Связи и влияние. Влияния у Джанджакомо было более чем достаточно.
После армии Алексей вернулся в Милан и стал работать в штаб-квартире концерна. Дядя давал ему самые различные задания: то нужно было проинспектировать маленькую фирму, производящую оконные жалюзи; то вместе с главным бухгалтером составить отчет о рентабельности завода электроприборов; то присутствовать на переговорах с профсоюзом рефрижераторного завода; то провести опрос среди посетителей большого универмага – какие переключатели они предпочитают покупать; то участвовать в разработке рекламной кампании нового товара – и так далее, и так далее.
Все это казалось Алексею интересным и даже захватывающим, хотя он, пожалуй, стеснялся своего энтузиазма.
Иногда, когда он представлял дяде особенно удачный отчет, то говорил:
– Видишь, не так уж все это занудно. Во всяком случае, если у тебя есть здоровый интерес к жизни.
Джанджакомо брал с собой молодого человека на деловые встречи в Нью-Йорк, в Париж, привлекал его к переговорам с директорами компаний, с банкирами, профсоюзными деятелями. После каждой подобной встречи Джисмонди-старший непременно расспрашивал Алексея о его впечатлениях.
После того как Алексей проработал в концерне полгода, Джанджакомо сказал:
– Я очень тобой доволен. Ты стал ценным сотрудником, ты великолепно проводишь переговоры. Я заметил, что чем труднее переговоры, тем больше ты концентрируешься на главном. Ты умеешь слушать, ты наблюдателен, не упускаешь из виду деталей, не теряешь терпения, не раздражаешься, оценки даешь объективные и бесстрастные, как настоящий юрист. – Джисмонди-старший просиял улыбкой. – Думаю, ты заслужил повышение зарплаты.
Алексей поблагодарил его смущенно.
Он был польщен этой похвалой. Со своей стороны, молодой человек тоже стал относиться к дядя с бо?льшим уважением, оценив по достоинству его неиссякаемую энергию, энтузиазм, чувство юмора. Джанджакомо за работой был похож на хорошо отлаженный электромотор.
Но все же Алексею было мало службы в концерне, и он решил, что пришло время поговорить об этом всерьез.
– Может быть, тебя это расстроит, – начал он, откашлявшись, – но я хочу снять фильм.
На лице Джанджакомо отразилось глубочайшее изумление, но Алексей не дал дяде и рта раскрыть.
– Деньги для фильма я нашел – обратился к продюсерской компании, готовой взять на себя расходы.
– И они вложат деньги в твою картину? – скептически спросил дядя.
Алексей кивнул.
– Да. Мы уже составили график съемок. Они начнутся через месяц и будут происходить на Сицилии.
Джисмонди-старший насупился, а потом вдруг расхохотался.
– Узнаю своего сына. Вечные тайны. Надо за это выпить. Давай откроем бутылку самого лучшего шампанского.
Он хлопнул Алексея по спине.
Они наполнили бокалы. Реакция дяди удивила и обрадовала молодого человека.
– Скажи мне, – лукаво посмотрел на него Джанджакомо. – А почему ты не обратился за финансовой поддержкой ко мне?
– У нас же нет продюсерской компании, – пожал плечами Алексей.
– Понятно… – Джанджакомо смотрел на него задумчиво. – А сколько времени тебе понадобится на съемки?
– Думаю, с полгода.
– Знаешь, Алексей. – Дядя отхлебнул из бокала и печально вздохнул. – Должен перед тобой покаяться. Помнишь, мы когда-то повздорили с тобой из-за фашистов? Так вот, должен признать, ты был прав. – Он почесал затылок. – Я ошибался. Фашисты и в самом деле набирают силу. Они бросают бомбы, выпускают на улицы банды головорезов, имеют покровителей в высоких сферах. Подумать только, сегодня, в 1972 году, почти девять процентов итальянцев проголосовали за неонацистов! Не могу в это поверить. – Он грустно покачал головой. – Да. Я был не прав.
– Спасибо, что признаешь это, – негромко произнес Алексей.
Съемки вместе с монтажом заняли семь месяцев. Это было счастливое время. Большую часть этого периода Алексей провел в маленьком приморском городке, на западе Сицилии. Трудно было сказать, какой период работы был более творческим – работа со съемочной группой, совместными усилиями пытавшейся создать подобие реального мира, или долгие часы, проведенные в полумраке монтажерной, где куски пленки складывались в единое целое, создавая иллюзию реальной жизни. Алексей чувствовал, что никогда еще не был так счастлив, свободен и уверен в себе.
Роль главной героини, которую Алексей про себя называл Франческой, сыграла молодая актриса Джульетта Капистано. Алексей и не подозревал, как это сложно – работать с актерами. Нужно знать лицо исполнителя в мельчайших деталях – движение губ, бровей, мимику, жестикуляцию. Лица и тела актеров снились ему по ночам, а в ирреальном мире, именуемом «киносъемками», сон и явь вскоре становились неотличимы друг от друга.
Уже через неделю он без памяти влюбился в Джульетту. Возможно, в ее лице он пытался воскресить образ Франчески. Они встречались тайком и занимались любовью – сначала застенчиво, а потом неистово, всецело отдаваясь знойной атмосфере этого пылкого острова. Алексей не раз задумывался об этой иронии судьбы: призрачный мир киносъемки позволял осуществить то, чему не суждено было свершиться ни в реальной жизни, ни на экране. Образ Джульетты наложился на образ Франчески, и в последующие годы Алексей уже не мог отделить их друг от друга.
После конца съемок, холодной миланской осенью, он несколько раз встречался со своей пассией, но его ждало жестокое разочарование. Оба с грустью поняли, что роман окончен. Джульетта снималась в новой роли, а для Алексея она все еще продолжала оставаться киногероиней, женщиной с Сицилии.
Теперь, когда идея, не дававшая Алексею покоя столько лет, осуществилась, он остался как бы не у дел. В голове начали возникать новые замыслы.
Дядя хотел, чтобы он вернулся на работу в концерн, и проявлял изрядную настойчивость. По Италии прокатилась волна забастовок. Джисмонди-старший утверждал, что они спровоцированы агитаторами экстремистского толка из числа прежних приятелей Алексея.
– Если ты и в самом деле так считаешь, неужели ты думаешь, что я буду помогать тебе в борьбе против собственных товарищей? – недоверчиво посмотрел на него Алексей. – Вряд ли ты можешь на это рассчитывать.
– Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне на работу, и больше ничего. Иногда, если возникнет такая необходимость, я попрошу тебя выступить посредником в производственных конфликтах. Тебе проще общаться с этими людьми, ты умеешь говорить на их языке.
– А почему ты так уверен, что я непременно буду отстаивать интересы компании? Это даже оскорбительно. Вполне возможно, что я приму сторону твоих оппонентов.
Джанджакомо помолчал, а потом сказал:
– Я думаю, ты будешь руководствоваться присущим тебе чувством справедливости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108