– Теперь – понятно?
Так, прибегнув к самым изысканным формам куртуазности, он сообщил населению Ясенева о переходе своего семейного положения на летнее расписание.
Uvinza
И вот он исчез. Исчез навсегда, можно ли в это поверить? Казалось, так и будет без конца длиться эта волынка, через запятые, запятые, а он поставил многоточие – исчез…
Его искали в общаге, искали на чердаке и в подвале у Маржареты, искали у той, которую он так эффективно натаскал по химии, традиционно искали в пруду, обшарили все углы и закоулки газораспределительной Станции… Сыновья, Ким и Арсений, написали совместно поэму: «Папу Ваню НЛО на опыты украло», за что были дальновидно поколочены Наташей, желавшей, видимо, таким образом выбить из них смертоносные гены графоманства. Участковый, принимая заявление, напомнил, что в стране каждый год бесследно исчезает сто тысяч человек, так что пусть заявительница особенно не расстраивается. Наташа, решив, что Маржарете и таких-то слов утешения никто не скажет, поехала к ней, и они, обнявшись, поплакали.
И все это я узнал от третьих лиц, находясь уже дома, в Танзании.
…С тех пор мне все время кажется, что Ванька может вынырнуть передо мной в любую минуту. Прошло уже двадцать лет…
Я вот думаю: что именно могло с ним случиться? Может, новейшие русские гангстеры используют его в каких-то своих целях, и вот – сделали ему пластическую операцию? Или, может, он решил пробраться на родину Ким Ир Сена? Да что угодно. Однако чаще всего крутится в моей голове следующая версия.
Дело в том, что Ванька ползал по водосточной трубе не только у себя дома, но и в общаге. Ночью водка заканчивалась, а вахтер запирал наружные двери уже в час. Вот поэтому и возникала как бы необходимость в таком роде экстрима – вернее говоря, эксклюзивного спорта.
Недалеко от общаги располагался таксомоторный парк. Это было воистину русское воплощение Джамбхалы[] по части спиртного. Там, в любое время суток, можно было купить алкогольную продукцию буквально сказочного диапазона. Мне даже сдается, что русские, которых более рациональные этносы занудно упрекают в непрактичности, решили здесь продемонстрировать исключение, подтверждающее правило. То есть более мне нечем объяснить мудрость этого триединого комплекса , куда изначально входило общежитие РИИСа, таксомоторный парк и Станция скорой помощи.
Правду сказать, в походах к таксистам не было такой уж острой необходимости: на втором этаже общежития польское землячество от зари до зари спекулировало спиртным.
Но есть традиции. Их следует чтить. Особенно традиции, омытые кровью. А от таксистов редко кто возвращался целым. Работники таксомоторного парка, возможно, не без помощи медсестер со Станции скорой помощи, были научены мгновенно распознавать жизненную потенцию у посланцев от изящной словесности. И, если потенция эта трепыхалась на манер полудохлого комара, посланец муз бывал избит, лишался денег, шапки, ботинок – и вообще всего того немногочисленного, чего его можно было еще лишить.
Вот я и думаю: не укатили ли таксисты Ваньку в свой шоферской рай?..
Tunduru
Последним моим воспоминанием о Столице – я имею в виду последним в строго хронологическом смысле – был косматый мужик, который преследовал меня до самого «Шереметьева», предлагая купить у него громадную лиловатую палку твердокопченой колбасы. Я осознаю всю несправедливость такого воспоминания – несправедливость по отношению к городу и стране, которые дали мне так много надежд и мечтаний, – ведь именно надежды и мечтания являются главными компонентами человеческой жизни: без них рамки этого мира, даже соответствуя «высоким социальным стандартам», на счет «раз» обнажают простую суть канареечной клетки. Ну и что, если она же, страна, эти мечты и надежды под корень во мне истребила? Благодарю за то, что по судьбе прошла, за то, что для другого сбудешься…
Что делать: я хроникер, не поэт (увы), и потому вынужден констатировать, что уже на троллейбусной остановке возле общаги (денег на такси у меня не было) я оказался атакован этим мужиком так стремительно, что даже забыл бросить прощальный взор на мое шестилетнее обиталище… Я впрыгнул в троллейбус, что было непросто из-за багажа, и собрался уже освобожденно вздохнуть – как мужик вырос передо мной возле метро «Белорусская»… На переходе к «Белорусской»-радиальной он, размахивая этой багрово-сизой дубинкой и зловеще припадая на одну ногу, гнался за мной с дикими воплями: «Черный, блядь, купи колбасу!!. Купи колбасу, я сказал!!.». На «Речном вокзале», где я вышел, мужик был уже тут как тут. Почему он пристал именно ко мне, ведь потенциальных покупателей было вокруг навалом?! В давильне автобуса, идущего к аэропорту, я увидел, с высоты своих шести футов и шести дюймов, как мужик, деловито продалбливая толпу колбасой, движется конкретно в моем направлении – и мне вспомнилось предсказание цыганки…
Палка колбасы была увесистой, ею вполне можно было убить. Ну, это если вмазать с умом. Ею можно было даже изнасиловать… Фаллическая природа этого, казалось бы, пищевого продукта обнажилась во всей своей неприглядности, когда я уже прошел заградительные кордоны и обернулся… Мужик стоял по другую от них сторону, глядя безумными глазами в никуда, горестно обхватив голову руками, и палка колбасы дыбом ярилась у него между ног.
