Он бил и бил ее, не переставая, бил по голове, по плечам, груди, рукам.
Вскоре, поняв, что Ирина мертва, Дудченко отшвырнул кирпич, выпрямился на дрожащих ногах, стал соображать, что делать дальше. Немного успокоившись и приведя себя в порядок, не глядя на убитую, сел в "уазик" и покатил в милицию, в родной отдел вневедомственной охраны. Во дворе сменил правое заднее колесо, поставил с совершенно новым, иного рисунка протектором понимал, что искать будут прежде всего по следу машины.
Увидев на заднем сиденье пятно крови, тщательно и спокойно замыл его холодной водой - от горячей кровь свертывается, проникает в ткань, и ничего с ней тогда не сделаешь, пятно будет вечным.
Во двор вышел начальник Валерия, старшина Новокрещенов, потянулся с хрустом:
- Чего так долго ездил обедать?
- Я же сообщил тебе по рации, что у меня лопнуло колесо. Менять пришлось. А потом чинить. Без запаски же ездить не будешь?
- Не будешь, - согласился Новокрещенов, обошел машину: он словно бы что-то чувствовал, многоопытный старшина. У Дудченко внутри все даже похолодело, в животе поселилась боль. Не в силах сдерживать дрожь, Дудченко выдернул из кармана какую-то тряпку - то ли платок, то ли еще что-то, начал судорожно вытирать руки.
- А сиденье отчего мокрое? - Новокрещенов ткнул пальцем.
- Когда менял колесо, испачкал, - кое-как совладав с собою, пояснил Дудченко. - А чего ты, ко мне придираешься? Я и так наколбасился с колесом, вон даже руки дрожат...
- Да ничего, - добродушно махнул рукой Новокрещенов, - просто так, из вредности характера, - и ушел в помещение.
Убитую Ирочку Мамаеву нашли довольно скоро. В тот же день была создана группа, и первое, на что следователи обратили внимание - на автомобильные следы. То, что это были следы от "уазика", определить было несложно.
"Уазиков" в городе было немного, поэтому стали проверять все, в том числе и машины милиции. Срисовывали рисунок протекторов, сравнивали с отпечатками, в общем, шли совсем рядом с Дудченко и находились так близко, что он даже слышал "дыхание" следствия.
Через два дня Валерий Дудченко отвез в больницу свою жену - наступила пора рожать. Оставшись дома один (мать не в счет, мать, по его понятиям, была уже древняя старуха, которой не понять страстей молодых), заметался сделалось невмоготу. Ему казалось, что в любую минуту к нему могут прийти и арестовать.
Терпеть не было мочи, и он бросился к своей старой знакомой, точнее, к любовнице, к А. А. Сивириной. Даже в таком маленьком городке, как Камызяк, Дудченко "ходил на сторону", не боялся разборок дома. С Сивириной он жил уже месяцев семь. Он появился у Сивириной в общежитии, серый, потный, тяжело дыша, сел на стул. Отер рукою лицо и сообщил:
- У меня беда!
- Какая?
- Я сбил человека! Выручай!
Сивирина охнула, неверяще опустилась на кровать.
- Как это произошло?
Дудченко, ругаясь, держась рукою за лоб - голова раскалывалась от боли, рассказал, что у него неожиданно, когда он находился за рулем, лопнула контактная линза, поставленная на глаз, впилась в яблоко, от боли он потерял зрение и наехал на девчонку, идущую по обочине и сбил ее... Сивирина ахнула еще раз - о том, что убита Ирочка Мамаева, говорил уже весь Камызяк. Говорили также о том, что убийца был на машине.
Дудченко пожаловался, что он не просто сбил Ирочку, а колесами переехал голову, кости превратил в фарш, смял череп...
- Мне нужна твоя помощь, - попросил Дудченко, - без тебя я не выкручусь...
Сивирина посмотрела на него непонимающе: а чем она может помочь? Накормить своего любовника горячим супом? Это всегда пожалуйста! А еще чем? Если честно, то она тогда подумала о Дудченко как о ненормальном. До этого же дня считала его "гигантом секса". Есть "гиганты мысли", а Дудченко был "гигантом секса". В постели он часто изобретал что-нибудь "новенькое". А однажды предложил совершить половой акт в наручниках.
- Что я должна сделать? - Сивирина настороженно смотрела на своего любовника.
- Написать отвлекающее письмо и отправить его в нашу "уголовку".
- Хорошо, - помедлив, согласилась Сивирина.
Письмо, которое они сочинили вместе, было коротким - всего несколько слов, из него следовало, что убитая Ирочка Мамаева была приговорена к смерти астраханской мафией. И спасти ее не мог никто, ни один человек на свете, и не ищите, мол, господа милиционеры, убийцу, и не подозревайте понапрасну невиновных людей.
Вначале хотели писать буквы по очереди левой рукой, но из этого ничего не получилось, и тогда Сивирина одна, левой рукой, написала письмо.
