- Получил?!.. - весело крикнула ему Маша.
Буденновцы ахнули. Они не ожидали такого:
- Ну и ну! Вот так девчонка!
- Давай, давай, Битюк! Рви ее!
- Сверни ей шею!
Разъяренный Битюк в безумном бешенстве бросился на Машу, нанося беспорядочные удары куда попало. Ловко отражая его удары, Маша с поразительной быстротой била противника по рукам, заставляя его плясать вокруг себя, будто медведя на цепочке.
Будённый и его бойцы хохотали от удовольствия, свистом и криками подбадривая звереющего Битюка.
Но тот, уже избитый в кровь, вторично отскочил от Маши, задыхаясь от лютой, бессильной ярости.
Он вдруг заревел - так дико и страшно, как ревет раненный ножом бык. И, не понимая уже толком, что же он делает, наклонив вперед рыжую, мохнатую голову, комсомолец устремился на Машу, направляя удар в живот.
Но Маша, будто проворная кошка, отпрыгнула в сторону и с такой силой звезданула Битюка кулаком по затылку, что тот всей своей огромной, бессмысленной тушей грохнулся на пол и забороздил по нему окровавленным, вдребезги разделанным носом.
Буденновцы взвыли.
Битюк лежал без движения. Буденный перестал смеяться. Толкнув аморфную тушу красноармейца ногой в зад, Маша направилась к выходу:
- До скорого свидания, товарищи большевики!
Но Битюк-отец загородил ей дорогу:
- Куда прешь?..
- Как, куда? Ваш командарм обещал мне свободу, если я побью твоего идиота.
Буденный зло усмехнулся:
- Верно, Битюк, отведи ее в лес и всади пулю в затылок. А потом пусть идет себе. Если захочет.
Побледнев, Маша бросилась на красноармейца с пистолетом и
попыталась выхватить у него оружие. Но Битюк-отец успел перехватить девушку и поволок ее во двор. В другой руке он держал наган.
Здесь Маша увидела картину, словно бы позаимствованную из старой сказки про страшных лесных разбойников.
Посредине двора красовалась поставленная вертикально бочка с выбитым дном. Вдрызг пьяные красноармейцы, кто чем мог, черпали из нее самогон и, запрокинув головы, пили, пока не валились с ног здесь же. Трое уже спали, развалившись посредине двора. Один боец отчаянно отплясывал гопака под губную гармошку. Другие во всю силу легких горланили песни.
В конце двора стоял большой сарай, около которого весело фыркали две верховые лошади гнедой масти и одна черная - как вороново крыло. Прислонившись спиной к запертой двери сарая, тяжело дремал красноармеец, вероятно, тоже пьяный.
Кто-то окликнул Битюка. Тот обернулся, и тут Маша ловким движением перехватила наган у не совсем трезвого Битюка. Буденновец бросился было на Машу, но тут же свалился, получив точную пулю в сердце.
Одним прыжком Маша очутилась около вороной лошади. Вскочить в седло и дать шпоры коню - для нее это было делом одной секунды. И прежде чем красноармейцы очухались и подняли пьяный крик, Маша уже мчалась к забору, боясь только, как бы конь не задел ногами за доску. Но лошадь, словно быстрая птица, распласталась в воздухе, и, чуть коснувшись земли по ту сторону забора, понеслась дальше.
Обернувшись на лету, Маша крикнула буденновцам:
- Гей, кацапы, вспоминайте Машу Григорьеву!
Вслед ей послышались беспорядочные пьяные выстрелы и отчаянные, бессильные вопли. Но пули, как и ругательства, летели мимо.
Когда Будённый узнал, что у него руках был ни кто-нибудь, а сама Маша Григорьева, удравшая на его собственном скакуне, командарм побелелел. Он тут же, у всех на глазах и своей рукой пристрелил четверых, ни в чем не повинных красноармейцев.
О погоне не могло быть и речи; все знали, что коней, равных по силе бега Буденновскому, не найти по всей округе.
Глава 19. Дядя Степан.
Таня и Катя не знали, чем объяснить Машино исчезновение. Вместе с медсестрами и санитарами девушки обошли поле боя, осмотрели всех убитых и раненых, но Машу они не обнаружили.
Куда она могла подеваться?
Продолжая поиски, Катя с Таней отошли далеко от центра боя и почти у самого леса увидели множество порубленных человеческих тел и двух мертвых коней. Какой богатырь бился здесь, окруженный врагами?! Еле уловимый стон донесся до их слуха. Они бросились на этот голос: уж не Маша ли?
В центре мертвой кучи, придавленный убитым конем, лежал офицер могучего сложения, с двумя георгиевскими крестами на окровавленном кителе. Он был весь залит кровью, только смертельно бледное бородатое лицо его казалось чистым и просветленным, словно умытым. В левой руке он держал длинную, почерневшую от крови шашку, а возле правой лежал наган. Вокруг офицера валялись распластанные трупы буденновцев, рассеченные богатырской рукой.
Девушки кинулись к офицеру и встали на колени.
Офицер медленно открыл голубые глаза. Он не сразу узнал девушек...
- Катя? Таня? - прошептал он, наконец, дрогнувшим голосом. - Вы?
Катя вскрикнула:
- Дядя Степан!..
Она заплакала. У Тани в глазах тоже блеснули слезы.
Дядя Степан тяжело вздохнул:
- Ничего, девчата, я тоже порубал их довольно... Ничего... Прощайте... Умираю... за Государя, которого нет больше и за Отечество, которого тоже скоро не будет...
- Нет, нет, дядя Степан, ты не умрешь! - воскликнула Катя, выхватывая из сумки бинты. - Я перевяжу тебя...
- Поздно, - еле слышно прошептал дядя Степан, закрывая глаза. Теперь поздно... Бейтесь и вы за Россию... пока есть еще, за что биться...
С воинскими почестями похоронили офицера Степана Григорьева в большой братской могиле, на зеленом холме, у самой кромки дубового леса.
А Маши все не было...
Получив отпуск из отряда и запасшись провизией, Таня и Катя отправились на поиски своей сестры.
Но где ее искать?
Некоторые бойцы видели, как Маша умчалась вслед за Буденным к опушке леса, а что случилось потом, им было уже неизвестно. Катя решила направиться в лес, хотя надежда на встречу была очень слабой. Она знала, что лес тот тянется так далеко на восток, что именно в его темных густых дебрях бродили когда-то бандиты, и что на его северной окраине раскинулся родной хутор Яблонный.
Взяв направление на север, девушки углубились в лес. Сначала они шли по следам будённовского отряда, бежавшего с поля боя. След был хорошо виден: взбитая конскими копытами земля, поломанные сучья и ветки деревьев, клочья разорванной одежды. Но вскоре следы разделились и пошли в разные стороны.
Куда же направиться?..
Был уже поздний вечер, когда девушки оказались на широкой поляне. Здесь Катя решила устроить привал до утра: утро вечера мудренее...
Расположившись под большим кустом, девушки вытащили из сумок еду, но есть не могли. Все пережитое за последний день тяжелым тугим комом стояло у них в горле.
Вдруг из темной глубины леса, с противоположного края поляны, вылетел растрепанный всадник, без фуражки, в разорванной куртке, с окровавленным лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21