Wete
Предпрощальные эпизоды, связанные у меня с Ванькой, не были похожи на кинематографическое расставание двух друзей. Хотя… это как взглянуть. Ванька, будучи традиционалистом и новатором одновременно, разумеется, внес свое ноу-хау в ритуал «сугубо мужского» прощания.
А именно: на защиту диплома он, как и следовало ожидать, не явился. Руководитель семинара позвонил его супруге, которая важно заявила, что Иван занимается в библиотеке . Зная расшифровку этого кода, я ринулся вниз по Большой Бронной и быстренько, хотя и не без усилий, отлепил Ивана от одной из сопредельных пивных.
После защиты мы поехали к Ваньке. Честно говоря, перед этим, как и перед каждым рискованным шагом, я обратился за советом к моему предку, деду моего отца. К идее обмывания дипломов предок отнесся благосклонно. Сейчас я думаю, что он предвидел обретение мной в этом процессе некоего нового знания; таковое (забегая вперед) я получил. Но – по порядку.
Сначала мы с Ванькой сидели вдвоем на кухне, причем, несмотря на близость туалета (и мою смертельную в нем нужду), Ванька меня туда не отпускал: крепко-накрепко захватив локтем мою шею, то есть склонив меня в три погибели, он упорно обучал меня песне «То-о-о не ве-е-етер ве-е-е-тку-у-у кло-о-онит…», а потом «Броня крепка! и танки наши быстры!», а потом, раскачиваясь все сильней, – «Ммммыыыыыы – дети Га-лакти-ки-и-и!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Так, прибегнув к самым изысканным формам куртуазности, он сообщил населению Ясенева о переходе своего семейного положения на летнее расписание.
Uvinza
И вот он исчез. Исчез навсегда, можно ли в это поверить? Казалось, так и будет без конца длиться эта волынка, через запятые, запятые, а он поставил многоточие – исчез…
Его искали в общаге, искали на чердаке и в подвале у Маржареты, искали у той, которую он так эффективно натаскал по химии, традиционно искали в пруду, обшарили все углы и закоулки газораспределительной Станции… Сыновья, Ким и Арсений, написали совместно поэму: «Папу Ваню НЛО на опыты украло», за что были дальновидно поколочены Наташей, желавшей, видимо, таким образом выбить из них смертоносные гены графоманства. Участковый, принимая заявление, напомнил, что в стране каждый год бесследно исчезает сто тысяч человек, так что пусть заявительница особенно не расстраивается. Наташа, решив, что Маржарете и таких-то слов утешения никто не скажет, поехала к ней, и они, обнявшись, поплакали.
И все это я узнал от третьих лиц, находясь уже дома, в Танзании.
…С тех пор мне все время кажется, что Ванька может вынырнуть передо мной в любую минуту. Прошло уже двадцать лет…
Я вот думаю: что именно могло с ним случиться? Может, новейшие русские гангстеры используют его в каких-то своих целях, и вот – сделали ему пластическую операцию? Или, может, он решил пробраться на родину Ким Ир Сена? Да что угодно. Однако чаще всего крутится в моей голове следующая версия.
Дело в том, что Ванька ползал по водосточной трубе не только у себя дома, но и в общаге. Ночью водка заканчивалась, а вахтер запирал наружные двери уже в час. Вот поэтому и возникала как бы необходимость в таком роде экстрима – вернее говоря, эксклюзивного спорта.
Недалеко от общаги располагался таксомоторный парк. Это было воистину русское воплощение Джамбхалы[] по части спиртного. Там, в любое время суток, можно было купить алкогольную продукцию буквально сказочного диапазона. Мне даже сдается, что русские, которых более рациональные этносы занудно упрекают в непрактичности, решили здесь продемонстрировать исключение, подтверждающее правило. То есть более мне нечем объяснить мудрость этого триединого комплекса , куда изначально входило общежитие РИИСа, таксомоторный парк и Станция скорой помощи.