Утром Дудченко опустил его в почтовый ящик...
Ирочка Мамаева тем временем была похоронена. Смерть ее наступила, как сказано в заключении, "от перелома костей свода и основания черепа, перелома костей носа, переломов верхней и нижней челюстей, ушиба головного мозга, ушибленных ран головы, кровоизлияния под твердую мозговую оболочку головного мозга, перелома тела грудины". Кроме того, на теле было много ссадин, сделавших Ирочку буквально черной, неузнаваемой - "ссадины лица, ссадины и кровоподтеки шеи, кровоподтеки грудной клетки, ссадины и кровоподтеки верхних конечностей".
Ни отец Ирочки Мамаевой, ни мать не могли понять, за что же убили их дочь.
В это время в уголовный розыск райотдела милиции поступило письмо.
Печатные крупные буквы, неровно написанные, дрожащие, сделаны явно левой рукой, нетвердой, скорее всего женской, дали новую пищу следствию. Если жена Дудченко не знала, с кем из женщин встречается ее муж, то сослуживцы знали, и очень скоро перед экспертами уже лежал листок бумаги с почерком Сивириной.
Графологическая экспертиза показала: анонимное письмо написано ее рукой. Кольцо замкнулось.
Исследовали одежду Дудченко и нашли микрочастицы посторонних волокон, среди них те, что имели отношение к одежде Ирочки Мамаевой: полиакрилонитрильное волокно черного цвета, снятое с кальсон Дудченко, оно "отщепилось" от Ирочкиных лосин, вторая пылинка, а точнее, полиэфирное волокно белого цвета входило "в состав меха куртки Ирины Мамаевой". В "подногтевом содержимом" рук Ирочки оказались "клетки поверхностных слоев эпидермиса подозреваемого Дудченко В. М.". Ирочка отбивалась, царапалась, и частицы кожи насильника попали ей под ногти. Это также оказалось веской уликой...
Валерий Дудченко был приперт к стене. Перед арестом он сделал последний красочный жест: в полном милицейском обмундировании, при оружии, приехал к теще попрощаться. Был он печален, рассеян, как гусар, которому предстояло отправиться на войну, и, вполне возможно, в тот момент действительно ощущал себя гусаром, которому не повезло в жизни.
На убитую Ирочку Мамаеву, на ее поседевшего от горя отца, на молву людскую ему было наплевать. От возмездия же уйти не удалось - вот и был "гусар" печален, вот и кривил горько губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Вскоре, поняв, что Ирина мертва, Дудченко отшвырнул кирпич, выпрямился на дрожащих ногах, стал соображать, что делать дальше. Немного успокоившись и приведя себя в порядок, не глядя на убитую, сел в "уазик" и покатил в милицию, в родной отдел вневедомственной охраны. Во дворе сменил правое заднее колесо, поставил с совершенно новым, иного рисунка протектором понимал, что искать будут прежде всего по следу машины.
Увидев на заднем сиденье пятно крови, тщательно и спокойно замыл его холодной водой - от горячей кровь свертывается, проникает в ткань, и ничего с ней тогда не сделаешь, пятно будет вечным.
Во двор вышел начальник Валерия, старшина Новокрещенов, потянулся с хрустом:
- Чего так долго ездил обедать?
- Я же сообщил тебе по рации, что у меня лопнуло колесо. Менять пришлось. А потом чинить. Без запаски же ездить не будешь?
- Не будешь, - согласился Новокрещенов, обошел машину: он словно бы что-то чувствовал, многоопытный старшина. У Дудченко внутри все даже похолодело, в животе поселилась боль. Не в силах сдерживать дрожь, Дудченко выдернул из кармана какую-то тряпку - то ли платок, то ли еще что-то, начал судорожно вытирать руки.
- А сиденье отчего мокрое? - Новокрещенов ткнул пальцем.
- Когда менял колесо, испачкал, - кое-как совладав с собою, пояснил Дудченко. - А чего ты, ко мне придираешься? Я и так наколбасился с колесом, вон даже руки дрожат...
- Да ничего, - добродушно махнул рукой Новокрещенов, - просто так, из вредности характера, - и ушел в помещение.
Убитую Ирочку Мамаеву нашли довольно скоро. В тот же день была создана группа, и первое, на что следователи обратили внимание - на автомобильные следы. То, что это были следы от "уазика", определить было несложно.
"Уазиков" в городе было немного, поэтому стали проверять все, в том числе и машины милиции. Срисовывали рисунок протекторов, сравнивали с отпечатками, в общем, шли совсем рядом с Дудченко и находились так близко, что он даже слышал "дыхание" следствия.
Через два дня Валерий Дудченко отвез в больницу свою жену - наступила пора рожать. Оставшись дома один (мать не в счет, мать, по его понятиям, была уже древняя старуха, которой не понять страстей молодых), заметался сделалось невмоготу. Ему казалось, что в любую минуту к нему могут прийти и арестовать.
