Он исходил из простого постулата: человек последователен в своих чувствах. То есть, если он трус, то до конца и во всем. Ерошин выставил перед выпученным радужным глазком раскрытые "корочки" и громким официальным голосом объявил:
- Уполномоченный уголовного розыска Ерошин. За дачу ложных показаний несете ответственность перед законом. Говорить только правду. Если будете уклоняться от дачи показаний, вызову ОМОН, выломаем двери и будете отвечать уже перед прокурором.
Терять было нечего. Лишь бы детей спасти, а выговор за неправильные методы - не рак, выжить можно. И он выставил перед собой фотографию девочек. Конечно, в глазок ни черта толком не разглядишь, да сама виновата, дверь не открыла. Пусть теперь страдает ущемлением любопытства.
- На фотографии сестры-близнецы Аня и Лена Поляницкие, - объявил Саня. - Когда вы их видели сегодня?
Голос из-за двери стал другим - дребезжащим, приглушенным, вроде, даже просящим.
- Дак, утром видела... Потом из школы пришли, видела... Потом снова ушли...
Похоже, старуха круглые сутки пялилась в окно и считала прохожих.
- В какое время снова ушли? - продолжал допрашивать сквозь дверь оперативник.
- Дак сразу после двух. Радио пропикало, а потом сразу и ушли.
- Куда пошли, обратили внимание?
- Откуда знать, куда? - забубнила старуха. - По своим делам...
- Вправо, влево, прямо? - Саня начал злиться.
- Вправо, вправо, сразу сюда, за угол.
Так, по крайней мере, хоть это стало ясно. Теперь надо искать дальнейшие следы. Глазастая бабка, хоть и вредная.
Тут лязгнул замок и железная дверь подалась вперед, совсем чуть-чуть. То ли бабуська случайно нажала на какой-то рычаг, то ли сама решила в щелочку выглянуть. И в самом деле, в образовавшейся щели недоверчиво блеснула линза очков. Общаться стало гораздо легче, чем через запертую дверь.
- Посторонние в подъезд входили? - Ерошин решил выжать из старухи все, что можно. - Или, может, выходил кто-то вслед за девочками?
- Весь вечер так и шастают. Куда-то вверх все бегут и сверху.
- С двух до четырех часов кто-то входил?
Бабка молчала, видно, вспоминала. Саня терпеливо ждал.
- Артист этот, Вандлер, что ли, - запыхтела в щель, - молока купил, да хлеба. Потом музыкантша со второго. Поляницкая сама без пяти четыре прибежала, раньше, чем всегда. По пятницам только так-то рано приходит.
- А посторонние, посторонние? - не выдержал таки Ерошин.
- Да никого, вроде. Мне с кухни всех видно. - Старая становилась, вроде бы, более словоохотливой. Наверное, обрадовалась, что может поделиться знаниями о жизни соседей.
- Может, машина подъезжала какая?
- "Скорая" была, так это недавно. Ты сам на ней приехал.
"Не бабка - агент абвера, - усмехнулся Ерошин. - Поди, ещё при Берии стучала. В каждый бы подъезд по такой, была б не служба - малина. А всем остальным - ад сущий."
- Почту развозили в четвертом часу, как обычно, - продолжала тем временем бабка. - Потом Жорка Худорожкин на мотоцикле примчался. Забежал в подъезд и тут же обратно, только двери сгрохали. Небось, и до квартиры своей не добежал.
- Какой Жорка? - насторожился опер.
- Да с пятого этажа, бездельник. Его надо забирать, а не девочек этих. Прикатит среди ночи и вот тарахтит под окном, вот тарахтит.
- Во что он был одет? - заторопил старуху Ерошин.
- Как обычно одет, в черное. Куртка, штаны - все черное, кожаное. Сапоги черные, как у Гитлера. Небось, банку гуталина извел. Перчатки черные. Только на голове эта штука красная, как ее... Ну, вроде кастрюли с форточкой. Чисто водолаз.
- А сколько время-то было, повторите еще, - Саня быстро черкал в блокнотике.
- Полчетвертого ровно. Забежал и обратно выбежал.
Грохнула входная дверь подъезда. какой-то мужчина стал подниматься по лестнице, удивленно оглядываясь на Ерошина, разговаривающего с дверью.
- Огромное спасибо! - крикнул Саня и, довольный, вышел на улицу.
Он повернул направо, повторяя путь девочек, указанный старухой, затем - за угол. Народ шел с работы. Напротив, через улицу, в булочной за стеклянными проемами люди толклись у прилавков. В проезде между домами стоял темно-зеленый оперативный "уазик", многозначительно подняв штырь антенны. Ерошин перебежал улицу прямо перед носом быстро идущего транспорта, толкнул тяжкую дверь магазина.
Кассирша сидела боком к стеклянной стене и, в принципе, могла видеть, кто идет по улице. Правда, сейчас к ней двигалась довольно приличная очередь, и она вряд ли что наблюдала, кроме бумажек и монет в пластиковой "кормушке" у себя перед носом.
