Дом, в котором проживает Греч, известен каждому, и каждому известно, что дом этот под охраной, здесь матом-то громко выругаться опасно, не то что стекла бить.
- К Журковскому? Тогда нужно поторапливаться, господа хорошие, - заметил Люсин и кивнул на массивные напольные часы. - Минуты остались, между прочим. А встречать Новый год в дороге я лично не желаю. Я и так всю жизнь в дороге. В праздник хотелось бы как-то по-человечески, за столом, а не в подворотне, не на улице, не в машине? А?
- Поехали, поехали... Паша. - Суханов взял Греча за локоть. - Пойдем-ка, спустимся к охране, поговорим.
В прихожей замаячила массивная фигура Вересова.
- Женя, пойдем с нами. Вызови ребят, пусть смотаются на склад, нужно вставить рамы, стекла, ну, короче, все сделать по высшему разряду. Будет Павлу Романовичу от фирмы новогодний подарок.
- Хорошо. Петлю оставлю здесь, - коротко сказал Вересов.
- Кого? - спросил Павел Романович.
- Петлю, - повторил Вересов.
- Это из тех, что внизу... Охрана, короче говоря, - пояснил Суханов.
- Они у вас что, на клички отзываются? - спросила Наталья Георгиевна.
- Да так... Между своими, знаете ли... проще как-то... - пробурчал Вересов. - Ладно. В общем, его оставлю. А с собой возьму молодых - с нами поедут... к этому вашему...
- К Журковскому, - сказал Суханов.
- Да. К нему. Остальные мои гаврики здесь по улицам пошустрят. Может, что и выяснят.
- Там милиция работает, - сказала Островская.
- Ну и пусть работает. Мы им мешать не будем, - ухмыльнулся Вересов.
Глава 3
Андрею Ильичу казалось, что безумная новогодняя ночь не закончилась первого января, а все тянется, тянется, и конца этой ночи не видно. Он спал теперь урывками, даже не спал, а проваливался в какую-то ватную дремоту, наполненную невнятными, не остающимися в памяти кошмарами. Часто это случалось прямо в офисе, когда Суханов понимал, что не может больше принимать правильные, осмысленные решения, - тогда он запирался в кабинете, отключал все виды связи, предварительно сообщив секретарю, что отдыхает ровно час, и падал на диван.
Он заезжал домой, переодевался и несся либо в офис, либо в предвыборный штаб, либо в порт, на таможню, на завод, на склады - Андрею Ильичу постоянно казалось, что вся его если не империя, то, как минимум, система княжеств, подчиненных единому сюзерену, начинает трещать по швам.
Неприятности случались с удручающим постоянством - от мелких до таких, что могли нанести бизнесу Суханова вполне ощутимый ущерб.
Ему удалось выяснить, что же именно случилось под окнами мэра в новогоднюю ночь, когда незримые враги от скрытой травли градоначальника перешли к активным действиям. И Андрей Ильич понял, что помимо неприятностей вполне реальных, видимых, тех, которые, конечно, требовали серьезного напряжения, некоторых материальных потерь, но тем не менее были решаемы, перед ним встала еще одна проблема, и она выглядела посерьезней, чем все прочие вместе взятые. Контуры этой проблемы обозначились утром первого января, когда Суханов вернулся в квартиру Журковского и застал там всю честную компанию.
- Все в порядке, - сказал Суханов, войдя в гостиную, хотя знал, что далеко не все в порядке. Больше того, все было просто отвратительно. Но зачем портить людям праздник? Отрицательные эмоции сейчас ни к чему хорошему не приведут. Они вообще плохие помощники в серьезных делах. Серьезные дела нужно делать с холодной головой и, вопреки мнению товарища Дзержинского, со столь же холодным сердцем.
- Что? - спросил Журковский.
Андрей Ильич с удивлением заметил, что профессор изрядно пьян. Прежде Суханов не замечал за Анатолием Карловичем склонности к алкоголю. Пили, конечно, бывало, что и немало, но пьяным Журковского он не видел никогда.
- Что в порядке? - весело переспросил Анатолий Карлович. - Нашли бандитов?
- Бандитов? Каких таких бандитов?
Суханов уселся за стол.
- Выпить-то дайте, господа хорошие. Вы тут, понимаешь, пьянствуете, а я, понимаешь, работаю. В Новый-то год... На марафон не поехал...
- Ладно, Андрюша, не бурчи.
Журковский налил в фужер водки и протянул Суханову.
- Штрафная, - пояснил он.
- На какой марафон? - спросил Люсин.
- Сейчас. - Суханов махнул рукой: мол, дайте выпить спокойно, а потом уже с вопросами приставайте.
- Это на "ТВН", что ли? - настаивал Люсин. - Да, Толя?
Андрей Ильич сунул в рот соленый огурчик, с хрустом разгрыз, чувствуя, как водка растекается по пищеводу, согревает, возвращает к жизни закостеневшее от мороза тело.