Правду сказать, в походах к таксистам не было такой уж острой необходимости: на втором этаже общежития польское землячество от зари до зари спекулировало спиртным.
Но есть традиции. Их следует чтить. Особенно традиции, омытые кровью. А от таксистов редко кто возвращался целым. Работники таксомоторного парка, возможно, не без помощи медсестер со Станции скорой помощи, были научены мгновенно распознавать жизненную потенцию у посланцев от изящной словесности. И, если потенция эта трепыхалась на манер полудохлого комара, посланец муз бывал избит, лишался денег, шапки, ботинок – и вообще всего того немногочисленного, чего его можно было еще лишить.
Вот я и думаю: не укатили ли таксисты Ваньку в свой шоферской рай?..
Tunduru
Последним моим воспоминанием о Столице – я имею в виду последним в строго хронологическом смысле – был косматый мужик, который преследовал меня до самого «Шереметьева», предлагая купить у него громадную лиловатую палку твердокопченой колбасы. Я осознаю всю несправедливость такого воспоминания – несправедливость по отношению к городу и стране, которые дали мне так много надежд и мечтаний, – ведь именно надежды и мечтания являются главными компонентами человеческой жизни: без них рамки этого мира, даже соответствуя «высоким социальным стандартам», на счет «раз» обнажают простую суть канареечной клетки. Ну и что, если она же, страна, эти мечты и надежды под корень во мне истребила? Благодарю за то, что по судьбе прошла, за то, что для другого сбудешься…
Что делать: я хроникер, не поэт (увы), и потому вынужден констатировать, что уже на троллейбусной остановке возле общаги (денег на такси у меня не было) я оказался атакован этим мужиком так стремительно, что даже забыл бросить прощальный взор на мое шестилетнее обиталище… Я впрыгнул в троллейбус, что было непросто из-за багажа, и собрался уже освобожденно вздохнуть – как мужик вырос передо мной возле метро «Белорусская»… На переходе к «Белорусской»-радиальной он, размахивая этой багрово-сизой дубинкой и зловеще припадая на одну ногу, гнался за мной с дикими воплями: «Черный, блядь, купи колбасу!!. Купи колбасу, я сказал!!.». На «Речном вокзале», где я вышел, мужик был уже тут как тут. Почему он пристал именно ко мне, ведь потенциальных покупателей было вокруг навалом?! В давильне автобуса, идущего к аэропорту, я увидел, с высоты своих шести футов и шести дюймов, как мужик, деловито продалбливая толпу колбасой, движется конкретно в моем направлении – и мне вспомнилось предсказание цыганки…
Палка колбасы была увесистой, ею вполне можно было убить. Ну, это если вмазать с умом. Ею можно было даже изнасиловать… Фаллическая природа этого, казалось бы, пищевого продукта обнажилась во всей своей неприглядности, когда я уже прошел заградительные кордоны и обернулся… Мужик стоял по другую от них сторону, глядя безумными глазами в никуда, горестно обхватив голову руками, и палка колбасы дыбом ярилась у него между ног.
Wete
Предпрощальные эпизоды, связанные у меня с Ванькой, не были похожи на кинематографическое расставание двух друзей. Хотя… это как взглянуть. Ванька, будучи традиционалистом и новатором одновременно, разумеется, внес свое ноу-хау в ритуал «сугубо мужского» прощания.
А именно: на защиту диплома он, как и следовало ожидать, не явился. Руководитель семинара позвонил его супруге, которая важно заявила, что Иван занимается в библиотеке . Зная расшифровку этого кода, я ринулся вниз по Большой Бронной и быстренько, хотя и не без усилий, отлепил Ивана от одной из сопредельных пивных.
После защиты мы поехали к Ваньке. Честно говоря, перед этим, как и перед каждым рискованным шагом, я обратился за советом к моему предку, деду моего отца. К идее обмывания дипломов предок отнесся благосклонно. Сейчас я думаю, что он предвидел обретение мной в этом процессе некоего нового знания; таковое (забегая вперед) я получил. Но – по порядку.
Сначала мы с Ванькой сидели вдвоем на кухне, причем, несмотря на близость туалета (и мою смертельную в нем нужду), Ванька меня туда не отпускал: крепко-накрепко захватив локтем мою шею, то есть склонив меня в три погибели, он упорно обучал меня песне «То-о-о не ве-е-етер ве-е-е-тку-у-у кло-о-онит…», а потом «Броня крепка! и танки наши быстры!», а потом, раскачиваясь все сильней, – «Ммммыыыыыы – дети Га-лакти-ки-и-и!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16