Мэннерс закрыл глаза и помотал головой, как пробуждающийся жеребенок.
– Лошадь или женщина, Джош? – допытывался у него бармен.
– Все вместе, – криво усмехнувшись, признался он, пытаясь сконцентрировать взгляд, чтобы не двоилось в глазах. Он повернулся, расплатившись по счетам. «Горячая ванна, – подумал он, бодрым шагом ступив в сгущающиеся сумерки, – а потом страстная проститутка».
Берту не повезло. То ли он разучился общаться, то ли стал очень привередлив, общаясь с Эллин и Мисси, он и сам не знал. Как бы то ни было, в подавленном настроении он должен был сообщить эту новость Эллин, вернувшись в отель.
– Боже мой, Берт, что мы празднуем? – спросила Эллин, встретив его в двери и заметив его удрученное лицо, что очень взволновало ее.
Берт не ответил, пока она не закрыла дверь и не обратила на него все свое внимание.
– Лучше присядь, дорогая, – начал он таким серьезным голосом, какого Эллин никогда не слышала.
– Неужели что-то с Шейком? Я только была с ним час назад? Он не…
– Нет, нет, нет, – Берт замахал руками. – Дело не в Шейке, а во мне. Мне не повезло: здесь для нас не нашелся жокей, Эллин.
Эллин опустилась на стул, с облегчением расслабившись.
– Это все? – ей захотелось рассмеяться. – Ты напугал меня.
Берт уставился на нее, как будто у нее выросла еще одна голова.
– Эллин дорогая, кажется, ты меня не поняла. У нас с тобой нет жокея, чтобы участвовать в дерби. Мы вынуждены отказаться.
Эллин рассмеялась, чем еще больше сбила с толку своего британского друга.
– Это нелепо! Смехотворно! Я сама буду им управлять, – мысль застряла у нее на губах в высказывании: «Будь проклят Мэннерс!»
– Эллин?!
– Ну, а почему бы и нет? Я управляла им в стипль-чез, дерби немногим отличается. Пожалуй, даже легче.
Берт открыл рот, потом снова закрыл его. Ее заявление подтвердило, что она ничего не знала о тех навыках и знаниях, которые необходимы для гонки по ровной поверхности. Для стипль-чез нужно было одно: способность чувствовать, сущие нервы – и гора, обладающая инстинктом, смогла бы это сделать. Но в гонке по равнине было слишком много тонкостей.
Правда, Шейк был исключительной лошадью. Он мог бы попробовать свой шанс с Эллин, если она будет жокеем. Берт с тоской подумал о деньгах, которые они получили бы, если бы Шейк участвовал в гонке и выиграл вопреки всему. Он вцепился в руку Эллин.
– Ты, несчастный невинный младенец! Ты знаешь о таких гонках с гулькин нос! Но могло бы это и пройти. У нас есть еще два дня до начала гонок. Завтра можно потренироваться. Я научу тебя всему, что знаю сам, а ты, слава Богу, способная ученица. Но…
– Разрешат ли официальные представители женщине участвовать в скачках? – спросила она, уверенная в том, что этот же вопрос задавал себе и Берт.
– Лучше не говорить об этом, – вслух решила она. – Мне придется потрудиться – но немного – чтобы замаскироваться. Если кто-нибудь спросит, то мы скажем, что жокеем будет мой брат Э. Кэмерон. Я считаю, это вполне допустимо, Берт. По крайней мере, надо попробовать.
Где-то внутри нее донеслось предостережение Мэннерса: «Тебя могут убить в этой сделке». «Ну, – подумала она мрачно, – для начала я должна эту сделку заключить».
Накануне дерби в голове у Эллин было столько информации о скачках, что, ей казалось, она сойдет с ума. И хуже всего, подавленно подумала она, натягивая брюки для верховой езды, она не сможет во время скачек все быстро принять в расчет.
За день до этого они с Бертом целый день тренировались на беговой дорожке.
– Наклонись вперед! Прижми ноги! Придержи его! Черт побери, у тебя ноги выскакивают из стремян!
Ей казалось, что Шейк с трудом бежит по треку и посмеивается над ее неумелыми командами.
После проработки Берт определенно выглядел подобно смерти. Он не сказал ей ни слова, и умчался на железнодорожную станцию встречать Мисси.
Ну, в любом случае, что будет, то будет. Что она знала, то знала. Чего она не знала, даст Бог, знает Шейк. Застегнув свободную белую рубашку, Эллин решительно поджала губы, пытаясь походить на мужчину. У нее заурчало в животе, и она вспомнила, что голодна. Ни первого завтрака, ни второго. Сегодня у нее не должно быть лишнего веса.
Мисси вошла в ярко-желтом платье, которое шло ее полной фигуре, но не соответствовало ее обычной нервозности.
– Ты прекрасно выглядишь, Эллин. Завяжи волосы, тут уж ничего не поделаешь, – она говорила бодрым голосом. Мисси хорошо восприняла новость о жокее. Она, как обычно, верила в способности Эллин.
