У него возникают ложные воспоминания, и он на полном серьезе считает, что с ним происходило то-то и то-то... Но на самом деле не было никаких секретных заданий, не было никаких заказных убийств и расследований... Была тяжелая психическая травма, которая привела к затяжному расстройству, сопровождаемому повышенной агрессивностью, псевдовоспоминаниями и галлюцинациями...
- Вы все это подстроили! - вне себя воскликнула Мэг.
Этого просто не могло быть! Да, она расстроена, да, у нее затяжная депрессия... Но она не сумасшедшая! И ее воспоминания не ложны! Она просто не смогла бы придумать каждый день работы в Структуре!
- Я не знаю, чего вы хотите этим добиться, - проговорила она, тяжело дыша. - Но передайте своему хозяину Волкову, что он меня подобными трюками не запугает. Руки коротки! Он вам платит, за то, чтобы вы убеждали людей в их сумасшествии...
Она рванулась изо всех сил, пытаясь высвободиться из смирительной рубашки...
Валентин Валерьевич покачал головой.
- У вас еще и мания преследования. Совсем плохо. Знаете, чем отличается бред от обыкновенной человеческой ошибки? Здоровому человеку можно объяснить, что он заблуждается. Больной же не слушает никаких убеждений. Он свято верит, что он прав и никакими доказательствами его не проймешь. Но мы попытаемся сделать все, что только можно.
Вернувшись к своему столу, он нажал на кнопку звонка. В дверях тут же появилась давешняя толстая медсестра.
- Марья Ильинична, запишите, пожалуйста... Раствор аминазина внутримышечно...
Та взглянула на Валентина Валерьевича поверх очков.
- По нарастающей?
- Да-да... Постепенно увеличьте дозу до шестисот миллиграмм.
Мэг вскочила на ноги.
- Слушайте, вы... Я не позволю себя колоть!
Но ни тот, ни другая не обратили ни малейшего внимания на ее протест.
- И вызовите санитаров, - добавил доктор, пряча в стол досье на Мэг. Я думаю, пока эту больную надо определить в наблюдательную... В любом случае через несколько дней у нее наступит явное улучшение самочувствия.
ГЛАВА 20
В этой палате никогда не бывало темно. Даже ночью где-то под потолком холодно горела голубоватая лампа. Это делалось для того, чтобы постовая медсестра всегда могла видеть через маленькое окошечко, что здесь происходит.
Койка Мэг - ближе всего к двери. Здесь неудобно, по ногам гуляет сквозняк, прогнутая сетка свешивается чуть ли не до пола, но у нее просто нет сил перебраться на одну из трех пустующих кроватей. В ее теле катается шестьсот миллиграмм аминазина. Это называется "ударная доза".
Сколько дней Мэг лежала на этой койке - пять? десять? Она уже не могла осознать. Все - тело, мозг, душа - были какими-то полумертвыми. Сначала Мэг еще считала сутки по тому, как в наблюдательную палату входила медсестра в сопровождении двух дюжих санитаров. Они приносили с собой шприц и полотенца. Полотенца нужны были, чтобы связывать Мэг.
После этого всегда наступал покой и безмятежность. Сознание плыло словно по волнам, и только где-то далеко, в самой глубине, бился голос: не сметь! не подчиняться! выжить!
Она знала, что именно так во времена Брежнева сводили с ума неугодных людей: постепенно отравляли их мозг различными медикаментами. И после этого те, кому больше всех надо было от жизни, становились тихими и спокойными, и от этого спокойствия уже не было лекарства.
Стискивая зубы и обливаясь холодным потом, Мэг напрягалась изо всех сил, чтобы не дать этим извергам убить себя. Но она уже не могла сопротивляться.
Волков решил не просто ликвидировать ее, а ликвидировать "красиво": он оставлял в живых ее тело и убивал разум, душу, все то, что на самом деле и является Маргаритой Науменко.
Но стоило Мэг подумать об этом, как новые сомнения одолевали ее: а что, если она действительно больна? Что, если Валентин Валерьевич был прав, и она просто не в состоянии различить, что является бредом, а что правдой? Ведь у нее уже было чувство нереальности всего происходящего. Тогда, в библиотеке... Волков появился перед ней как призрак. К тому же он всегда знал то, что знать невозможно... Разве человек может такое проделывать? И та история о старинной книге, от которой люди лишаются рассудка... Может, дело именно в ней?
Или же не было никакой "Vade mecum", и все это - лишь сон? И она действительно сошла с ума от невыносимой любви к своему мужу?
"Витька... Почувствуй, что я попала в беду! Приди! Меня надо спасать, я погибаю..."
