Просто мы провели вместе несколько замечательных дней. Вот и все, что позволено мне. Сандра!..
- Все! Все! Будь ты хоть мертвяк, сатана, тень на плетень... С тобой! Вместе. Никуда больше не пущу. Не пущу! Все!
- Ладно! Ладно, Сандра. Угомонись. Ну вот... Молодец! Хорошая моя. Золотая моя девочка... Сладкая... Радость моя. Сандра вдруг заплакала.
- Я забыла, - срывающимся от рыданий голосом бормотала она. - Я забыла все твои слова. Да и какая там девочка. Сорок лет скоро. Дочка замужем. Скоро внуком наградит. Господи! Не отдам тебя больше никому. Ни за что...
- Ты очень постарел, Арусс! - после долгой паузы раздалось в темноте.
- Таков закон неба, - ответил Арусс. И тут же спохватился.
- Закон чего? Неба? - Сандра приподнялась, и кошачьи ее глаза полыхнули, как в прежнее время.
- Не знаю. Наверное, я не должен был тебе говорить. Но меня относительно этого не предупреждали, и я хочу тебе кое-что рассказать. Помнишь, когда-то я рассказывал тебе об этом вот деревянном колечке.
- Да! Хотя я тебе не поверила. Значит, правда, если вспомнил. Выходит, это она тебя захомутала. Забрала у меня.
- Она. Но...
- Я все эти годы так и думала, что ты с нею.
- Все не так, как ты думаешь. Хочешь, я расскажу дальше?
- Хочу, милый. Хочу... Но только... не сию минуту. Чуть позже, позже, позже...
- В следующий раз мы встретились с нею осенью. Я пошел в горы - поискать древесины.
- Так ты завтра, то есть уже сегодня, должен к ней вернуться?
- Не перебивай. Прошу тебя, послушай...
- Если не хочешь отвечать, значит, к ней. Здорово же она тебя захомутала! И как это у них получается? Умеют же. Есть же такие бабы.
- И к ней, и не к ней. Да и не баба она!
- А кто же? Девица! - Сандра горько рассмеялась. - Или ангел?
- Ты недалека от истины, Сандра.
Легкий морозец высушил окрестности. Кончился слякотный период, начался звонкий и прозрачный. Среди слегка остекленевших ветвей скакала крохотная пичуга, клевала что-то среди покрасневших веточек.
"Пусть бы так всю жизнь", - всхлипнул кто-то рядом. Я оглянулся и понял, кто это. У меня уже бывало, когда внутренний голос кажется прозвучавшим извне.
"Господи! Наверное, такова вечность!" - пробормотал я. И услышал: "Ты недалек от истины..." Голос был мне знаком, хотя и не походил на мой собственный. Во всяком случае, я его уже слышал. Хорошо помню, где, когда и как это было. Я обрадовался. Прошло почти три месяца с тех пор, как я увидел эту странную женщину в троллейбусе. Все это время я ношу на безымянном пальце ее колечко. Из какого оно дерева, выяснить не удалось. Местные специалисты так и не пришли к единому выводу. Кто-то предположил, что оно из можжевеловой древесины, кому-то показалось, что это красное дерево. Один ювелир предположил даже саксаул... Кольцо было необыкновенным. Оно все время блестело, как платиновое, и пахло. От него постоянно исходил не похожий ни на какой другой приятный аромат.
Я снова оглянулся и никого не увидел. Однако голос подал.
"Значит, недалек от истины. Так всегда - не хватает какой-нибудь малости до полного счастья".
"И все равно это не так уж мало... Мне трудно судить. Истина - я знаю наверняка - не угадывается, а познается. И то, что кто-то сумел приблизиться к ней, совсем неплохо. Надо ждать. Ощутишь свет в душе, притаись и жди. Возможно, тебе посчастливится в этой жизни..."
"В этой? Выходит, что была или будет еще другая?"
И тут я ее увидел. Короткая русая коса, темно-зеленые глаза, вязаное платье едва достигало загорелых колен.
- Почему ты босая? - вырвалось у меня.
Она стояла на фоне розового куста жасмина, по которому только что бегала птичка.
- Ты уже прожил семь раз по семь... Йота. Мое имя Йота. Наше с тобой имя. - Она поднесла руки к своему лицу, подышала на них. И пальцы ее засияли.
- Семь раз по семь? - воскликнул я, чтобы хоть как-то отвлечься от светящихся рук.
- Сорок девять жизней из ста восьми.
- Значит, осталось, - попытался я подсчитать, но, к своему удивлению, никак не мог справиться с элементарным арифметическим действием. - Осталось не так уж и мало.
- Пятьдесят девять раз осталось, - уточнила Йота.
- И что с того? - подосадовал я. - Разве я что-нибудь помню из того, что было со мной в те сорок девять раз?
- А ты бы хотел помнить? Все?
- Зачем же все? Самое лучшее из прожитого!
- Ишь какой! Лучшее. Так не бывает, запоминается только то, что полезно, поэтому не всегда лучшее.
- И что же запоминается?
- В первую очередь рождения и смерти...
- Это должно быть ужасно... потому что больно.
