Тяжело вздохнув, он с усмешкой пробормотал:
– Да, действительно нечестивец.
Бумаги, разбросанные по столу за его спиной, совершенно ничего не объясняли, не доставляли удовлетворения, на которое он рассчитывал, начиная много лет назад свое исследование. В бумагах этих содержались только давно известные факты, и, просматривая их, Коннел то и дело вздыхал.
Он как раз отхлебнул из стакана, когда мальчишка от поверенного доставил ему пакет из Бостона. Но Коннел по-прежнему созерцал раскинувшиеся перед ним поля и луга Гленмид. Созерцал свое поместье.
Внезапно из холла донесся стук башмаков, и минуту спустя дверь кабинета с шумом распахнулась – у порога стоял Джек.
– Что там с кузнецом? – спросил Коннел, не оборачиваясь. Он был не готов взглянуть в лицо своему дяде. Пока не готов.
– Вообще-то все в порядке, – ответил Джек. Пожав плечами, добавил: – Но мне кажется, тебе не очень понравится счет, так что лучше сам взгляни на некоторые пункты, пока кузнец не уехал.
Тяжелые шаги и звон льда о донышко стакана свидетельствовали о том, что Джек налил себе виски из графина. Коннел невольно улыбнулся. Джек никогда не стучался, перед тем как войти, и никогда не дожидался предложения выпить – то есть пренебрегал условностями. Честность, бесцеремонность, порядочность – эти отличительные черты его характера были присущи и другим родственникам Коннела по материнской линии.
– Я вижу, ты уже закончил со счетами, – пробурчал Джек. – Что-то слишком уж быстро…
Гроссбухи, которые Коннел обычно проверял довольно долго, все еще были разбросаны по столу за его спиной, но о них он уже давно не думал. В очередной раз вздохнув, Коннел помотал головой; ему вдруг показалось, что с того часа, когда он проснулся утром, прошел целый год.
– А каковы новости от твоего поверенного? – спросил дядюшка после минутного молчания. – Думаю, не такие уж они и важные. Я прямо сказал об этом Дженне О’Тул, которую ты зачем-то послал за мной в конюшни.
Коннел молча отхлебнул из своего стакана. Виски пробежало горячей волной по всему телу и словно вывело его из оцепенения. Коннел сомневался, что экономка хотя бы приблизительно представляла себе, насколько важное известие он получил. Ведь получены были долгожданные ответы. Да-да, долгожданные. Но как ни странно, пи малейшего удовлетворения он не чувствовал. Интересно, почему? И разве не к этому он стремился все эти годы?
– А письмо из Америки? – спросил Джек. – В нем про Финна? Или оно от самого Финна?
Коннел кивнул, но не проронил ни слова.
– У меня есть что ему сказать, – проворчал Джек, нахмурившись. – И имей в виду: он не имеет права, претендовать на что-то в Гленмиде. Его претензии закончились в тот самый день, когда он предал тебя с твоей девушкой и выстрелил тебе в спину. Он измазал тебя всего дегтем своих «подвигов» на долгие годы, и у него не хватит наглости что-то требовать.
– Нет-нет. – Коннел покачал головой. – Конечно, нет. – Он наконец-то обернулся и посмотрел на дядю. За прошедшие десять лет когда-то черные волосы Блэк Джека Бренигена изрядно поседели, но, несмотря на это, он оставался все таким же энергичным и обладал все тем же громовым голосом. – Дело в том, что Финн уже никогда не потребует, – добавил Коннел с грустной усмешкой.
Джек молчал, глядя на него с удивлением, и Коннел, сделав еще глоток виски, сообщил:
– Моего кузена уже нет в живых. Финна застрелил человек, заставший его в постели своей жены. Это произошло несколько месяцев назад. Так что теперь я стал единственным хозяином Гленмида.
На какое-то время воцарилось молчание. Затем Джек, даже не пытаясь изобразить огорчение, воскликнул:
– Слава Богу! – Сделав, глоток виски, он с ухмылкой продолжал: – Полагаю, дьяволу придется изрядно потрудиться со своим вертелом, прежде чем он «вознаградит» Финна за все, что тот натворил. – Шумно выдохнув, Джек осушил свой стакан до дна.
– Одному человеку такого не натворить, – напомнил Коннел. Допив остатки виски в собственном стакане, он заявил: – Разумеется, я не оправдываю Финна. Но не забывай: встречу за моей спиной назначили двое.
– Многим можно было бы предъявить обвинения! – в негодовании прокричал Джек. – Во-первых – Бреннану Делейни! Этот грязный клеветник помог своему сынку сбежать в Америку и избежать встречи с палачом. Скажи, почему ты никогда не пытался восстановить свое доброе имя и…
– Я не мог, – пробормотал Коннел. Он тяжело вздохнул и прикрыл глаза. – Смерть Розалин была слишком высокой платой. Не следует вспоминать о ее грехах.
Даже сейчас, десять лет спустя, Коннел все еще испытывал боль в груди, вспоминая о девушке, с которой собирался обвенчаться. Он не мог ее простить, но твердо решил, что не станет чернить ее имя ради спасения собственного, так как это было бы предательством по отношению к ней. Хотя в графстве могли неверно истолковывать их историю, Коннел все же считал, что вполне заслуживал репутацию, закрепившуюся за ним после смерти Рози.
– Ты напрасно себя винишь, парень. Она сама сделала свой выбор. – Голос Джека смягчился. – Не надо брать всю ответственность на себя. Ты заслуживаешь лучшей доли. Если бы люди узнали правду…
– Хватит, Джек. Перестань, – прервал Коннел. – Главное, что теперь я – последний Делейни в Гленмиде. Самый последний. Заслуживаю я того или нет, но я воспользуюсь возможностью, которая мне представилась. Как только будут выполнены все формальности, я смогу расширить конюшни, и теперь никто не сможет мне помешать.
– Ты ведь не хочешь сказать, что примешь предложение Джеймса Кэри? Нет-нет, только не сейчас, когда ты так близок к окончательному погашению займа.
Джек внимательно посмотрел на племянника. Тот потянулся к графину и, снова наполнив оба стакана, заявил:
– Конюшни принадлежат мне, и я поступлю так, как считаю нужным. Разумеется, я беру на себя и весь риск.
– Да, конечно, – кивнул Джек. Не сказав больше ни слова, он осушил свой стакан.
Со дня получения известия о смерти Финна прошло несколько недель. Хотя в Гленмиде вроде бы ничего не менялось, в воздухе уже витали перемены. Время от времени, чтобы отвлечься от своих забот, он с утра до вечера самозабвенно скакал по зеленым холмам и заливным лугам на Тигане – горячем и норовистом жеребце, одном из красивейших в Гленмидских конюшнях. Так было и в этот день.
Тени удлинялись, тропинка впереди уже начинала темнеть, и мысли Коннела были такими же мрачными. Он прекрасно понимал, что ему, теперь единственному хозяину Гленмида, придется отказаться от значительной части, пусть даже всего лишь на несколько лет. Ужасно неприятно было это признавать, но он не смог бы сразу рассчитаться со всеми долгами. И если рассчитывать только на собственные силы, то покупка породистых лошадей, требующих дополнительных пристроек к конюшням, а также дальнейшая программа по разведению нескольких пород затянутся лет на десять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66