Но что он мог почувствовать? Он чувствовал Юлечку. Он счастлив с ней, и если Мэг действительно любит его, то разве она вправе лишать его этого счастья? Ей надо радоваться, что ему хорошо. А себя принести в жертву.
От этих мыслей хотелось призвать к себе смерть.
Единственное, что удерживало ее на плаву, так это мысль о Структуре. Узнав, что задание по ликвидации Огнева не выполнено, Сергей Иванович сразу должен был попытаться разыскать ее. Нужно было перетерпеть еще день, еще два...
- Они все равно сломают вас, - прошептал кто-то рядом с ней. - Как ни трепыхайтесь, как ни буйствуйте. Не жилица вы на этом свете...
Мэг медленно повернула голову на подушке. В палате был кто-то еще. Человеческая тень - маленькая, угловатая, вертлявая, - двигалась от койки к койке, словно ища чего-то. Свет то разгорался, то гас в глазах Мэг, мешая ей разглядеть все как следует.
- Галлюцинация... - мертвенно прошелестела она, чтобы только услышат себя и отпугнуть проклятое видение.
Но тень и не думала исчезать. Более того, она вдруг приобрела форму невысокого худенького дядечки, заросшего черной щетиной, - в обычной больничной пижаме и стоптанных тапках. В руках у него была швабра с намотанной на нее половой тряпкой.
Нервно покосившись на окошко, за которым дремала постовая медсестра, он осторожно положил швабру на пол и чуть ли не на четвереньках подскочил к изголовью Мэг.
- Притворитесь, что они вас уже довели! - произнес он, глядя на нее острыми черными глазками. - Просто начинайте помирать... И они перестанут вас колоть. Если, конечно, поверят, что они вас вылечили...
- Кто вы? - выдавила она из себя.
Дядечка на секунду задумался.
- Я? Я шизофреник, и у меня бред Котара... Они меня тоже лечили аминазинчиком... А сейчас - гляди ж ты! - перешли на трудотерапию. Швабру доверяют!
Последние слова он произнес с горькой усмешкой.
Кто бы он ни был, он явно желал Мэг добра... Она попыталась приподняться на локте.
- Отсюда можно убежать? Скажите, можно?!
Больной беззвучно засмеялся.
- Выхода нет... Нет! Это вам не из тюрьмы удрать: уголовника кто-нибудь укроет, спрячет, а шизофреники никому не нужны... Куда вам бежать? Здесь хотя бы кормят, понимаете? Главное, чтобы не лечили, а так здесь нормально. Перестаньте бороться с системой. До тех пор, пока вы ведете себя как ее враг, она тоже будет уничтожать вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
- Вы все это подстроили! - вне себя воскликнула Мэг.
Этого просто не могло быть! Да, она расстроена, да, у нее затяжная депрессия... Но она не сумасшедшая! И ее воспоминания не ложны! Она просто не смогла бы придумать каждый день работы в Структуре!
- Я не знаю, чего вы хотите этим добиться, - проговорила она, тяжело дыша. - Но передайте своему хозяину Волкову, что он меня подобными трюками не запугает. Руки коротки! Он вам платит, за то, чтобы вы убеждали людей в их сумасшествии...
Она рванулась изо всех сил, пытаясь высвободиться из смирительной рубашки...
Валентин Валерьевич покачал головой.
- У вас еще и мания преследования. Совсем плохо. Знаете, чем отличается бред от обыкновенной человеческой ошибки? Здоровому человеку можно объяснить, что он заблуждается. Больной же не слушает никаких убеждений. Он свято верит, что он прав и никакими доказательствами его не проймешь. Но мы попытаемся сделать все, что только можно.
Вернувшись к своему столу, он нажал на кнопку звонка. В дверях тут же появилась давешняя толстая медсестра.
- Марья Ильинична, запишите, пожалуйста... Раствор аминазина внутримышечно...
Та взглянула на Валентина Валерьевича поверх очков.
- По нарастающей?
- Да-да... Постепенно увеличьте дозу до шестисот миллиграмм.
Мэг вскочила на ноги.
- Слушайте, вы... Я не позволю себя колоть!
Но ни тот, ни другая не обратили ни малейшего внимания на ее протест.
- И вызовите санитаров, - добавил доктор, пряча в стол досье на Мэг. Я думаю, пока эту больную надо определить в наблюдательную... В любом случае через несколько дней у нее наступит явное улучшение самочувствия.
ГЛАВА 20
В этой палате никогда не бывало темно. Даже ночью где-то под потолком холодно горела голубоватая лампа. Это делалось для того, чтобы постовая медсестра всегда могла видеть через маленькое окошечко, что здесь происходит.
