– спросил он. – Выйти замуж за Алекса?
– Всем сердцем.
– Уверена?
– Я знаю, что делаю.
Как ни смешно, при этих словах меня не поразило громом.
– Что ж, тогда… мои поздравления. От всей души. Надеюсь, вы будете счастливы так же, как мы с Дебби.
Если бы все могли быть счастливы, как Грег с Дебби, на Земле воцарился бы рай.
– Можешь не сомневаться.
– Хорошо. Это…
Окончания фразы я не услышала.
– Эту кучу отбросов мы называем жизнью! – во весь голос выкрикнул какой-то пьяный, заглушив Грега и сидевших рядом гостей. – Сказка, рассказанная идиотом, бессмыслица, полная шума и ярости. Хочу еще пива!
Это разорялся мой возлюбленный, в очередной раз доказывая, что в моей карме не предусмотрен предел для личных оскорблений.
В баре стало тихо, головы собравшихся повернулись к Марку. Давние знакомые, многие – мои друзья, один из них – любовь моей жизни… Я всем рассказала, что собираюсь замуж за этого человека, а он обвел меня вокруг пальца, заставив поверить, будто справится с ролью трезвенника-ортодонта. Будь прокляты лживые мужские уловки! Хуже Грега в качестве свидетеля Алексовских безобразий могло быть только одно: рядом моментально материализовалась Дебби.
– Это Алекс? – с ужасом спросила она.
– Э-э, извините меня, – сказала я, не дав себе труда ответить, и поспешила к своему избраннику. Ему необходимы любовь и понимание, поэтому я выведу его на воздух, приведу в чувство, а затем прикончу.
– Бармен! Взываю к тебе безутешно! Подойди же ко мне, милый бармен, и месяц младой скроет нас… или это солнце нас скроет… одно из двух. Пива! – заорал он. – Пива мне, пива, полцарства за кружку пива!
– Дорогой, – прошептала я, стараясь вложить в интонацию любовь и нежность, что дается с трудом, когда хочется свернуть кому-нибудь шею. – А не пора ли нам собираться?
– Отличная идея! Хочу туда, где со мной будут обращаться почтительнее. Здесь бармен не обращает на меня внимания, – пробормотал Марк, безуспешно пытаясь подняться. Качнувшись вперед и назад, он тяжело осел на высокий стул. – У меня что-то с ногами.
– Позволь, я помогу.
– С какой стати? Ты же меня не любишь. Я тебе даже не нравлюсь. Ведь не нравлюсь, так?
– Алекс, я люблю тебя всем сердцем. Вот дойдем до машины и всласть наговоримся о том, что тебя беспокоит.
– Хочу еще выпить!
– Я принесу тебе пива.
– Обещаешь?
– Клянусь.
– О'кей – хоккей. Упс. Вот и ты. Так и пойдем?
– Так и пойдем.
Я положила его руку себе на талию, и бесконечное путешествие к выходу началось. В «Богартсе» воцарилась глубокая тишина. Спина чесалась от множества взглядов, будто на нас пялился весь мир… часть моего мира действительно на нас пялилась.
Грег, шедший впереди, предупредительно открыл нам дверь. Рик сказал: «Доброй ночи, Сэм», – словно меня и вправду ожидала ночь, полная приятных развлечений.
– Доброй ночи, принц, – отозвался Марк, когда я протаскивала его в дверь.
– Всего хорошего, Рик, – ответила я с достоинством.
– Доброй ночи, Сэм, – пожелал мне Грег.
– И тебе доброй ночи, Грег, – ответила я.
Тут все наперебой принялись желать мне доброй ночи, и на душе стало чуть легче. Когда дверь за нами почти закрылась, я услышала голосок Дебби – той самой Дебби, которая в жизни не сказала ни о ком дурного слова:
– Она же не собирается замуж за этого придурка?
Глава 17
Из множества способов отравлять жизнь окружающим с большим отрывом лидируют непрошеные советы
Когда мы с Марком добрались до автомобиля, меня подмывало бросить горе-актера в придорожный кювет, но природная гуманность заставила отвезти его к себе домой, дотащить до квартиры, сгрузить на диван и оставить в покое. Если повезет, утром я обнаружу хладный труп Марка-Алекса.
Не повезло. Войдя в гостиную на следующее утро, я поняла – он мертв лишь духом, но не телом.
На нашей паршивой планете абсолютно нет справедливости.
– Эй, там, на диване, – громко позвала я. – Подъем.
Застонав, Марк открыл глаза.
– Саманта? – предположил он.
– Отлично, Эйнштейн.
– А?
– Это моя квартира. Вы были слишком пьяны, чтобы сесть за руль, поэтому пришлось везти вас сюда, после того как вы безмерно скомпрометировали меня в глазах друзей и знакомых.
– Ах да, – пробормотал он, растирая виски. – Теперь вспоминаю. Обязательно говорить так громко?
– Простите-извините. Головка бо-бо? Нечего выдувать десять кружек пива за сорок минут.
