Тот ахнул:
- Тамару? Убили? - и схватился за телефон. А куда звонить то?
- Жене. Можно?
Следователь милостиво позволил и, притворяясь, будто не слушает, на самом деле ни слова не пропустил из последовавшего телефонного разговора:
- Зоенька, ты как? Ксюшку проводила? Да не обращай ты внимания, все они такие сейчас, юные хамы. Зой, у меня плохая новость. Ужасная. С Тамарой несчастье... Нет, ты даже и не представляешь. Убили вчера вечером, у меня тут милиция сидит.
Во время наступившей паузы - Зоя на том конце держала долгую и весьма эмоциональную речь, которую муж пытался перебить успокаивающими междометиями типа "ну ладно, будет", "успокойся, зайка" и "уж лучше бы я и не говорил" - Паша разглядывал заместителя директора.
Лет сорока, а почти лыс, зато интеллигентен, одет хорошо: пиджак серый, дорогой, галстук яркий, но в меру... Кстати, действительно лучше бы жене не звонил, раз она там в истерике. Пришел бы домой да и сказал. Куда спешить-то с эдакой новостью?
Поразмыслив об этом с минуту, Паша пришел к выводу, что его собеседник счастлив в браке и между ним и его супругой существует некая невидимая связь, побуждающя делиться мыслями и чувствами, своего рода потребность души. Вот и сейчас, в шоке бессознательно схватился за телефон. Кроме того - Паша, несмотря на молодость, это уже давно понял - людям доставляет безотчетное удовольствие распространять дурные новости.
- Извините, Павел Всело... Вседо... - хозяин кабинета положил трубку и скосил глаза на лежавшую перед ним на столе визитную карточку гостя. Паше, как всегда в таких случаях, захотелось извиниться за свое неудобопроизносимое отчество.
- Все-во-ло-до-вич, - выговорил, наконец, заместитель директора по слогам, но твердо, - Извините, жена совсем расстроилась, они приятельницы с Тамарой Геннадьевной.
Он поднялся:
- Мне, простите, пора - через полчаса у министра должен быть, - И направился к двери. Следователь поспешил за ним, зачастил на ходу:
- Раз вы близко так знакомы, Петр Сергеевич, то скажите, были у Станишевской враги? Кому она помешать могла?
- Тамара? Да никому, какие там враги? Интеллигентная женщина, переводчица с английского, последнее время на пенсии, но по договорам ещё работала.
- Может, бизнес какой-нибудь у неё был? Иногда, сами знаете, это опасно.
Заместитель директора даже остановился. Они уже миновали приемную, перед ними был длинный коридор, и в конце этого коридора какой-то человек махал рукой, восклицая:
- Опаздываем, опаздываем ...
Замдиректора кивнул тому, а к гостю обратил извиняющийся взгляд: сами, мол, видите! И исчез. Гость же задержал шаг, постоял с полминуты и вернулся в приемную, где ещё по пути к цели приметил кое-что интересное, а именно красивую секретаршу.
Теперь ему предстояло убедиться, не ошибся ли он в спешке, а кроме того с секретаршами потолковать всегда полезно, народ, как правило, осведомленный.
Девица, только что чинно игравшая на клавишах компьютера, стоило начальству удалиться, вышла из-за стола и теперь заправляла кофеварку. Взгляд желтовато-карих, широко расставленных глаз - в нем явственно читалось приглашение - побудил Пашу сказать дерзко:
- На мою долю кофейку не найдется?
Ответом послужила ослепительная улыбка - вот это так зубы, один к одному - и дружелюбный кивок. Черные блестящие локоны дрогнули и снова красиво расположились по плечам. Красотка, да ещё любезная - чему обязан? Скорее всего визитной карточке, которую он и ей успел вручить ещё перед визитом к директору. А на карточке обозначена Пашина должность: оперуполномоченный Управления московского уголовного розыска. В собственную неотразимость Павел Всеволодович Пальников не слишком верил, но давно и не комплексовал по поводу своей внешности. Был он высок и очень даже недурен: светловолос, светлоглаз, но несколько смахивал на младенца. Никакой твердости в лице, пухлые губы складываются по-детски добродушно, да ещё и цвет лица бело-розовый, нежный как у школьницы с рекламы молочного шоколада. И все это - обман, своего рода камуфляж, хотя и невольный, потому что ни добродушием, ни стыдливостью Паша Пальников отнюдь не страдал, с виду только добряк и даже простофиля.
Кофе располагает к дружеской беседе не хуже, чем сигарета. Павел, кстати, и закурил бы охотно, но во время заметил на стене табличку: "Don' t even think about smoking here". Его английского хватило, чтобы сунуть обратно в карман пачку "Лаки страйк".
После первой же чашки молодые люди перешли на "ты".
- Я Лиза, а тебя как называть прикажешь: Павлик, Пава?
