- Давай разойдемся.
У жены удивленно взметнулись вверх брови, она на миг оцепенела, но тут же пришла в себя и на повышенных тонах заговорила:
- А что?! Давай! Думаешь - напугал? Плакать не буду. Что я себе мужика не найду?! Найду, да не тебе чета. Ты смотри, как запел! Не иначе бабенку себе присмотрел. Ну и катись к ней! Только сразу предупреждаю: квартиру разменивать не буду. Она нам с Венечкой останется.
- Хорошо, - кивнул он. - Мне ничего не надо. Пусть квартира и обстановка останется у вас с сыном.
- Вот и славно. Завтра же подадим заявление, - как-то сразу успокоилась Маша.
В эту ночь они спали в разных комнатах. Жена на двуспальной, недавно купленной кровати, а он - в детской на раскладушке. Сначала Морев чувствовал облегчение. Принятое решение подспудно вынашивалось обоими супругами уже давно, теперь, наконец, гордиев узел был разрублен и Рубикон остался позади. Однако, ворочаясь на раскладушке и слушая мирное посапывание сына, Александр ощутил, как раздражение на жену куда-то уходит и наоборот подступает волна нежности к ней и сыну. В конце концов, не все же время они с Машей собачились, были и моменты общих радостей, подлинной теплоты и нежности друг к другу.
Утром Александр и Маша старались не встречаться глазами, но были очень предупредительны и вежливы. Возможно, у каждого в душе теплилась надежда, что другой уступит, попросит прощения, но слова примирения так и остались несказанными.
Придя на работу, Морев сдвинул бумаги в сторону, снял телефонную трубку, набрал восьмерку, код Енисейска и номер Николая Пастухова, с которым когда-то вместе учились. Пару лет назад Пастухов то ли в шутку, то ли всерьез предлагал перевестись на службу в его город. Николай оказался на месте, и выяснилось, что перевод он предлагал всерьез. Шестеренки бюрократической машины закрутились. Приказ о переводе был подписан за день до официальной регистрации развода. Получив штамп в паспорте, Александр заскочил домой, взял вещи и отправился на вокзал.
Повседневные неприятности быстро выветриваются из памяти, остается только нечто важное, значительное. А важным было то, что здесь, в Горноуральске у него рос сын. Правда, Морев наблюдал его рост исключительно по фотографиям, которые присылала Маша. После развода они с бывшей женой не порывали связи. Обменивались письмами, звонками. О себе она писала мало и уклончиво, но от оставшихся в Горноуральске родственников и знакомых он знал, что Маша пыталась наладить после него жизнь с несколькими мужчинами. Первый был героем из ее романтических снов - красавец и восходящая звезда местного драмтеатра. Пробуждение наступило, когда герой-любовник уговорил ее снять деньги со сберкнижки на ремонт его автомашины и вскоре перебрался к другой пассии. "Какие деньги?" - удивленно спросил он, когда она, разыскав его, заикнулась о долге. Вторым был известный в городе в недавнем прошлом хоккеист. До пятой рюмки он был веселым и обаятельным, после агрессивным и озлобленным на весь мир. Его почти ежедневные пьянки она терпела, пока не получила синяк под глазом. Поскольку раньше мужчины ее не били, Маша была крайне возмущена поступком сожителя и сдала его в милицию. Была еще пара-тройка скоротечных романов, оставивших малоприятные воспоминания и, наконец, Маша, распростившись с грезами и разуверившись в мужчинах, решила жить просто для себя и сына. Постепенно этот образ жизни стал казаться ей наилучшим, но призрачная скорлупа спокойствия и благополучия разлетелась в одно мгновение, когда она сняла телефонную трубку и узнала, что Венечка арестован за убийство человека.
От полученного известия Маша остолбенела. На негнущихся ногах она добралась до дивана и обессиленно рухнула на него. Отчаяние, растерянность, ужас парализовывали волю и способность к действию. Часа два она просидела в одной позе, бессмысленным взглядом упершись в стену напротив. Потом поднялась, проглотила горсть снотворных таблеток и снова опустилась на диван.
Пробуждение было тяжким, но сон принес некоторое успокоение. Нужно было что-то делать. Маша выпила стакан холодной кипяченой воды и пошла звонить. Она медленно листала записную книжку, и чем дольше листала, тем больше убеждалась, что звонить-то по сути дела некому. Круг ее знакомых был очень далек от разных криминальных дел, тем более связанных с убийством. Оставалась одна надежда на Морева. Маша набрала по межгороду номер его рабочего телефона, но там ответили, что Александр уволился на пенсию. Она позвонила ему домой, чего не делала никогда, и впервые за последнее время ощутила волну радости, когда услышала голос бывшего мужа.
Г Л А В А V
Самолет чувствительно пошел вниз, отчего внутри у Николаши что-то чувствительно опустилось и он без пояснений стюардессы понял, что полет его приближается к концу. Янкелевич прильнул к иллюминатору, но кроме причудливого белого безмолвия облаков пока ничего не было видно. Казалось, что самолет движется над снежным пространством Антарктиды. Однако, крылатая машина вскоре пронзила белую пелену, и внизу, словно топографическая карта, показались необъятные пространства зеленых и коричневых полей, изрезанных нитями дорог. Стюардесса радостно сообщила, что их авиалайнер прибывает в город-герой Москву, столицу России. При этом известии сердце Николая тревожно забилось. Но не от того благородного волнения, что нога его скоро ступит на благословенную землю, подарившую миру многих замечательных людей, а ему лично - приемных родителей. Нет. Мысли его были обращены к предстоящей встрече со злобными российскими монстрами: КГБ и таможней, которые стояли на его пути к сокровищам. Получив свою сумку, он влился в гурьбу веселых беззаботных туристов и вместе с ними отправился на таможенный контроль.
Веселые туристы с шутками миновали стеклянное заграждение, олицетворяющее государственную границу, и их смех уже слышался на другом конце зала, а Янкелевича заставили предъявить багаж к визуальному осмотру.
- Что это? - ткнул таможенник в заинтересовавший его мешочек с патефонными иголками, которые Николай с превеликими трудами разыскал в антикварном магазине.
Янкелевич, потеряв дар речи, бледнел на глазах и испуганно таращил белки глаз на темном лице. Таможенник вызвал старшего. Тот с грозным видом приблизился и спросил:
- В чем дело?!
Таможенник кивнул на пакетик с иголками.
- Что это? - тоже пробасил начальник.
Николай понял, что ему уже не выкрутиться и решил говорить правду:
- Иголки это. Патефонные.
- Че-е-е-е-го?!- вылупились на него таможенники и вдруг принялись оглушительно хохотать.
- Клизму будешь ставить? - сквозь смех выдавил старший.
- Ага, - кивнул Николай и угодливо подхихикнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96