– Да, да. Господи, как голова раскалывается…
– Это хорошо. У вас пять минут на то чтобы убраться отсюда.
Он кое-как встал. Ноги, похоже, его не слушались.
– Приношу свои извинения за вчерашний вечер. Я был подавлен, к тому же обычно не пью, а тут…
– Оставьте объяснения при себе. Выметайтесь молча.
– Можете мне не платить, если это хоть немного компенсирует…
– Совсем немного. Вот когда вы очистите помещение, мне сразу полегчает.
– Могу я воспользоваться туалетом?
– Нет.
– Боюсь, меня сейчас…
Он схватился за живот и издал очень знакомый звук – мне столько раз доводилось видеть утреннее похмелье любовников, что не хочется и вспоминать.
– Идите! Первая дверь налево! – Он кинулся бегом. – А если напачкаете, – заорала я вдогонку, – все вытрете сами!
Я стояла и курила, ожидая, пока он выйдет. Пять минут прошли, но Марк не появлялся. Эти мужчины!!! Четкие указания для них – пустой звук. Я решительно пошла по коридору и услышала звук льющейся в душе воды. Я постучала в дверь:
– Вы скоро?
– Через минуту.
– И не больше. Одна минута, и я перейду к решительным действиям.
Вода перестала шуметь, и через несколько секунд Марк появился на пороге ванной, причем было видно, как ему худо. Я не испытывала никакого сочувствия. Думаю, большинство людей на моем месте ощущали бы то же самое, за исключением, пожалуй, Далай-ламы. С другой стороны, далай-лама не ходит на свидания. Возможно, в этом кроется причина его снисходительности к окружающим и просветленного выражения лица.
– Сэм, – сказал Марк, выйдя из ванной. – Понимаю, мне нет прощения за вчерашний вечер. Это было абсолютно непрофессионально. Мне очень жаль. Надеюсь, вы примете мои извинения.
– Забирайте свое раздутое актерское эго и убирайтесь отсюда.
– Столь же распространенное, сколь и неверное мнение. Артисты – самые уязвимые люди на свете. Им часто приходится раскрывать душу и…
– Не могли бы вы заткнуться и уйти из моего дома? Я не шучу!
– Мне нужно обуться.
– Туфли у дивана.
Марк прошел в гостиную, присел на диван и надел одну туфлю. Безо всякого смущения. Я хочу сказать – сначала смертельно меня унизил, а теперь как ни в чем небывало натягивает туфли. Подойдя к дивану, я грозно встала перед Марком, заложив руки за спину, как полагается в такой ситуации.
– Не могу поверить, что вы обошлись со мной подобным образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Всем сердцем.
– Уверена?
– Я знаю, что делаю.
Как ни смешно, при этих словах меня не поразило громом.
– Что ж, тогда… мои поздравления. От всей души. Надеюсь, вы будете счастливы так же, как мы с Дебби.
Если бы все могли быть счастливы, как Грег с Дебби, на Земле воцарился бы рай.
– Можешь не сомневаться.
– Хорошо. Это…
Окончания фразы я не услышала.
– Эту кучу отбросов мы называем жизнью! – во весь голос выкрикнул какой-то пьяный, заглушив Грега и сидевших рядом гостей. – Сказка, рассказанная идиотом, бессмыслица, полная шума и ярости. Хочу еще пива!
Это разорялся мой возлюбленный, в очередной раз доказывая, что в моей карме не предусмотрен предел для личных оскорблений.
В баре стало тихо, головы собравшихся повернулись к Марку. Давние знакомые, многие – мои друзья, один из них – любовь моей жизни… Я всем рассказала, что собираюсь замуж за этого человека, а он обвел меня вокруг пальца, заставив поверить, будто справится с ролью трезвенника-ортодонта. Будь прокляты лживые мужские уловки! Хуже Грега в качестве свидетеля Алексовских безобразий могло быть только одно: рядом моментально материализовалась Дебби.
– Это Алекс? – с ужасом спросила она.
– Э-э, извините меня, – сказала я, не дав себе труда ответить, и поспешила к своему избраннику. Ему необходимы любовь и понимание, поэтому я выведу его на воздух, приведу в чувство, а затем прикончу.
– Бармен! Взываю к тебе безутешно! Подойди же ко мне, милый бармен, и месяц младой скроет нас… или это солнце нас скроет… одно из двух. Пива! – заорал он. – Пива мне, пива, полцарства за кружку пива!
– Дорогой, – прошептала я, стараясь вложить в интонацию любовь и нежность, что дается с трудом, когда хочется свернуть кому-нибудь шею. – А не пора ли нам собираться?
– Отличная идея! Хочу туда, где со мной будут обращаться почтительнее. Здесь бармен не обращает на меня внимания, – пробормотал Марк, безуспешно пытаясь подняться. Качнувшись вперед и назад, он тяжело осел на высокий стул. – У меня что-то с ногами.
– Позволь, я помогу.
– С какой стати? Ты же меня не любишь. Я тебе даже не нравлюсь. Ведь не нравлюсь, так?