- В институте звали Пол, на работе Паша.
- А дома?
- Представь себе, Паульхен. Только не спрашивай, почему, долго объяснять.
- Cильно спешишь?
- Еще бы! Я к вам в институт не просто же так, а по делу.
- Проворовался кто? - в золотистых глазах безудержное любопытство, Скажи, кто, а?
Павел выдержал многозначительную паузу, предвкушая реакцию любознательной собеседницы:
- Казнокрадство - это не по моей части. Убийство. Жену директора вашего зарезали вчера.
Такой реакции, однако, он не предвидел. Новая его знакомая наклонилась, аккуратно поставила на низкий столик недопитую чашку и закрыла лицо руками. А когда отняла руки и подняла голову, это была совсем другая девушка. Где кокетливо-простодушный взгляд, ясная улыбка? Сузились глаза, заострились высокие скулы, щеки, чуть впалые, стали как серый мрамор, по которому мазнули розовым. Ишь как побледнела под своей косметикой. В чем дело, красавица? Спросить бы... Вместо этого гость произнес нараспев:
- У-ужас, правда? Прямо средь бела дня людей резать стали, - это он изобразил обывательское мнение, но Лиза отозвалась всерьез:
- Ужас, да ещё какой, - голос её сел почти до шепота, - Ты ещё и сам не знаешь, какой это ужас.
- Ты что имеешь ввиду?
Но у неё только губы задергались беззвучно, она уставилась в какую-то точку на поверхности стола, сосредоточилась, погрузилась в раздумье, видимо, располагая в уме полученную информацию, подыскивая ей подходящее место среди других фактов и событий. Павел ждал, не мешал. Наконец, Лиза обрела голос:
- Свалится же такое на человека! Сегодня у нас что, пятница? А в воскресенье любовница его утонула. Представляешь, вот только что была - и нету. Одни пузыри по воде пляшут...
- Какие ещё пузыри? - опешил редко теряющийся Павел.
- Не обращай внимания, это я так.
- Нет уж, ты объясни лучше. Что за любовница? А сам-то Станишевский где находился в прошлое воскресенье?
- Да там же, где и сейчас - на Сейшельских, что ли, островах. Она с ним просилась, а он не смог... Представляешь, приедет, а тут такое. Ни тебе жены, ни любимой женщины. Сбрендит, ей Богу!
Не сбрендит, авось. И не такое случается, уж он, Паша, повидал. Но и в самом деле странно: обе в одну неделю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
- Тамару? Убили? - и схватился за телефон. А куда звонить то?
- Жене. Можно?
Следователь милостиво позволил и, притворяясь, будто не слушает, на самом деле ни слова не пропустил из последовавшего телефонного разговора:
- Зоенька, ты как? Ксюшку проводила? Да не обращай ты внимания, все они такие сейчас, юные хамы. Зой, у меня плохая новость. Ужасная. С Тамарой несчастье... Нет, ты даже и не представляешь. Убили вчера вечером, у меня тут милиция сидит.
Во время наступившей паузы - Зоя на том конце держала долгую и весьма эмоциональную речь, которую муж пытался перебить успокаивающими междометиями типа "ну ладно, будет", "успокойся, зайка" и "уж лучше бы я и не говорил" - Паша разглядывал заместителя директора.
Лет сорока, а почти лыс, зато интеллигентен, одет хорошо: пиджак серый, дорогой, галстук яркий, но в меру... Кстати, действительно лучше бы жене не звонил, раз она там в истерике. Пришел бы домой да и сказал. Куда спешить-то с эдакой новостью?
Поразмыслив об этом с минуту, Паша пришел к выводу, что его собеседник счастлив в браке и между ним и его супругой существует некая невидимая связь, побуждающя делиться мыслями и чувствами, своего рода потребность души. Вот и сейчас, в шоке бессознательно схватился за телефон. Кроме того - Паша, несмотря на молодость, это уже давно понял - людям доставляет безотчетное удовольствие распространять дурные новости.
- Извините, Павел Всело... Вседо... - хозяин кабинета положил трубку и скосил глаза на лежавшую перед ним на столе визитную карточку гостя. Паше, как всегда в таких случаях, захотелось извиниться за свое неудобопроизносимое отчество.
- Все-во-ло-до-вич, - выговорил, наконец, заместитель директора по слогам, но твердо, - Извините, жена совсем расстроилась, они приятельницы с Тамарой Геннадьевной.
Он поднялся:
- Мне, простите, пора - через полчаса у министра должен быть, - И направился к двери. Следователь поспешил за ним, зачастил на ходу:
- Раз вы близко так знакомы, Петр Сергеевич, то скажите, были у Станишевской враги? Кому она помешать могла?
- Тамара? Да никому, какие там враги? Интеллигентная женщина, переводчица с английского, последнее время на пенсии, но по договорам ещё работала.
