- Он, этот писатель, сломал им всю игру. Ставки в международной пульке оказались настолько высоки, что оставаться столичному лектору-экологу нельзя было ни минуты. Сегодня я целый день трудился, чтобы отправить его побыстрее. А у нас, милая Сандра, остаются буквально минуты.
- Поработать? - похолодевшими губами шевельнула Сандра. Она поняла его слова о минутах правильно и, чтобы хоть как-то смягчить удар, спросила о первом, что пришло на язык.
- А как же! Заказать билет на самолет да еще в разгар сезона - дело немыслимое. Я никуда не езжу. А самолетов боюсь как черт ладана, - тараторила Сандра, вцепляясь длинными пальцами в руку Арусса. И тут она вспомнила о колечке, которое обнаружила у себя на пальце, придя домой после ночи, проведенной в мастерской. - Арусс! А я и не заметила, когда ты нацепил мне эту прелесть! - почти истерично воскликнула она. - Откуда оно у тебя? Неужели сам соорудил? Давай сравним с твоим. Ну! Невозможно отличить. Тот же тон, тот же глазок.
- А вот и наш Серенький Козлик писательский заказ тащит! - как ни в чем не бывало воскликнул Арусс.
В щуплом, низкорослом официанте трудно было узнать спекулянта цирковыми билетами. Арусс с любопытством разглядывал еще одного своего убийцу. Козел поставил флакон с вином и закусками, словно почуяв подмену, поднял глаза. Убедившись, что не ошибся, побледнел, спросил дрогнувшим голосом:
- Что принести даме?
- Спасибо, ничего не надо. Не до того мне сейчас. Встретив взгляд Арусса, Сандра смолкла на полуслове. Арусс тем временем налил вина в два бокала и подмигнул официанту: выпьем, мол, за компанию.
- Извините, не пью, - задушенно пробормотал Козел.
Арусс, любезно улыбаясь, тихо проговорил в опрокинутое лицо:
- Поди к ним и доложи, что писатель выпил свой херес и ушел.
- Зачем вы его спасли?! - не своим голосом спросил официант, догадавшись о подмене.
Отпустив официанта, Арусс допил свой бокал.
- Я не его, а тебя, дурашка, спасаю. Все, Сандра! Пошли на улицу, на воздух, на волю...
- Зачем, зачем ты выпил? - почти кричала Сандра, догоняя Арусса, устремившегося к выходу,
Арусс несся вперед, уже не видя и не слыша этой жизни. А следом, задыхаясь от слез и горя, мчалась Сандра, обдирая на гравийных дорожках Приморского парка лак со своих лодочек на высоком каблуке.
Она летела, чтобы увидеть. И увидела все - от начала до конца. Кольцо на его руке вдруг засветилось, вспыхнуло ярким фиолетовым сиянием и тут же брызнуло, словно бенгальский огонь. Еще несколько мгновений, и лежащее ниц, нескладное тело Арусса было охвачено этим беззвучным стремительным огнем...
Тесный сырой мощеный двор. Большая тяжелая женщина в халате неопределенного цвета развешивала на невидимом в вечернем полумраке шнуре белье, неловко наклоняясь над жестяным тазом. Прямоугольные пятна белья зависали на фоне сиреневого неба. В старом, обшарпанном доме кричала радиола. Переругивались базарными голосами невидимые соседки. Брехала собачонка... Женщина услышала позади себя шаги, гулко отразившиеся от унылых стен, но не обернулась. Вошедший во двор бродяга, в кепке, спортивной фуфайке и холщовых штанах, остановился неподалеку от женщины, ожидая, когда она обратит на него внимание. Услышав покашливание, женщина нехотя оглянулась.
"Как изменила ее жизнь!" - поразился бродяга. И снял кепку, обнажив яйцеобразную лысину.