– Алекс, я люблю тебя всем сердцем. Вот дойдем до машины и всласть наговоримся о том, что тебя беспокоит.
– Хочу еще выпить!
– Я принесу тебе пива.
– Обещаешь?
– Клянусь.
– О'кей – хоккей. Упс. Вот и ты. Так и пойдем?
– Так и пойдем.
Я положила его руку себе на талию, и бесконечное путешествие к выходу началось. В «Богартсе» воцарилась глубокая тишина. Спина чесалась от множества взглядов, будто на нас пялился весь мир… часть моего мира действительно на нас пялилась.
Грег, шедший впереди, предупредительно открыл нам дверь. Рик сказал: «Доброй ночи, Сэм», – словно меня и вправду ожидала ночь, полная приятных развлечений.
– Доброй ночи, принц, – отозвался Марк, когда я протаскивала его в дверь.
– Всего хорошего, Рик, – ответила я с достоинством.
– Доброй ночи, Сэм, – пожелал мне Грег.
– И тебе доброй ночи, Грег, – ответила я.
Тут все наперебой принялись желать мне доброй ночи, и на душе стало чуть легче. Когда дверь за нами почти закрылась, я услышала голосок Дебби – той самой Дебби, которая в жизни не сказала ни о ком дурного слова:
– Она же не собирается замуж за этого придурка?
Глава 17
Из множества способов отравлять жизнь окружающим с большим отрывом лидируют непрошеные советы
Когда мы с Марком добрались до автомобиля, меня подмывало бросить горе-актера в придорожный кювет, но природная гуманность заставила отвезти его к себе домой, дотащить до квартиры, сгрузить на диван и оставить в покое. Если повезет, утром я обнаружу хладный труп Марка-Алекса.
Не повезло. Войдя в гостиную на следующее утро, я поняла – он мертв лишь духом, но не телом.
На нашей паршивой планете абсолютно нет справедливости.
– Эй, там, на диване, – громко позвала я. – Подъем.
Застонав, Марк открыл глаза.
– Саманта? – предположил он.
– Отлично, Эйнштейн.
– А?
– Это моя квартира. Вы были слишком пьяны, чтобы сесть за руль, поэтому пришлось везти вас сюда, после того как вы безмерно скомпрометировали меня в глазах друзей и знакомых.
– Ах да, – пробормотал он, растирая виски. – Теперь вспоминаю. Обязательно говорить так громко?
– Простите-извините. Головка бо-бо? Нечего выдувать десять кружек пива за сорок минут.
– Да, да. Господи, как голова раскалывается…
– Это хорошо. У вас пять минут на то чтобы убраться отсюда.
Он кое-как встал. Ноги, похоже, его не слушались.
– Приношу свои извинения за вчерашний вечер. Я был подавлен, к тому же обычно не пью, а тут…
– Оставьте объяснения при себе. Выметайтесь молча.
– Можете мне не платить, если это хоть немного компенсирует…
– Совсем немного. Вот когда вы очистите помещение, мне сразу полегчает.
– Могу я воспользоваться туалетом?
– Нет.
– Боюсь, меня сейчас…
Он схватился за живот и издал очень знакомый звук – мне столько раз доводилось видеть утреннее похмелье любовников, что не хочется и вспоминать.
– Идите! Первая дверь налево! – Он кинулся бегом. – А если напачкаете, – заорала я вдогонку, – все вытрете сами!
Я стояла и курила, ожидая, пока он выйдет. Пять минут прошли, но Марк не появлялся. Эти мужчины!!! Четкие указания для них – пустой звук. Я решительно пошла по коридору и услышала звук льющейся в душе воды. Я постучала в дверь:
– Вы скоро?
– Через минуту.
– И не больше. Одна минута, и я перейду к решительным действиям.
Вода перестала шуметь, и через несколько секунд Марк появился на пороге ванной, причем было видно, как ему худо. Я не испытывала никакого сочувствия. Думаю, большинство людей на моем месте ощущали бы то же самое, за исключением, пожалуй, Далай-ламы. С другой стороны, далай-лама не ходит на свидания. Возможно, в этом кроется причина его снисходительности к окружающим и просветленного выражения лица.
– Сэм, – сказал Марк, выйдя из ванной. – Понимаю, мне нет прощения за вчерашний вечер. Это было абсолютно непрофессионально. Мне очень жаль. Надеюсь, вы примете мои извинения.
– Забирайте свое раздутое актерское эго и убирайтесь отсюда.
– Столь же распространенное, сколь и неверное мнение. Артисты – самые уязвимые люди на свете. Им часто приходится раскрывать душу и…
– Не могли бы вы заткнуться и уйти из моего дома? Я не шучу!
– Мне нужно обуться.
– Туфли у дивана.
Марк прошел в гостиную, присел на диван и надел одну туфлю. Безо всякого смущения. Я хочу сказать – сначала смертельно меня унизил, а теперь как ни в чем небывало натягивает туфли. Подойдя к дивану, я грозно встала перед Марком, заложив руки за спину, как полагается в такой ситуации.
– Не могу поверить, что вы обошлись со мной подобным образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63