Терпеть не было мочи, и он бросился к своей старой знакомой, точнее, к любовнице, к А. А. Сивириной. Даже в таком маленьком городке, как Камызяк, Дудченко "ходил на сторону", не боялся разборок дома. С Сивириной он жил уже месяцев семь. Он появился у Сивириной в общежитии, серый, потный, тяжело дыша, сел на стул. Отер рукою лицо и сообщил:
- У меня беда!
- Какая?
- Я сбил человека! Выручай!
Сивирина охнула, неверяще опустилась на кровать.
- Как это произошло?
Дудченко, ругаясь, держась рукою за лоб - голова раскалывалась от боли, рассказал, что у него неожиданно, когда он находился за рулем, лопнула контактная линза, поставленная на глаз, впилась в яблоко, от боли он потерял зрение и наехал на девчонку, идущую по обочине и сбил ее... Сивирина ахнула еще раз - о том, что убита Ирочка Мамаева, говорил уже весь Камызяк. Говорили также о том, что убийца был на машине.
Дудченко пожаловался, что он не просто сбил Ирочку, а колесами переехал голову, кости превратил в фарш, смял череп...
- Мне нужна твоя помощь, - попросил Дудченко, - без тебя я не выкручусь...
Сивирина посмотрела на него непонимающе: а чем она может помочь? Накормить своего любовника горячим супом? Это всегда пожалуйста! А еще чем? Если честно, то она тогда подумала о Дудченко как о ненормальном. До этого же дня считала его "гигантом секса". Есть "гиганты мысли", а Дудченко был "гигантом секса". В постели он часто изобретал что-нибудь "новенькое". А однажды предложил совершить половой акт в наручниках.
- Что я должна сделать? - Сивирина настороженно смотрела на своего любовника.
- Написать отвлекающее письмо и отправить его в нашу "уголовку".
- Хорошо, - помедлив, согласилась Сивирина.
Письмо, которое они сочинили вместе, было коротким - всего несколько слов, из него следовало, что убитая Ирочка Мамаева была приговорена к смерти астраханской мафией. И спасти ее не мог никто, ни один человек на свете, и не ищите, мол, господа милиционеры, убийцу, и не подозревайте понапрасну невиновных людей.
Вначале хотели писать буквы по очереди левой рукой, но из этого ничего не получилось, и тогда Сивирина одна, левой рукой, написала письмо.
Утром Дудченко опустил его в почтовый ящик...
Ирочка Мамаева тем временем была похоронена. Смерть ее наступила, как сказано в заключении, "от перелома костей свода и основания черепа, перелома костей носа, переломов верхней и нижней челюстей, ушиба головного мозга, ушибленных ран головы, кровоизлияния под твердую мозговую оболочку головного мозга, перелома тела грудины". Кроме того, на теле было много ссадин, сделавших Ирочку буквально черной, неузнаваемой - "ссадины лица, ссадины и кровоподтеки шеи, кровоподтеки грудной клетки, ссадины и кровоподтеки верхних конечностей".
Ни отец Ирочки Мамаевой, ни мать не могли понять, за что же убили их дочь.
В это время в уголовный розыск райотдела милиции поступило письмо.
Печатные крупные буквы, неровно написанные, дрожащие, сделаны явно левой рукой, нетвердой, скорее всего женской, дали новую пищу следствию. Если жена Дудченко не знала, с кем из женщин встречается ее муж, то сослуживцы знали, и очень скоро перед экспертами уже лежал листок бумаги с почерком Сивириной.
Графологическая экспертиза показала: анонимное письмо написано ее рукой. Кольцо замкнулось.
Исследовали одежду Дудченко и нашли микрочастицы посторонних волокон, среди них те, что имели отношение к одежде Ирочки Мамаевой: полиакрилонитрильное волокно черного цвета, снятое с кальсон Дудченко, оно "отщепилось" от Ирочкиных лосин, вторая пылинка, а точнее, полиэфирное волокно белого цвета входило "в состав меха куртки Ирины Мамаевой". В "подногтевом содержимом" рук Ирочки оказались "клетки поверхностных слоев эпидермиса подозреваемого Дудченко В. М.". Ирочка отбивалась, царапалась, и частицы кожи насильника попали ей под ногти. Это также оказалось веской уликой...
Валерий Дудченко был приперт к стене. Перед арестом он сделал последний красочный жест: в полном милицейском обмундировании, при оружии, приехал к теще попрощаться. Был он печален, рассеян, как гусар, которому предстояло отправиться на войну, и, вполне возможно, в тот момент действительно ощущал себя гусаром, которому не повезло в жизни.
На убитую Ирочку Мамаеву, на ее поседевшего от горя отца, на молву людскую ему было наплевать. От возмездия же уйти не удалось - вот и был "гусар" печален, вот и кривил горько губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58