- Извиняюсь, граждане! - ввинтился Ерошин в очередь. - Семь секунд! Срочное дело!
Одной рукой он положил рядом с кассовым аппаратом фотографию девочек, в другой подержал раскрытое удостоверение.
- Вам эти девочки встречались?
- Да, заходят иногда за хлебом. А что случилось?
Кассирша подняла пухлое, как у младенца, лицо.
- Сегодня вы их видели? - Саня не стал вступать в объяснения.
Женщина внимательно поглядела на Ерошина, словно ждала подсказки. Хлопнула коротенькими ресничками. На мгновение задумалась. Потом вздохнула, словно была не уверена в правильности ответа, и сказала, утвердительно кивнув:
- В обед. В два часа как раз закрыли дверь. Я немножко прибралась на кассе, тут они подбежали. Мне через стекло видно хорошо. Подбежали, сели в машину и уехали. С ними ещё собака была большая.
Очередь покупателей недовольно заворчала. Только самый ближние с любопытством тянули шеи, стараясь разглядеть, что происходит.
- Подробней, пожалуйста, - Саня раскрыл блокнот. - Где стояла машина, какого цвета, марки?
- Тут перед магазином остановилась, а вскоре и девочки подбежали через улицу. Сели и сразу уехали. А машина белая, "жигули".
- Точно, "жигули"? - переспросил Ерошин. - Какой модели?
- "Жигули", точно, - подтвердила кассирша. - А которые первой, которые шестой модели, я не отличаю. Обыкновенные такие "жигули".
- Хорошо, - Саня удовлетворился и таким ответом. - Кто ещё был в машине?
- Собака была, - кассирша оживилась. - Здоровущая, лохматая, рыжая.
- А люди? Или собака за шофера?
- Нет, конечно, - женщина хихикнула. - Шофер был. Собака рядом с ним сидела. Он на улицу вышел, дверцу девочкам открыл, потом сам сел. И уехали сразу. - Она снова хихикнула: - Скажете тоже, собака за шофера...
Ерошин подхватил с прилавка фотографию и стал ожесточенно проталкиваться к выходу из магазина.
* * *
- Анна Георгиевна, эти бриллианты дорого стоят? - спросил Ямщиков.
- Да будь они прокляты. Господи, лучше бы их не было вовсе!
Поляницкая приложила к глазам платок, частая дрожь пробежала по рукам, плечи мелко затряслись. Она снова плакала.
- Возьмите себя в руки, сейчас не время плакать. - Ямщиков старался говорить как можно сочувственней, с успокаивающей интонацией. Драгоценности, надо полагать, фамильные?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
- Уполномоченный уголовного розыска Ерошин. За дачу ложных показаний несете ответственность перед законом. Говорить только правду. Если будете уклоняться от дачи показаний, вызову ОМОН, выломаем двери и будете отвечать уже перед прокурором.
Терять было нечего. Лишь бы детей спасти, а выговор за неправильные методы - не рак, выжить можно. И он выставил перед собой фотографию девочек. Конечно, в глазок ни черта толком не разглядишь, да сама виновата, дверь не открыла. Пусть теперь страдает ущемлением любопытства.
- На фотографии сестры-близнецы Аня и Лена Поляницкие, - объявил Саня. - Когда вы их видели сегодня?
Голос из-за двери стал другим - дребезжащим, приглушенным, вроде, даже просящим.
- Дак, утром видела... Потом из школы пришли, видела... Потом снова ушли...
Похоже, старуха круглые сутки пялилась в окно и считала прохожих.
- В какое время снова ушли? - продолжал допрашивать сквозь дверь оперативник.
- Дак сразу после двух. Радио пропикало, а потом сразу и ушли.
- Куда пошли, обратили внимание?
- Откуда знать, куда? - забубнила старуха. - По своим делам...
- Вправо, влево, прямо? - Саня начал злиться.
- Вправо, вправо, сразу сюда, за угол.
Так, по крайней мере, хоть это стало ясно. Теперь надо искать дальнейшие следы. Глазастая бабка, хоть и вредная.
Тут лязгнул замок и железная дверь подалась вперед, совсем чуть-чуть. То ли бабуська случайно нажала на какой-то рычаг, то ли сама решила в щелочку выглянуть. И в самом деле, в образовавшейся щели недоверчиво блеснула линза очков. Общаться стало гораздо легче, чем через запертую дверь.
- Посторонние в подъезд входили? - Ерошин решил выжать из старухи все, что можно. - Или, может, выходил кто-то вслед за девочками?
- Весь вечер так и шастают. Куда-то вверх все бегут и сверху.
- С двух до четырех часов кто-то входил?
Бабка молчала, видно, вспоминала. Саня терпеливо ждал.
- Артист этот, Вандлер, что ли, - запыхтела в щель, - молока купил, да хлеба. Потом музыкантша со второго. Поляницкая сама без пяти четыре прибежала, раньше, чем всегда. По пятницам только так-то рано приходит.
