внимания. Флот, разведывательный отдел, компьютеры, лица, принимающие решения, были распределены по многочисленным звездным системам весьма скудно.
И сегодня, когда на Фригольде бушует война и силы флота Империи брошены на борьбу с мерсейско-арулианским оружием, для нас это не более чем пограничный конфликт. В высшей степени невероятно, чтобы кто-то из окружения Его Величества был хорошо осведомлен о том, что происходит здесь. Конечно, «наверху» долго звучал призыв наших адмиралов о помощи:
«Положение становится все хуже и хуже. Нас всерьез тревожат дикари внутренних районов. Городское население привлекать бесполезно. Оно, по-видимому, тоже понятия не имеет о том, что творится. Пожалуйста, посоветуйте, что делать».
И единственный пока человек, который может дать полный ответ на такое обращение, — я. Единственный. Даже не офицер флота, даже не специалист по культуре человечества — таковых заполучить невозможно, кроме как где-либо в других местах, где задачи, по-видимому, поважнее. Я всего лишь гражданский ксенолог, по контракту обязанный изучать обстановку, сообщать о происходящем и рекомендовать определенные действия. Мои советы можно принимать во внимание, а можно и не принимать.
Если бы я умер, а боевые действия продолжали бы расширяться и становились бы все ожесточеннее, Лисса заплакала бы, то же самое — некоторое время — делали бы и наши дети. Мне приятно думать, что несколько друзей огорчились бы, несколько коллег сообщили бы о постигшей их утрате — несколько библиотек записали бы мои книги на микропленки для нескольких последующих поколений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28