- Может, бизнес какой-нибудь у неё был? Иногда, сами знаете, это опасно.
Заместитель директора даже остановился. Они уже миновали приемную, перед ними был длинный коридор, и в конце этого коридора какой-то человек махал рукой, восклицая:
- Опаздываем, опаздываем ...
Замдиректора кивнул тому, а к гостю обратил извиняющийся взгляд: сами, мол, видите! И исчез. Гость же задержал шаг, постоял с полминуты и вернулся в приемную, где ещё по пути к цели приметил кое-что интересное, а именно красивую секретаршу.
Теперь ему предстояло убедиться, не ошибся ли он в спешке, а кроме того с секретаршами потолковать всегда полезно, народ, как правило, осведомленный.
Девица, только что чинно игравшая на клавишах компьютера, стоило начальству удалиться, вышла из-за стола и теперь заправляла кофеварку. Взгляд желтовато-карих, широко расставленных глаз - в нем явственно читалось приглашение - побудил Пашу сказать дерзко:
- На мою долю кофейку не найдется?
Ответом послужила ослепительная улыбка - вот это так зубы, один к одному - и дружелюбный кивок. Черные блестящие локоны дрогнули и снова красиво расположились по плечам. Красотка, да ещё любезная - чему обязан? Скорее всего визитной карточке, которую он и ей успел вручить ещё перед визитом к директору. А на карточке обозначена Пашина должность: оперуполномоченный Управления московского уголовного розыска. В собственную неотразимость Павел Всеволодович Пальников не слишком верил, но давно и не комплексовал по поводу своей внешности. Был он высок и очень даже недурен: светловолос, светлоглаз, но несколько смахивал на младенца. Никакой твердости в лице, пухлые губы складываются по-детски добродушно, да ещё и цвет лица бело-розовый, нежный как у школьницы с рекламы молочного шоколада. И все это - обман, своего рода камуфляж, хотя и невольный, потому что ни добродушием, ни стыдливостью Паша Пальников отнюдь не страдал, с виду только добряк и даже простофиля.
Кофе располагает к дружеской беседе не хуже, чем сигарета. Павел, кстати, и закурил бы охотно, но во время заметил на стене табличку: "Don' t even think about smoking here". Его английского хватило, чтобы сунуть обратно в карман пачку "Лаки страйк".
После первой же чашки молодые люди перешли на "ты".
- Я Лиза, а тебя как называть прикажешь: Павлик, Пава?
- В институте звали Пол, на работе Паша.
- А дома?
- Представь себе, Паульхен. Только не спрашивай, почему, долго объяснять.
- Cильно спешишь?
- Еще бы! Я к вам в институт не просто же так, а по делу.
- Проворовался кто? - в золотистых глазах безудержное любопытство, Скажи, кто, а?
Павел выдержал многозначительную паузу, предвкушая реакцию любознательной собеседницы:
- Казнокрадство - это не по моей части. Убийство. Жену директора вашего зарезали вчера.
Такой реакции, однако, он не предвидел. Новая его знакомая наклонилась, аккуратно поставила на низкий столик недопитую чашку и закрыла лицо руками. А когда отняла руки и подняла голову, это была совсем другая девушка. Где кокетливо-простодушный взгляд, ясная улыбка? Сузились глаза, заострились высокие скулы, щеки, чуть впалые, стали как серый мрамор, по которому мазнули розовым. Ишь как побледнела под своей косметикой. В чем дело, красавица? Спросить бы... Вместо этого гость произнес нараспев:
- У-ужас, правда? Прямо средь бела дня людей резать стали, - это он изобразил обывательское мнение, но Лиза отозвалась всерьез:
- Ужас, да ещё какой, - голос её сел почти до шепота, - Ты ещё и сам не знаешь, какой это ужас.
- Ты что имеешь ввиду?
Но у неё только губы задергались беззвучно, она уставилась в какую-то точку на поверхности стола, сосредоточилась, погрузилась в раздумье, видимо, располагая в уме полученную информацию, подыскивая ей подходящее место среди других фактов и событий. Павел ждал, не мешал. Наконец, Лиза обрела голос:
- Свалится же такое на человека! Сегодня у нас что, пятница? А в воскресенье любовница его утонула. Представляешь, вот только что была - и нету. Одни пузыри по воде пляшут...
- Какие ещё пузыри? - опешил редко теряющийся Павел.
- Не обращай внимания, это я так.
- Нет уж, ты объясни лучше. Что за любовница? А сам-то Станишевский где находился в прошлое воскресенье?
- Да там же, где и сейчас - на Сейшельских, что ли, островах. Она с ним просилась, а он не смог... Представляешь, приедет, а тут такое. Ни тебе жены, ни любимой женщины. Сбрендит, ей Богу!
Не сбрендит, авось. И не такое случается, уж он, Паша, повидал. Но и в самом деле странно: обе в одну неделю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31