Адвокат обвиняемой поднялся с места.
— Где вы достали волосы, находящиеся в пакете Б? — спросил он.
— Я взял их из мешочка с оческами, который висел на стене в комнате Мириам Гольдштейн, — ответил детектив-сержант.
— Протестую, — заявил адвокат. — Нет никаких доказательств того, что волосы в этом мешочке принадлежат Мириам Гольдштейн.
Торндайк негромко хохотнул и обратился ко мне, не повышая голоса:
— Адвокат столь же дремуч, сколь и детектив-сержант. Ни тот, ни другой, похоже, нисколько не понимают истинного значения этого мешочка.
— Вы знали о нем? — спросил я, пораженный.
— Нет. Я думал, что он воспользовался гребнем.
Я изумленно посмотрел на моего коллегу и только хотел спросить, что означает столь загадочный ответ, но он поднял палец и снова стал внимательно слушать.
— Хорошо, мистер Горвиц, — проговорил коронер, — я занесу ваше замечание в протокол, а сержант может продолжать.
Адвокат обвиняемой сел, и полицейский продолжил давать показания.
— Я сопоставил две пробы волос и пришел к выводу, что они принадлежат одному и тому же лицу. Единственное, что я обнаружил помимо волос, — это белый песок, рассыпанный по подушке вокруг головы жертвы.
— Белый песок! — воскликнул коронер. — А откуда же он на подушке убитой женщины?
— Думаю, это легко объяснить, — ответил детектив-сержант. — Умывальник был полон воды, смешанной с кровью; значит, убийца, совершив преступление, вымыл руки, а также, вероятно, и нож. На умывальнике лежало мыло, содержащее белый песок, и мне думается, что преступник — или преступница — мыл руки этим мылом, а потом подошел к изголовью кровати, и песок осыпался с рук на подушку.
— Простое, но чрезвычайно остроумное объяснение, — одобрительно заметил коронер, и присяжные, соглашаясь, закивали.
— Я исследовал комнаты обвиняемой Мириам Гольдштейн и нашел там нож, каким пользуются при вырезании трафаретов, но большего размера. На нем были пятна крови, которые обвиняемая объяснила тем, что на днях порезалась; она подтвердила, что нож принадлежит ей.
Этими словами детектив-сержант закончил свое выступление, и не успел он сесть, как со своего места поднялся адвокат.
— Я бы хотел задать свидетелю пару вопросов, — сказал он, дождался утвердительного кивка коронера и продолжил: — Был ли после ареста осмотрен палец обвиняемой?
— Полагаю, что нет, — ответил полицейский. — В любом случае я об этом не слышал.
Адвокат записал его ответ и задал следующий вопрос:
— Что касается белого песка, — вы нашли его в самом умывальнике?
Сержант покраснел.
— Я не осматривал умывальник.
— А кто-нибудь вообще его осматривал?
— Думаю, нет.
— Спасибо, — сказал мистер Горвиц, сел и стал записывать что-то, бодро скрипя пером и заглушая недовольный ропот присяжных заседателей.
— Перейдем к показаниям медицинских экспертов, джентльмены, — сказал коронер. — Начнем с показаний окружного судебного врача.
Доктор Дэвидсон принес присягу, и коронер продолжил:
— Вы осмотрели тело жертвы вскоре после того, как оно было найдено, не так ли?
— Да. Я обнаружил труп на кровати; постель, по-видимому, так и не была потревожена. С момента смерти прошло около десяти часов, поскольку конечности окоченели полностью, а туловище — нет. Причиной смерти стала глубокая рана поперек горла, рассекавшая все ткани вплоть до позвоночника. Она была нанесена одним ударом ножа, когда жертва лежала в постели, и, несомненно, стала смертельной. Самому себе нанести такую рану невозможно. Орудием убийства был нож односторонней заточки, направление удара — слева направо; нападавший стоял на сундуке у изголовья, положив на него подушку, и наклонился, чтобы нанести удар. Вероятно, он небольшого роста, очень крепкий, правша. Следов борьбы не было, и, судя по характеру раны, я могу заключить, что смерть наступила практически мгновенно. В левой руке погибшей находилась маленькая прядь рыжих женских волос. Я сравнил их с волосами обвиняемой и пришел к выводу, что эти волосы — ее.
— Вам показали нож, принадлежащий обвиняемой?
— Да, это нож для вырезания трафаретов. На нем были пятна крови, которые я исследовал и могу определенно сказать, что это кровь млекопитающего. Вероятно, это кровь человека, но уверенности в этом у меня нет.
— Мог ли этот нож быть орудием убийства?
— Да, хотя он и маловат для такой глубокой раны. И все же это вполне возможно.
Коронер взглянул на мистера Горвица и спросил:
— Есть ли у вас вопросы к свидетелю?
— С вашего разрешения, сэр, — ответил тот, поднялся с места и продолжил, глядя в свои записи: — Вы упомянули некие пятна крови на этом ноже. Но мы слышали, что в умывальнике была обнаружена вода, смешанная с кровью, и вполне разумно предположить, что убийца вымыл руки и отмыл нож. Но если он смыл кровь с ножа, откуда на лезвии пятна?
— По-видимому, он вымыл только руки.
— Разве это не странно?
— Нет, я так не считаю.
— Вы говорили, что борьбы не было и что смерть наступила практически мгновенно, но при этом жертва все же вырвала прядь волос у убийцы. Не противоречат ли друг другу эти два факта?
— Нет. Жертва, видимо, схватила убийцу за волосы в момент предсмертных конвульсий. В любом случае волосы находились в руке убитой женщины, и в этом нет никаких сомнений.
— Можно ли с абсолютной точностью установить, кому принадлежат те или иные человеческие волосы?
— С абсолютной точностью — нет. Но эти волосы весьма необычны.
Адвокат сел, и вызвали доктора Гарта, который лишь кратко подтвердил показания своего начальника; после этого коронер объявил:
— Джентльмены! Следующий свидетель — доктор Торндайк, который оказался на месте преступления по чистой случайности, но тем не менее осмотрел его первым. Кроме этого, он провел осмотр тела и, несомненно, сможет пролить некоторый свет на это ужасное преступление.
Торндайк принес присягу и поставил на стол ящичек с кожаной ручкой. В ответ на вопрос коронера он сообщил, что преподает судебную медицину в госпитале Св. Маргариты, и кратко объяснил, каким образом оказался причастным к делу. Тут председатель жюри прервал его и попросил, чтобы он высказался по поводу волос и ножа, поскольку это ключевые моменты дела, — и Торндайку тут же передали и то, и другое.
— Как вы считаете, принадлежат ли волосы из пакета А и пакета Б одному и тому же лицу?
— Несомненно.
— Не могли бы вы осмотреть нож и сказать нам, можно ли им нанести такую рану?
Торндайк пристально изучил лезвие и вернул нож коронеру.
— Можно, — ответил он, — но я более чем уверен, что рану нанесли не им.
— Вы можете объяснить, как вы пришли к столь решительным выводам?
— Думаю, — сказал Торндайк, — будет лучше, если я изложу все в строгом порядке.
Коронер утвердительно кивнул, и мой друг продолжил:
1 2 3 4 5 6 7 8