– Я хочу есть, – проворчала Эллин. – Никогда так не хочется есть, как в тот момент, когда нельзя.
Она затянула ремень на подчеркнуто узкой женской талии, все еще глядя на свое отражение.
– Я знаю, Мисси, – продолжала она. – Мне кажется, что на этот раз я могу испортить все дело.
Мисси раскатисто рассмеялась.
– Ерунда! Ты справишься! Ты справишься с чем угодно!
Эллин улыбнулась тому, что ее подруга так безоговорочно верила в нее. Мисси действительно верила ей. На этом принципе держалась их дружба с тех пор, как они пять лет назад упорхнули из Филадельфии, когда Мисси перестала быть ее служанкой и стала просто подругой.
– Тем не менее, – с мольбой в голосе настаивала Эллин, – если Шейк простит мне то, что я буду управлять им в этой гонке, я обещаю ему в кентуккских дерби настоящего жокея.
– Шейк простит тебя. Ах, кстати, – Мисси направилась к двери, обернувшись к своей подруге. – Билл просил передать тебе, что свадьба откладывается еще на несколько недель. Ему надо уехать по делам, касающимся ранчо. Он хотел приехать в Дакоту, но… – она выразительно пожала плечами и исчезла из комнаты, как последний луч солнца. С ее уходом в комнате в самом деле стало темнее. Эллин подавила вздох, почувствовав себя как узник, получивший отсрочку в исполнении приговора. По праву ей надо было рассердиться из-за того, что ее будущий муж осторожно сообщил эту новость через доверенное лицо. Но вместо этого она почувствовала неимоверное облегчение. По крайней мере, она на какое-то время освободилась от связывающих ее уз.
День выдался мрачным и облачным, дождь мог пойти в любой момент. Берт упорно вертелся вокруг Эллин в подготовке к скачкам. Эллин ни с кем не заговаривала, так как боялась, что ее сопрано выдаст секрет. На любой, обращенный к ней вопрос, отвечал Берт, иногда слегка привирая. Она вела и чувствовала себя как глухонемая.
На определении весовой категории, Эллин наблюдала за тем, как жокеи шли и несли седла, и она изо всех сил пыталась походить на них. Она стояла поближе к Берту и в очереди старалась не смотреть по сторонам. Очередь продвигалась вяло, а у весов была давка и толкотня. Когда подошла ее очередь, она ловко поставила седло возле себя.
Немногословный лысеющий человек, делающий записи, не поднял головы, когда они вышли вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Лошадь или женщина, Джош? – допытывался у него бармен.
– Все вместе, – криво усмехнувшись, признался он, пытаясь сконцентрировать взгляд, чтобы не двоилось в глазах. Он повернулся, расплатившись по счетам. «Горячая ванна, – подумал он, бодрым шагом ступив в сгущающиеся сумерки, – а потом страстная проститутка».
Берту не повезло. То ли он разучился общаться, то ли стал очень привередлив, общаясь с Эллин и Мисси, он и сам не знал. Как бы то ни было, в подавленном настроении он должен был сообщить эту новость Эллин, вернувшись в отель.
– Боже мой, Берт, что мы празднуем? – спросила Эллин, встретив его в двери и заметив его удрученное лицо, что очень взволновало ее.
Берт не ответил, пока она не закрыла дверь и не обратила на него все свое внимание.
– Лучше присядь, дорогая, – начал он таким серьезным голосом, какого Эллин никогда не слышала.
– Неужели что-то с Шейком? Я только была с ним час назад? Он не…
– Нет, нет, нет, – Берт замахал руками. – Дело не в Шейке, а во мне. Мне не повезло: здесь для нас не нашелся жокей, Эллин.
Эллин опустилась на стул, с облегчением расслабившись.
– Это все? – ей захотелось рассмеяться. – Ты напугал меня.
Берт уставился на нее, как будто у нее выросла еще одна голова.
– Эллин дорогая, кажется, ты меня не поняла. У нас с тобой нет жокея, чтобы участвовать в дерби. Мы вынуждены отказаться.
Эллин рассмеялась, чем еще больше сбила с толку своего британского друга.
– Это нелепо! Смехотворно! Я сама буду им управлять, – мысль застряла у нее на губах в высказывании: «Будь проклят Мэннерс!»
– Эллин?!
– Ну, а почему бы и нет? Я управляла им в стипль-чез, дерби немногим отличается. Пожалуй, даже легче.
Берт открыл рот, потом снова закрыл его. Ее заявление подтвердило, что она ничего не знала о тех навыках и знаниях, которые необходимы для гонки по ровной поверхности. Для стипль-чез нужно было одно: способность чувствовать, сущие нервы – и гора, обладающая инстинктом, смогла бы это сделать. Но в гонке по равнине было слишком много тонкостей.
