- Но такого не может быть!- возразил Дерик.- Кому могло прийти в голову выдернуть прут?
- Я задаю себе тот же вопрос,- мрачно ответила Хильда.
- Могу лишь предположить, что это могла сделать горничная, когда чистила ковровую дорожку.
- Я говорила с горничной. Она утверждает, что не трогала прутья со дня нашего приезда.
Дерик, вспомнив, что Бимиш говорил об усердии местных слуг, вернее, об отсутствии усердия, был склонен поверить горничной. Он стал перебирать возможные варианты, пытаясь найти подтверждение тревожным подозрениям Хильды. Последним, кто пользовался лестницей, был, по всей вероятности, Сэвидж. Почему он не заметил, что прут не на месте? Впрочем, поднимаясь вверх, мог и не заметить. Он явно выглядел потрясенным, увидев, как падает судья. Но может быть, притворялся потрясенным? Сейчас трудно было припомнить, каким было выражение его лица. Может быть, в нем проглядывало что-то странное...
Теперь вы видите, что мы должны быть постоянно начеку?- спросила Хильда.- Мы должны быть готовы встретить опасность изнутри и извне. Ужасная ситуация, я не знаю, кому можно доверять, а кому нет.
И снова Дерику пришло на ум замечание Бимиша: "Работают или свои, или чужие". Если свои, то почему бы не Сэвидж или кто-то другой? А почему именно Сэвидж? Что Дерик в действительности знал о людях, с которыми прожил бок о бок несколько недель подряд? Что скрывается за молчаливостью Грина, подобострастием Сэвиджа, фамильярностью Бимиша? А что, если все эти события не более чем, если опять вспомнить Бимиша, галлю... галлюцинация? Действительно, все выглядело слишком абсурдно, все эти происшествия, не похожие на правду и не связанные между собой, и теории, слишком далекие от реальной жизни. Единственным несомненным фактом было то, что ее светлость очень нервничала. Если случится что-нибудь еще, у него тоже, пожалуй, сдадут нервы.
Дерик был от души рад покинуть Рэмплфорд. Последний день пребывания в этом городе порадовал его письмом от Шейлы, в котором она писала, что ей трудно объяснить ему все в письме, но, если они скоро встретятся, тогда она ему все подробно расскажет. По крайней мере, что-то сдвинулось с места, приближая желанный, хотя и беспокоящий его момент встречи, поэтому Дерик с нетерпением ждал прибытия в Уитси, несмотря на то что Бимиш охарактеризовал Уитси, куда они теперь направлялись, как "страшное место". С огромным чувством облегчения он расположился в зарезервированном вагоне, наблюдая из окна за отрядом полицейских, охраняющих станцию, и помощником шерифа, разговаривавшим поодаль с канадскими солдатами, для которых отходящий поезд был чем-то вроде развлечения.
Раздался свисток, и последних непривилегированных пассажиров запихнули в один из переполненных вагонов. В этот момент на платформе появился полицейский офицер. Он подбежал к старшему констеблю, поспешно отдал честь, что-то передал ему и произнес какие-то слова. Старший констебль поспешил к поезду и постучал кулаком по оконному стеклу вагона, которое Дерик только что закрыл.
- Ваша светлость, это письмо только что привезли из гостиницы,- сказал он, когда окно с большим трудом открыли снова.- Наверное, оно пришло, когда вы уже уехали. Надеюсь, ничего особо важного.- И он подал письмо через окно.
Судья взял конверт, вскрыл его и прочитал.
- Как!- воскликнул он с негодованием.- Как это...
Но было поздно. Поезд тронулся. Старший констебль, с рукой, отдающей честь, и застывшей улыбкой на лице, проплыл мимо окна поезда. Помощник шерифа тоже скрылся из виду и с удовольствием надел наконец свой головной убор. У судьи на коленях лежал небольшой листок бумаги с напечатанным на машинке текстом и конверт без марки.
Хильда взяла письмо. Оно было коротким:
"Тебе не удастся легко отделаться, не надейся".
И опять Хильда бросила на Дерика многозначительный взгляд. На этот раз было легко понять, что она имела в виду.
Глава 16
ГАЗ
Уитси, как и обещал Бимиш, был "страшным местом". В отличие от тихого, красивого и дружелюбного Рэмплфорда, это был мрачный и неприветливый город с перегруженным, в связи с войной, морским портом. Если в Рэмплфорде судья и его свита жили в уединении на территории монастыря, то здесь им пришлось поселиться в мрачном викторианском особняке, где было одновременно сыро и душно, комнаты обставлены плохо и через огромные окна из зеркального стекла днем были видны пустыри и коптящие трубы, а ночью они создавали проблемы для светомаскировки.
Темнота - основное, с чем впоследствии связывались воспоминания Дерика об Уитси. Дни стали значительно короче. Работы на сессии было много, и заседания длились долго. Барбер (не из-за страха ли потерять свое место?) работал не покладая рук, ежедневно засиживаясь в суде до позднего вечера, чтобы закончить в срок рассмотрение намеченных дел. Дерику казалось, что дневной свет он видел только из окна машины шерифа, когда их отвозили на обед и привозили обратно в темное помещение суда, где рассматривались еще более темные преступления. Он завидовал Бимишу, когда видел, как тот тащился пешком под незатихающим дождем (ко всему прочему, шериф, по-видимому, оказался откровенным негодяем), а несчастный Бимиш, несомненно, завидовал Дерику.
К этому времени выездная сессия и все, что с ней связано, осточертело Дерику. Он ненавидел цилиндр, который должен был всюду таскать с собой, и фрак, в карманы которого не помещалось то, что ему нужно было взять. Церемонии и формальности, которыми он восторгался в первые дни, опротивели ему своим однообразием. Он знал наизусть то место, на котором споткнется секретарь выездного суда, читая приказ, и все интонации голоса Бимиша, которым он вещал в суде. Дерик почти слово в слово помнил, какое наставление дает судья обвиняемому, впервые нарушившему закон, с какой язвительностью обращается к мошеннику и с какой угрюмой суровостью объявляет десятый по счету срок вору-рецидивисту. Даже преступники и их деяния стали казаться ему похожими друг на друга. А ведь ничего странного здесь нет - нарушения закона имеют свои пределы. Но бывает, что люди постарше и поопытнее его, годами заседающие в судах, так и не приходят к пониманию того, что человеческая природа, в сущности, не изобилует разнообразием.
Единственные дела, которые он слушал с удовольствием, были те, где защитником выступал Петигрю. Он-то всегда находил какой-нибудь свежий оборот речи или неожиданное мудрое изречение и избегал однообразия. К счастью, Уитси был его городом. Здесь начиналась его карьера, здесь он впервые отличился на выездной сессии, и здесь у него осталось несколько надежных клиентов. Не так давно, кстати, Петигрю не без основания рассчитывал занять должность мирового судьи в Уитси, но к тому времени, когда место освободилось, сменился министр внутренних дел и в который раз адвокат остался не у дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70