- Да. Рождаться и умирать больно. Но не это главное. А то, что при этом видится. Что видится в такие моменты, то и остается с тобой навсегда. Рождение и смерть закрепляют этот опыт. И чувство утраты. Оно непременно в обоих случаях.
- Утраты? Ладно, при умирании - я понимаю, но при рождении?..
- Рождаясь человеком, ты покидаешь вечность, то есть теряешь бессмертие, как же тут не сокрушаться. То, что потеря эта временная, человек не знает. Он не знает, потому что не способен понимать сущность бессмертия. Кроме того, ему не дано помнить, что было с ним в прежние жизни.
- Неправильно! Несправедливо! - От возмущения меня перестали пугать неподвижность Йоты и ее сияющие уже до локтей руки. - Не ведая о прошлом, забыв о своих ошибках, человек никогда не станет лучше. Он обречен повторяться, то есть топтаться на месте.
- Человек никогда не повторяется. От жизни к жизни идет - медленно или быстро, у кого как получается, - к своему совершенству.
- И кто же это о нас так позаботился? Кто же это нас так жалеет, оберегает? Прямо святая ложь какая-то...
- Будто бы не знаешь... - улыбнулась Йота. - Только не думай, что это правило абсолютное. В нем есть исключения для желающих.
- То есть, если я захочу, мне будет позволено помнить?
- Вспомнить.
- Уж не ты ли спросишь меня о моем желании?
- Именно я, ты не ошибся.
- Тогда прошу тебя ответить прежде всего на такой вопрос. С какой стати ты выбрала именно меня?
- Просто пришел твой срок: ты жил сорок девять раз.
- Но что такое сорок девять раз? Почему такая честь не оказывается, скажем, после сорока восьми, или тридцати девяти, или на сотом разе?
- Потому что семь раз по семь.
- Выходит, это единственный шанс?
- Шансов несколько. Они возникают при пересечении великих цифр: тройки, семерки, девятки...
- Значит, у меня в запасе по крайней мере еще два шанса: шестьдесят третья и восемьдесят первая жизни. Жаль, мало...
- У тебя еще четыре раза в запасе. 77 и 99 жизней. О чем ты сожалеешь?
- О том, что ты не появилась раньше. Жаль предыдущих упущенных возможностей.
- Ты сам их упустил, но не помнишь об этом. Ты трижды отказывался.
- Отказывался? Странно. Тогда почему я сейчас готов согласиться?
- Потому что ты пока не знаешь, чем за это придется заплатить.
- Заплатить?
- В первый раз ты сказал, что еще не нажился, что у тебя еще будут шансы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
- Все! Все! Будь ты хоть мертвяк, сатана, тень на плетень... С тобой! Вместе. Никуда больше не пущу. Не пущу! Все!
- Ладно! Ладно, Сандра. Угомонись. Ну вот... Молодец! Хорошая моя. Золотая моя девочка... Сладкая... Радость моя. Сандра вдруг заплакала.
- Я забыла, - срывающимся от рыданий голосом бормотала она. - Я забыла все твои слова. Да и какая там девочка. Сорок лет скоро. Дочка замужем. Скоро внуком наградит. Господи! Не отдам тебя больше никому. Ни за что...
- Ты очень постарел, Арусс! - после долгой паузы раздалось в темноте.
- Таков закон неба, - ответил Арусс. И тут же спохватился.
- Закон чего? Неба? - Сандра приподнялась, и кошачьи ее глаза полыхнули, как в прежнее время.
- Не знаю. Наверное, я не должен был тебе говорить. Но меня относительно этого не предупреждали, и я хочу тебе кое-что рассказать. Помнишь, когда-то я рассказывал тебе об этом вот деревянном колечке.
- Да! Хотя я тебе не поверила. Значит, правда, если вспомнил. Выходит, это она тебя захомутала. Забрала у меня.
- Она. Но...
- Я все эти годы так и думала, что ты с нею.
- Все не так, как ты думаешь. Хочешь, я расскажу дальше?
- Хочу, милый. Хочу... Но только... не сию минуту. Чуть позже, позже, позже...
- В следующий раз мы встретились с нею осенью. Я пошел в горы - поискать древесины.
- Так ты завтра, то есть уже сегодня, должен к ней вернуться?
- Не перебивай. Прошу тебя, послушай...
- Если не хочешь отвечать, значит, к ней. Здорово же она тебя захомутала! И как это у них получается? Умеют же. Есть же такие бабы.
- И к ней, и не к ней. Да и не баба она!
- А кто же? Девица! - Сандра горько рассмеялась. - Или ангел?
- Ты недалека от истины, Сандра.
Легкий морозец высушил окрестности. Кончился слякотный период, начался звонкий и прозрачный. Среди слегка остекленевших ветвей скакала крохотная пичуга, клевала что-то среди покрасневших веточек.
"Пусть бы так всю жизнь", - всхлипнул кто-то рядом. Я оглянулся и понял, кто это. У меня уже бывало, когда внутренний голос кажется прозвучавшим извне.