- А посторонние, посторонние? - не выдержал таки Ерошин.
- Да никого, вроде. Мне с кухни всех видно. - Старая становилась, вроде бы, более словоохотливой. Наверное, обрадовалась, что может поделиться знаниями о жизни соседей.
- Может, машина подъезжала какая?
- "Скорая" была, так это недавно. Ты сам на ней приехал.
"Не бабка - агент абвера, - усмехнулся Ерошин. - Поди, ещё при Берии стучала. В каждый бы подъезд по такой, была б не служба - малина. А всем остальным - ад сущий."
- Почту развозили в четвертом часу, как обычно, - продолжала тем временем бабка. - Потом Жорка Худорожкин на мотоцикле примчался. Забежал в подъезд и тут же обратно, только двери сгрохали. Небось, и до квартиры своей не добежал.
- Какой Жорка? - насторожился опер.
- Да с пятого этажа, бездельник. Его надо забирать, а не девочек этих. Прикатит среди ночи и вот тарахтит под окном, вот тарахтит.
- Во что он был одет? - заторопил старуху Ерошин.
- Как обычно одет, в черное. Куртка, штаны - все черное, кожаное. Сапоги черные, как у Гитлера. Небось, банку гуталина извел. Перчатки черные. Только на голове эта штука красная, как ее... Ну, вроде кастрюли с форточкой. Чисто водолаз.
- А сколько время-то было, повторите еще, - Саня быстро черкал в блокнотике.
- Полчетвертого ровно. Забежал и обратно выбежал.
Грохнула входная дверь подъезда. какой-то мужчина стал подниматься по лестнице, удивленно оглядываясь на Ерошина, разговаривающего с дверью.
- Огромное спасибо! - крикнул Саня и, довольный, вышел на улицу.
Он повернул направо, повторяя путь девочек, указанный старухой, затем - за угол. Народ шел с работы. Напротив, через улицу, в булочной за стеклянными проемами люди толклись у прилавков. В проезде между домами стоял темно-зеленый оперативный "уазик", многозначительно подняв штырь антенны. Ерошин перебежал улицу прямо перед носом быстро идущего транспорта, толкнул тяжкую дверь магазина.
Кассирша сидела боком к стеклянной стене и, в принципе, могла видеть, кто идет по улице. Правда, сейчас к ней двигалась довольно приличная очередь, и она вряд ли что наблюдала, кроме бумажек и монет в пластиковой "кормушке" у себя перед носом.
- Извиняюсь, граждане! - ввинтился Ерошин в очередь. - Семь секунд! Срочное дело!
Одной рукой он положил рядом с кассовым аппаратом фотографию девочек, в другой подержал раскрытое удостоверение.
- Вам эти девочки встречались?
- Да, заходят иногда за хлебом. А что случилось?
Кассирша подняла пухлое, как у младенца, лицо.
- Сегодня вы их видели? - Саня не стал вступать в объяснения.
Женщина внимательно поглядела на Ерошина, словно ждала подсказки. Хлопнула коротенькими ресничками. На мгновение задумалась. Потом вздохнула, словно была не уверена в правильности ответа, и сказала, утвердительно кивнув:
- В обед. В два часа как раз закрыли дверь. Я немножко прибралась на кассе, тут они подбежали. Мне через стекло видно хорошо. Подбежали, сели в машину и уехали. С ними ещё собака была большая.
Очередь покупателей недовольно заворчала. Только самый ближние с любопытством тянули шеи, стараясь разглядеть, что происходит.
- Подробней, пожалуйста, - Саня раскрыл блокнот. - Где стояла машина, какого цвета, марки?
- Тут перед магазином остановилась, а вскоре и девочки подбежали через улицу. Сели и сразу уехали. А машина белая, "жигули".
- Точно, "жигули"? - переспросил Ерошин. - Какой модели?
- "Жигули", точно, - подтвердила кассирша. - А которые первой, которые шестой модели, я не отличаю. Обыкновенные такие "жигули".
- Хорошо, - Саня удовлетворился и таким ответом. - Кто ещё был в машине?
- Собака была, - кассирша оживилась. - Здоровущая, лохматая, рыжая.
- А люди? Или собака за шофера?
- Нет, конечно, - женщина хихикнула. - Шофер был. Собака рядом с ним сидела. Он на улицу вышел, дверцу девочкам открыл, потом сам сел. И уехали сразу. - Она снова хихикнула: - Скажете тоже, собака за шофера...
Ерошин подхватил с прилавка фотографию и стал ожесточенно проталкиваться к выходу из магазина.
* * *
- Анна Георгиевна, эти бриллианты дорого стоят? - спросил Ямщиков.
- Да будь они прокляты. Господи, лучше бы их не было вовсе!
Поляницкая приложила к глазам платок, частая дрожь пробежала по рукам, плечи мелко затряслись. Она снова плакала.
- Возьмите себя в руки, сейчас не время плакать. - Ямщиков старался говорить как можно сочувственней, с успокаивающей интонацией. Драгоценности, надо полагать, фамильные?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44