В углу на диване сидели Греч и Крюков и о чем-то оживленно беседовали. Павел Романович, кажется, даже не обратил внимания на возвращение Суханова. Журковский вернулся к Островской и возобновил прерванный разговор - судя по обрывкам фраз, они обсуждали тезисы предвыборной программы Греча. Рядом сидела Галя, изредка вставляя какие-то замечания. Мендельштейн, стоявший у окна со стаканом пива в руке, вообще не обращал ни на кого внимания. Суханов с удивлением заметил, что в квартире находится еще и Радужный - проректор Института, человек, которого Андрей Ильич никогда особо не любил, да и Журковский, судя по всему, тоже.
"Этот-то каким образом здесь очутился? Интересное кино..."
Проректор сидел в глубоком кресле и смотрел на экран телевизора, где выплясывали "суперзвезды" отечественной эстрады. Суханов не разбирался в современной музыке, вернее, в том, что считалось теперь музыкой. Хотя его новое дело, а именно приобретение телевизионного канала, локального, со слабым передатчиком, но все же охватывающего своим вещанием город и часть области, вынуждало Андрея Ильича время от времени общаться с продюсерами, как раз и занимающимися раскруткой этих самых "звезд".
- Благотворительный марафон, - сказал Суханов, посмотрев на Люсина. Антон Боков делает.
- А-а, ну да... Конечно. Меня тоже звал.
- И что?
- Да я послал его. Нашел дурачка! Хватит с меня благотворительности. Всю жизнь одна благотворительность. На десять концертов - шесть, видите ли, в пользу бедных.
- И что же? Ты забил на благотворительность окончательно?
Суханов усмехнулся. Он был рад, что на него не набросились с расспросами о ночном инциденте.
- Нет, Андрюша. Конечно, нет. Просто, знаешь, надоело - и не мне одному отдавать деньги неведомо кому. На новые "мерсы", видишь ли. Что я, ребенок? Не знаю, что ли, куда эти благотворительные денежки текут? Я пашу, пашу, как конь, извини, а они себе в карман мои гонорары кладут...
- Боков, думаешь, такой же?
- А что, нет? Ты можешь доказать, что этот марафон действительно честный? Действительно такой белый и пушистый? Чего это вдруг? Все воруют, а Боков ни с того ни с сего возьмет и денежки отдаст... Сиротам. Или кому там?
- Нет, не сиротам. Вообще-то это не для денег делалось...
- Ага. А для чего?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
- К Журковскому? Тогда нужно поторапливаться, господа хорошие, - заметил Люсин и кивнул на массивные напольные часы. - Минуты остались, между прочим. А встречать Новый год в дороге я лично не желаю. Я и так всю жизнь в дороге. В праздник хотелось бы как-то по-человечески, за столом, а не в подворотне, не на улице, не в машине? А?
- Поехали, поехали... Паша. - Суханов взял Греча за локоть. - Пойдем-ка, спустимся к охране, поговорим.
В прихожей замаячила массивная фигура Вересова.
- Женя, пойдем с нами. Вызови ребят, пусть смотаются на склад, нужно вставить рамы, стекла, ну, короче, все сделать по высшему разряду. Будет Павлу Романовичу от фирмы новогодний подарок.
- Хорошо. Петлю оставлю здесь, - коротко сказал Вересов.
- Кого? - спросил Павел Романович.
- Петлю, - повторил Вересов.
- Это из тех, что внизу... Охрана, короче говоря, - пояснил Суханов.
- Они у вас что, на клички отзываются? - спросила Наталья Георгиевна.
- Да так... Между своими, знаете ли... проще как-то... - пробурчал Вересов. - Ладно. В общем, его оставлю. А с собой возьму молодых - с нами поедут... к этому вашему...
- К Журковскому, - сказал Суханов.
- Да. К нему. Остальные мои гаврики здесь по улицам пошустрят. Может, что и выяснят.
- Там милиция работает, - сказала Островская.
- Ну и пусть работает. Мы им мешать не будем, - ухмыльнулся Вересов.
Глава 3
Андрею Ильичу казалось, что безумная новогодняя ночь не закончилась первого января, а все тянется, тянется, и конца этой ночи не видно. Он спал теперь урывками, даже не спал, а проваливался в какую-то ватную дремоту, наполненную невнятными, не остающимися в памяти кошмарами. Часто это случалось прямо в офисе, когда Суханов понимал, что не может больше принимать правильные, осмысленные решения, - тогда он запирался в кабинете, отключал все виды связи, предварительно сообщив секретарю, что отдыхает ровно час, и падал на диван.
Он заезжал домой, переодевался и несся либо в офис, либо в предвыборный штаб, либо в порт, на таможню, на завод, на склады - Андрею Ильичу постоянно казалось, что вся его если не империя, то, как минимум, система княжеств, подчиненных единому сюзерену, начинает трещать по швам.