Правда, Шейк был исключительной лошадью. Он мог бы попробовать свой шанс с Эллин, если она будет жокеем. Берт с тоской подумал о деньгах, которые они получили бы, если бы Шейк участвовал в гонке и выиграл вопреки всему. Он вцепился в руку Эллин.
– Ты, несчастный невинный младенец! Ты знаешь о таких гонках с гулькин нос! Но могло бы это и пройти. У нас есть еще два дня до начала гонок. Завтра можно потренироваться. Я научу тебя всему, что знаю сам, а ты, слава Богу, способная ученица. Но…
– Разрешат ли официальные представители женщине участвовать в скачках? – спросила она, уверенная в том, что этот же вопрос задавал себе и Берт.
– Лучше не говорить об этом, – вслух решила она. – Мне придется потрудиться – но немного – чтобы замаскироваться. Если кто-нибудь спросит, то мы скажем, что жокеем будет мой брат Э. Кэмерон. Я считаю, это вполне допустимо, Берт. По крайней мере, надо попробовать.
Где-то внутри нее донеслось предостережение Мэннерса: «Тебя могут убить в этой сделке». «Ну, – подумала она мрачно, – для начала я должна эту сделку заключить».
Накануне дерби в голове у Эллин было столько информации о скачках, что, ей казалось, она сойдет с ума. И хуже всего, подавленно подумала она, натягивая брюки для верховой езды, она не сможет во время скачек все быстро принять в расчет.
За день до этого они с Бертом целый день тренировались на беговой дорожке.
– Наклонись вперед! Прижми ноги! Придержи его! Черт побери, у тебя ноги выскакивают из стремян!
Ей казалось, что Шейк с трудом бежит по треку и посмеивается над ее неумелыми командами.
После проработки Берт определенно выглядел подобно смерти. Он не сказал ей ни слова, и умчался на железнодорожную станцию встречать Мисси.
Ну, в любом случае, что будет, то будет. Что она знала, то знала. Чего она не знала, даст Бог, знает Шейк. Застегнув свободную белую рубашку, Эллин решительно поджала губы, пытаясь походить на мужчину. У нее заурчало в животе, и она вспомнила, что голодна. Ни первого завтрака, ни второго. Сегодня у нее не должно быть лишнего веса.
Мисси вошла в ярко-желтом платье, которое шло ее полной фигуре, но не соответствовало ее обычной нервозности.
– Ты прекрасно выглядишь, Эллин. Завяжи волосы, тут уж ничего не поделаешь, – она говорила бодрым голосом. Мисси хорошо восприняла новость о жокее. Она, как обычно, верила в способности Эллин.
– Я хочу есть, – проворчала Эллин. – Никогда так не хочется есть, как в тот момент, когда нельзя.
Она затянула ремень на подчеркнуто узкой женской талии, все еще глядя на свое отражение.
– Я знаю, Мисси, – продолжала она. – Мне кажется, что на этот раз я могу испортить все дело.
Мисси раскатисто рассмеялась.
– Ерунда! Ты справишься! Ты справишься с чем угодно!
Эллин улыбнулась тому, что ее подруга так безоговорочно верила в нее. Мисси действительно верила ей. На этом принципе держалась их дружба с тех пор, как они пять лет назад упорхнули из Филадельфии, когда Мисси перестала быть ее служанкой и стала просто подругой.
– Тем не менее, – с мольбой в голосе настаивала Эллин, – если Шейк простит мне то, что я буду управлять им в этой гонке, я обещаю ему в кентуккских дерби настоящего жокея.
– Шейк простит тебя. Ах, кстати, – Мисси направилась к двери, обернувшись к своей подруге. – Билл просил передать тебе, что свадьба откладывается еще на несколько недель. Ему надо уехать по делам, касающимся ранчо. Он хотел приехать в Дакоту, но… – она выразительно пожала плечами и исчезла из комнаты, как последний луч солнца. С ее уходом в комнате в самом деле стало темнее. Эллин подавила вздох, почувствовав себя как узник, получивший отсрочку в исполнении приговора. По праву ей надо было рассердиться из-за того, что ее будущий муж осторожно сообщил эту новость через доверенное лицо. Но вместо этого она почувствовала неимоверное облегчение. По крайней мере, она на какое-то время освободилась от связывающих ее уз.
День выдался мрачным и облачным, дождь мог пойти в любой момент. Берт упорно вертелся вокруг Эллин в подготовке к скачкам. Эллин ни с кем не заговаривала, так как боялась, что ее сопрано выдаст секрет. На любой, обращенный к ней вопрос, отвечал Берт, иногда слегка привирая. Она вела и чувствовала себя как глухонемая.
На определении весовой категории, Эллин наблюдала за тем, как жокеи шли и несли седла, и она изо всех сил пыталась походить на них. Она стояла поближе к Берту и в очереди старалась не смотреть по сторонам. Очередь продвигалась вяло, а у весов была давка и толкотня. Когда подошла ее очередь, она ловко поставила седло возле себя.
Немногословный лысеющий человек, делающий записи, не поднял головы, когда они вышли вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92