Койка Мэг - ближе всего к двери. Здесь неудобно, по ногам гуляет сквозняк, прогнутая сетка свешивается чуть ли не до пола, но у нее просто нет сил перебраться на одну из трех пустующих кроватей. В ее теле катается шестьсот миллиграмм аминазина. Это называется "ударная доза".
Сколько дней Мэг лежала на этой койке - пять? десять? Она уже не могла осознать. Все - тело, мозг, душа - были какими-то полумертвыми. Сначала Мэг еще считала сутки по тому, как в наблюдательную палату входила медсестра в сопровождении двух дюжих санитаров. Они приносили с собой шприц и полотенца. Полотенца нужны были, чтобы связывать Мэг.
После этого всегда наступал покой и безмятежность. Сознание плыло словно по волнам, и только где-то далеко, в самой глубине, бился голос: не сметь! не подчиняться! выжить!
Она знала, что именно так во времена Брежнева сводили с ума неугодных людей: постепенно отравляли их мозг различными медикаментами. И после этого те, кому больше всех надо было от жизни, становились тихими и спокойными, и от этого спокойствия уже не было лекарства.
Стискивая зубы и обливаясь холодным потом, Мэг напрягалась изо всех сил, чтобы не дать этим извергам убить себя. Но она уже не могла сопротивляться.
Волков решил не просто ликвидировать ее, а ликвидировать "красиво": он оставлял в живых ее тело и убивал разум, душу, все то, что на самом деле и является Маргаритой Науменко.
Но стоило Мэг подумать об этом, как новые сомнения одолевали ее: а что, если она действительно больна? Что, если Валентин Валерьевич был прав, и она просто не в состоянии различить, что является бредом, а что правдой? Ведь у нее уже было чувство нереальности всего происходящего. Тогда, в библиотеке... Волков появился перед ней как призрак. К тому же он всегда знал то, что знать невозможно... Разве человек может такое проделывать? И та история о старинной книге, от которой люди лишаются рассудка... Может, дело именно в ней?
Или же не было никакой "Vade mecum", и все это - лишь сон? И она действительно сошла с ума от невыносимой любви к своему мужу?
"Витька... Почувствуй, что я попала в беду! Приди! Меня надо спасать, я погибаю..."
Но что он мог почувствовать? Он чувствовал Юлечку. Он счастлив с ней, и если Мэг действительно любит его, то разве она вправе лишать его этого счастья? Ей надо радоваться, что ему хорошо. А себя принести в жертву.
От этих мыслей хотелось призвать к себе смерть.
Единственное, что удерживало ее на плаву, так это мысль о Структуре. Узнав, что задание по ликвидации Огнева не выполнено, Сергей Иванович сразу должен был попытаться разыскать ее. Нужно было перетерпеть еще день, еще два...
- Они все равно сломают вас, - прошептал кто-то рядом с ней. - Как ни трепыхайтесь, как ни буйствуйте. Не жилица вы на этом свете...
Мэг медленно повернула голову на подушке. В палате был кто-то еще. Человеческая тень - маленькая, угловатая, вертлявая, - двигалась от койки к койке, словно ища чего-то. Свет то разгорался, то гас в глазах Мэг, мешая ей разглядеть все как следует.
- Галлюцинация... - мертвенно прошелестела она, чтобы только услышат себя и отпугнуть проклятое видение.
Но тень и не думала исчезать. Более того, она вдруг приобрела форму невысокого худенького дядечки, заросшего черной щетиной, - в обычной больничной пижаме и стоптанных тапках. В руках у него была швабра с намотанной на нее половой тряпкой.
Нервно покосившись на окошко, за которым дремала постовая медсестра, он осторожно положил швабру на пол и чуть ли не на четвереньках подскочил к изголовью Мэг.
- Притворитесь, что они вас уже довели! - произнес он, глядя на нее острыми черными глазками. - Просто начинайте помирать... И они перестанут вас колоть. Если, конечно, поверят, что они вас вылечили...
- Кто вы? - выдавила она из себя.
Дядечка на секунду задумался.
- Я? Я шизофреник, и у меня бред Котара... Они меня тоже лечили аминазинчиком... А сейчас - гляди ж ты! - перешли на трудотерапию. Швабру доверяют!
Последние слова он произнес с горькой усмешкой.
Кто бы он ни был, он явно желал Мэг добра... Она попыталась приподняться на локте.
- Отсюда можно убежать? Скажите, можно?!
Больной беззвучно засмеялся.
- Выхода нет... Нет! Это вам не из тюрьмы удрать: уголовника кто-нибудь укроет, спрячет, а шизофреники никому не нужны... Куда вам бежать? Здесь хотя бы кормят, понимаете? Главное, чтобы не лечили, а так здесь нормально. Перестаньте бороться с системой. До тех пор, пока вы ведете себя как ее враг, она тоже будет уничтожать вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63