Неприятности случались с удручающим постоянством - от мелких до таких, что могли нанести бизнесу Суханова вполне ощутимый ущерб.
Ему удалось выяснить, что же именно случилось под окнами мэра в новогоднюю ночь, когда незримые враги от скрытой травли градоначальника перешли к активным действиям. И Андрей Ильич понял, что помимо неприятностей вполне реальных, видимых, тех, которые, конечно, требовали серьезного напряжения, некоторых материальных потерь, но тем не менее были решаемы, перед ним встала еще одна проблема, и она выглядела посерьезней, чем все прочие вместе взятые. Контуры этой проблемы обозначились утром первого января, когда Суханов вернулся в квартиру Журковского и застал там всю честную компанию.
- Все в порядке, - сказал Суханов, войдя в гостиную, хотя знал, что далеко не все в порядке. Больше того, все было просто отвратительно. Но зачем портить людям праздник? Отрицательные эмоции сейчас ни к чему хорошему не приведут. Они вообще плохие помощники в серьезных делах. Серьезные дела нужно делать с холодной головой и, вопреки мнению товарища Дзержинского, со столь же холодным сердцем.
- Что? - спросил Журковский.
Андрей Ильич с удивлением заметил, что профессор изрядно пьян. Прежде Суханов не замечал за Анатолием Карловичем склонности к алкоголю. Пили, конечно, бывало, что и немало, но пьяным Журковского он не видел никогда.
- Что в порядке? - весело переспросил Анатолий Карлович. - Нашли бандитов?
- Бандитов? Каких таких бандитов?
Суханов уселся за стол.
- Выпить-то дайте, господа хорошие. Вы тут, понимаешь, пьянствуете, а я, понимаешь, работаю. В Новый-то год... На марафон не поехал...
- Ладно, Андрюша, не бурчи.
Журковский налил в фужер водки и протянул Суханову.
- Штрафная, - пояснил он.
- На какой марафон? - спросил Люсин.
- Сейчас. - Суханов махнул рукой: мол, дайте выпить спокойно, а потом уже с вопросами приставайте.
- Это на "ТВН", что ли? - настаивал Люсин. - Да, Толя?
Андрей Ильич сунул в рот соленый огурчик, с хрустом разгрыз, чувствуя, как водка растекается по пищеводу, согревает, возвращает к жизни закостеневшее от мороза тело.
В углу на диване сидели Греч и Крюков и о чем-то оживленно беседовали. Павел Романович, кажется, даже не обратил внимания на возвращение Суханова. Журковский вернулся к Островской и возобновил прерванный разговор - судя по обрывкам фраз, они обсуждали тезисы предвыборной программы Греча. Рядом сидела Галя, изредка вставляя какие-то замечания. Мендельштейн, стоявший у окна со стаканом пива в руке, вообще не обращал ни на кого внимания. Суханов с удивлением заметил, что в квартире находится еще и Радужный - проректор Института, человек, которого Андрей Ильич никогда особо не любил, да и Журковский, судя по всему, тоже.
"Этот-то каким образом здесь очутился? Интересное кино..."
Проректор сидел в глубоком кресле и смотрел на экран телевизора, где выплясывали "суперзвезды" отечественной эстрады. Суханов не разбирался в современной музыке, вернее, в том, что считалось теперь музыкой. Хотя его новое дело, а именно приобретение телевизионного канала, локального, со слабым передатчиком, но все же охватывающего своим вещанием город и часть области, вынуждало Андрея Ильича время от времени общаться с продюсерами, как раз и занимающимися раскруткой этих самых "звезд".
- Благотворительный марафон, - сказал Суханов, посмотрев на Люсина. Антон Боков делает.
- А-а, ну да... Конечно. Меня тоже звал.
- И что?
- Да я послал его. Нашел дурачка! Хватит с меня благотворительности. Всю жизнь одна благотворительность. На десять концертов - шесть, видите ли, в пользу бедных.
- И что же? Ты забил на благотворительность окончательно?
Суханов усмехнулся. Он был рад, что на него не набросились с расспросами о ночном инциденте.
- Нет, Андрюша. Конечно, нет. Просто, знаешь, надоело - и не мне одному отдавать деньги неведомо кому. На новые "мерсы", видишь ли. Что я, ребенок? Не знаю, что ли, куда эти благотворительные денежки текут? Я пашу, пашу, как конь, извини, а они себе в карман мои гонорары кладут...
- Боков, думаешь, такой же?
- А что, нет? Ты можешь доказать, что этот марафон действительно честный? Действительно такой белый и пушистый? Чего это вдруг? Все воруют, а Боков ни с того ни с сего возьмет и денежки отдаст... Сиротам. Или кому там?
- Нет, не сиротам. Вообще-то это не для денег делалось...
- Ага. А для чего?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101