- Снова ты. И не надоело тебе являться? - устало проговорила женщина и отодвинула таз ногой. Таз громыхнул. Ноги у женщины были голые, в синих хризантемах склеротических сосудов. - А что теперь тебя привело?
- Я и сам не ожидал, что снова окажусь здесь, - ответил старик хрипло.
- Но как ты нашел меня?
- Ив самом деле... Ты ведь раньше не здесь жила.
- Пришлось разменяться. - Женщина усмехнулась. - Дочка замуж вышла... А когда в доме две семьи, ничего не остается, как разъехаться.
- Дочка счастлива?
- А почему ты не спросишь, счастлива ли я?
- Не слепой, и так вижу...
- Ну и что ты видишь? - Она уперла руки в толстые бока, и на миг из глаз, обесцвеченных временем, пахнуло на бродягу далеким, но незабытым светом. - Говоришь уклончиво. Не бойся. Мне уже давно не больно и не обидно.
- Как же ты живешь? Здесь?
- По-всякому. Если бы не Коляня, который... Ну, словом, сошлись мы с ним. Нелегально, конечно, он помогает...
- Коляня? Это... замечательно. Слушай, я так этому рад...
- Ладно, ладно. Не суетись. Как можем, так и устраиваемся. Жить-то надо.
- Конечно. Я понимаю. Просто спросил.
- Аж оттуда притопал, чтобы спросить? Вспомнил? Ну и ну! Что ж так долго вестей от тебя не было? Ни посылки, ни письма. Увы. Теперь я другому отдана и буду век ему верна. Так, кажется, в песне поется. Опоздал, милый.
- Я же тебе объяснял, что собою не распоряжаюсь.
- Может, и объяснял. Только я не помню ничего. Навалившись массивным животом на колени, она всхлипнула, выхватила мокрое дырявое полотенце и стала утирать рыхлое лицо. - А мужик пропал. На моих глазах погиб. Я ж его любила. Души не чуяла за ним. А поделать ничего не могла. Потеряла сыночка.
- Как? - Бродяга присел рядом на корточки. - Что ты говоришь? О ком?
- О мальчике моем. Сгорел он синим пламенем. В третий раз в принудиловке лежит. Видал бы ты его! Старик стариком. Мне было двадцать, ему тридцать пять, когда познакомились. Они очень похожи: отец и сын. Первый сгорел на моих глазах. И второй догорает. Старик, старик, старик... - Она покачнулась и, потеряв устойчивость, рухнула на колени. - Я боролась. Не хотела отпускать. А он, упрямый, мне сказки стал рассказывать: мол, я должен, у меня задача. Все впустую. Вынес из дома все, что можно было продать. А когда уже нечего было продавать, мужеву работу отнес - статуэтка красного дерева. Коляня говорит, что ей цены нет.
Бродяга вздохнул, состроил понимающую гримасу.
- Ну что ты кривишься? - Женщина встала на ноги, принялась развешивать оставшееся белье. Управившись, села на перевернутый таз и сказала почти спокойно: - Ну конечно, тебе должно быть обидно...
- Где он лежит?
- В том-то и дело, что трупа не нашли. Я побежала за людьми, а когда вернулась - ничего. Пустое место. Я сильно кричала, и все сочли, что я спятила... Меня долго держали в клинике. Я ни в какую не соглашалась с диагнозом, но в конце концов Коляня настоял, чтобы я поддалась. Мол, чем тебе плохо - пенсию дадут. Присвоили мне вторую группу. Дали сто рублей. Все равно не хватает. А когда с ним это началось, меня тут и взяло по-настоящему. Пока я находилась на лечении, он попался на крючок.
- Я хочу поговорить с ним...
- Хочешь узнать, почему это случилось? А кто ты такой? Ты - старый бродяга... А для такого дела нужен ловкий, молодой, храбрый человек.
- Пойдем к нему.
- Куда? Он уже пошел мстить. Его теперь не найти. О нем узнают, когда он достанет этого подонка Морфия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15