"Господи! Наверное, такова вечность!" - пробормотал я. И услышал: "Ты недалек от истины..." Голос был мне знаком, хотя и не походил на мой собственный. Во всяком случае, я его уже слышал. Хорошо помню, где, когда и как это было. Я обрадовался. Прошло почти три месяца с тех пор, как я увидел эту странную женщину в троллейбусе. Все это время я ношу на безымянном пальце ее колечко. Из какого оно дерева, выяснить не удалось. Местные специалисты так и не пришли к единому выводу. Кто-то предположил, что оно из можжевеловой древесины, кому-то показалось, что это красное дерево. Один ювелир предположил даже саксаул... Кольцо было необыкновенным. Оно все время блестело, как платиновое, и пахло. От него постоянно исходил не похожий ни на какой другой приятный аромат.
Я снова оглянулся и никого не увидел. Однако голос подал.
"Значит, недалек от истины. Так всегда - не хватает какой-нибудь малости до полного счастья".
"И все равно это не так уж мало... Мне трудно судить. Истина - я знаю наверняка - не угадывается, а познается. И то, что кто-то сумел приблизиться к ней, совсем неплохо. Надо ждать. Ощутишь свет в душе, притаись и жди. Возможно, тебе посчастливится в этой жизни..."
"В этой? Выходит, что была или будет еще другая?"
И тут я ее увидел. Короткая русая коса, темно-зеленые глаза, вязаное платье едва достигало загорелых колен.
- Почему ты босая? - вырвалось у меня.
Она стояла на фоне розового куста жасмина, по которому только что бегала птичка.
- Ты уже прожил семь раз по семь... Йота. Мое имя Йота. Наше с тобой имя. - Она поднесла руки к своему лицу, подышала на них. И пальцы ее засияли.
- Семь раз по семь? - воскликнул я, чтобы хоть как-то отвлечься от светящихся рук.
- Сорок девять жизней из ста восьми.
- Значит, осталось, - попытался я подсчитать, но, к своему удивлению, никак не мог справиться с элементарным арифметическим действием. - Осталось не так уж и мало.
- Пятьдесят девять раз осталось, - уточнила Йота.
- И что с того? - подосадовал я. - Разве я что-нибудь помню из того, что было со мной в те сорок девять раз?
- А ты бы хотел помнить? Все?
- Зачем же все? Самое лучшее из прожитого!
- Ишь какой! Лучшее. Так не бывает, запоминается только то, что полезно, поэтому не всегда лучшее.
- И что же запоминается?
- В первую очередь рождения и смерти...
- Это должно быть ужасно... потому что больно.
- Да. Рождаться и умирать больно. Но не это главное. А то, что при этом видится. Что видится в такие моменты, то и остается с тобой навсегда. Рождение и смерть закрепляют этот опыт. И чувство утраты. Оно непременно в обоих случаях.
- Утраты? Ладно, при умирании - я понимаю, но при рождении?..
- Рождаясь человеком, ты покидаешь вечность, то есть теряешь бессмертие, как же тут не сокрушаться. То, что потеря эта временная, человек не знает. Он не знает, потому что не способен понимать сущность бессмертия. Кроме того, ему не дано помнить, что было с ним в прежние жизни.
- Неправильно! Несправедливо! - От возмущения меня перестали пугать неподвижность Йоты и ее сияющие уже до локтей руки. - Не ведая о прошлом, забыв о своих ошибках, человек никогда не станет лучше. Он обречен повторяться, то есть топтаться на месте.
- Человек никогда не повторяется. От жизни к жизни идет - медленно или быстро, у кого как получается, - к своему совершенству.
- И кто же это о нас так позаботился? Кто же это нас так жалеет, оберегает? Прямо святая ложь какая-то...
- Будто бы не знаешь... - улыбнулась Йота. - Только не думай, что это правило абсолютное. В нем есть исключения для желающих.
- То есть, если я захочу, мне будет позволено помнить?
- Вспомнить.
- Уж не ты ли спросишь меня о моем желании?
- Именно я, ты не ошибся.
- Тогда прошу тебя ответить прежде всего на такой вопрос. С какой стати ты выбрала именно меня?
- Просто пришел твой срок: ты жил сорок девять раз.
- Но что такое сорок девять раз? Почему такая честь не оказывается, скажем, после сорока восьми, или тридцати девяти, или на сотом разе?
- Потому что семь раз по семь.
- Выходит, это единственный шанс?
- Шансов несколько. Они возникают при пересечении великих цифр: тройки, семерки, девятки...
- Значит, у меня в запасе по крайней мере еще два шанса: шестьдесят третья и восемьдесят первая жизни. Жаль, мало...
- У тебя еще четыре раза в запасе. 77 и 99 жизней. О чем ты сожалеешь?
- О том, что ты не появилась раньше. Жаль предыдущих упущенных возможностей.
- Ты сам их упустил, но не помнишь об этом. Ты трижды отказывался.
- Отказывался? Странно. Тогда почему я сейчас готов согласиться?
- Потому что ты пока не знаешь, чем за это придется заплатить.
- Заплатить?
- В первый раз ты сказал, что еще не нажился, что у тебя еще будут шансы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15