Надеялись, что наберем белых грибов да груздей. И я уважал грузди; Нюра их солила знатно: соленые, с хвоинками, они аппетитно похрустывали под рассыпчатую картошечку. Но грузди будут в молодых посадках ельника: это мне Нюра объяснила. За километр, наверное, до Выселок дошли мы до этой неширокой полосы молодого частого ельника. Что тут с Нюрой началось! Вот тут только была, "пришипилась" где-то - не увидишь. Я ищу грузди - ничего нет, зову Нюру - не отзывается. Я уж и рассердился на нее, отругать хотел громко, чтобы, невидимая мне, она услышала мою ругань и отозвалась, да неловко мне стало перед хозяйкой, приютившей меня в своем доме. Да и понимал я ее: за азартом грибным она забывала все. Ходил-ходил вокруг да около, отыскал Нюру: она залезла на четвереньках под еловые молодые заросли - а иначе через эти частые заросли не пройдешь - там грузди собирает, как косит: так их много. Ей много, а я все равно с трудом замечаю под едва заметными холмиками груздочки: надо ножом аккуратно хвою убрать - вот и груздь. Тут и я стал во множестве их находить, а на Нюру больше не обижался. Час и собирали - а корзина полна! - Все, Нюра, шабаш! Надо вылезать из этой чащобы, набрали полно. Да хватит тебе, - сердито я ей пробурчал, увидев, как она с полной уже корзиной опять полезла в чащу леса. - Грибов ведь полно, но все не соберешь, а главное - не унесешь! Хватит! Наконец, разум у Нюры победил, и мы неспешно - а как спешить, если корзины полны и тяжеленны - направились к деревне. Фотокамеру я определил в мешок: запасливая Нюра захватила с собой. Вскоре подошли к опушке, но хорошо, что сразу не вылезли на луг: к недальней от нас деревеньке подъехал грузовик с какими-то стройматериалами, пара мужиков вылезли из кабины и стали разгружать кирпич, мешки, видимо - с цементом, цемент занесли в ближайшую, оставшуюся целой, избу, чтобы каким дождем не намочило. Подъехала следом еще одна машина, но уже легковая; мне и так все хорошо видно, а через объектив совсем хорошо: "Опель", с номерами:,так, отлично - отсняли кадр, стоп - и еще один снимок, но уже двух молодых мужчин, вылезших из салона "Опеля". Я чуть обернулся и увидел, какое напряженное стало лицо у Нюры, даже губы вдруг побелели, а глаза так и впились в открывшуюся нам картину. Отсюда и пепелище было хорошо видно. Ждали мы с ней на опушке с полчаса, пока мужики разгружали грузовик. Затем мужчины постояли еще на берегу озера и отправились на своих машинах в обратный путь. Подождав, пока они скроются из глаз, мы подошли через луг и ручей к месту, где когда-то стояла изба бабы Насти и бабы Марьи. Нюра опять начала хлюпать носом, и у меня сердце защемило, но я решил-таки осмотреть место пепелища и близлежащей к нему земли. Не зная особых методик, необходимых для осмотра, я все фотографировал, решив, что будут фотоснимки, а там дружки Егория мне помогут, по крайности, разобраться. Я отснял на пленку все отпечатки от шин автомобилей, в том числе, и несвежих уже отпечатков. За последние дни дождей не было, и на земле все следы сохранились и были видны отчетливо. Все посмотрел, на месте пожара палкой золу и обгоревшие головни разрывал, среди золы я, вдруг, увидел крючок с двери в петлю просунутый: дверь сгорела, а крючок, закрытый в петлю, остался, теперь понятно стало, что, когда дом горел, дверь закрыта была. Только я, было, уходить стал - все посмотрел ведь, как среди почти сгоревших бревен и золы увидел котенка. Он был большенький, месяцев семь ему, пожалуй, было. Весь грязный, так что определить точно - какого он окраса - было невозможно, по небольшим пятнам, свободным от золы и грязи, пожалуй, можно сказать, что рыжего или бежевого (языком профессионала красного окраса), вымыть бы его, тогда и определить можно окрас. Глазки у котенка смотрели на меня не мигая, напряженно, но без боязни. Ноги сами меня привели к котенку, а он даже не шевельнулся, не испугался. Я и посадил его к себе за пазуху, сам не знаю, зачем. Нюра стояла в стороне отрешенная от всего, мне не мешала. Я подошел к ней и тронул за плечо, и мы, все так же молча, двинулись домой уже по дороге, не заходя больше в лес. По дороге не проронили ни одного слова, так молча и дошли до дома Варенцовых. Я, как пришел, свалился на раскладушку прямо во дворе, не раздеваясь - так устал. И не заметил, как задремал, а очнулся - уже вечер. Умылся, приоделся, покормили меня жареными грибами с картошкой, и отправился я поручение Егория исполнять. Дом, где девица та жила, я нашел скоро: в селе все просто. И девица дома находилась, звали ее, как она представилась, Тоней, Антониной, значит. Оглядев ее мельком, я нашел, что ничего из себя сексуального она не представляет, из чего сделал вывод, что те парни, которые на нее соблазнились, были либо дебилами, либо сексуальными маньяками, потому что только маньяки еще могли на Антонину соблазниться. Чего и было в ней, так мощные чресла да груди, а лицо - так лучше бы она это лицо закрыла тряпицей какой, до того оно было некрасиво. Но:Дело есть дело, мы обговорили с ней предложение, отец ее подошел, вступил в разговор, они сошлись на том, что цена, предложенная за отказ от прежних показаний, приемлема, даже очень. Почти и не торговались. Да, я иной раз крепко в людях разочаровываюсь: совсем себя не уважают. Ну, все, дело для Егория сделано. Бумажки они потом сами напишут, главное - согласие. Не понимаю только, почему этим делом он занялся, это все следователи делают обычно. Но тоже резон есть: следователи не светятся, боясь "залететь" на взятках. А Егорий: В общем - это Егорий! Черт с ним!
*** "Волка ноги кормят" - такой для себя девиз выбрал по дальнейшей моей жизни. Я уже подъезжал к городу; на заднем сиденье, в корзине, подаренной мне Нюрой, спал мой Самсон - так я его назвал, под хвост я ему не заглядывал, считая, что пол котенка определится либо сам, либо мне его определит Егорий - он мастак под хвосты заглядывать. Ну, а если это будет кошка, то назову ее Дуськой. Отмытый, котенок был почти однородной бежевой масти (пусть бежевая, хоть термин и непрофессиональный), чистый и пушистый, всю дорогу он спал, нимало не волнуясь обстановкой. Сразу его полюбил, не случайно он появился на пепелище: в это я твердо поверил. Минут на двадцать, не более, заехал к Егорию, сообщив ему результаты поездки. Кстати, я попросил узнать через его каналы, кому принадлежат машины, виденные мной в Выселках. Выше я расписал Егория, как неряшливого до безобразия человека, но это правда лишь отчасти, он мог, если хотел этого, быть вполне приятным и для общения, и для дела - полезным. Я попросил его только не говорить пока ничего Льву, но это замечание Егорий воспринял с обидой - друзья мы или кто? - А почему мне ему не говорить? Ты что, не доверяешь Левке!? - Дело не в этом, он для меня человек новый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19