Когда в Эстонии проводился референдум по вопросу выхода республики из состава СССР, он, естественно, сходил и проголосовал за отделение.
Экономика разваливающегося СССР приходила в упадок, жизнь все дорожала и дорожала. У матери уже не хватало сил тянуть две работы, а одной зарплаты ей с сыном хватило б только на жалкое существование. И Павел вместо института пошел на завод. Как он тогда надеялся, года на два - пока не утрясется...
А после распада ненавистной Империи вдруг с горечью вспомнились слова капитана-особиста. Парламент независимой Эстонии быстренько состряпал на базе конституции тридцать восьмого года пакет законов, одним махом превративший треть населения в "иностранцев". "Ладно, ты, мам, действительно приехала, бог с ним, - соглашался Павел с тяжелым сердцем. - Но я-то здесь родился!" Были введены издевательские категории по владению эстонским языком. По базарам зашныряли проверяющие, строго следившие за исполнение Закона о языке и с упоением слушали, как русские продавец и покупатель мило беседуют на безумно корявом, но строго государственном. Из госучреждений стали пачками увольнять неграждан, не владеющих эстонским в утвержденных парламентом пределах, а вместе с ними и владеющих, но кому-то неугодных. В скором времени подготовили закон о близящемся переводе русских гимназий преимущественно на эстонский язык преподавания. А чтобы страну не наполнили российские шпионы, парламент запретил предоставление эстонского гражданства по супруге. Как это депутаты о шпионках не подумали?
Довольно скоро Павел стал понимать, что в новую Систему он не вписывается так же, как и в прежнюю. Потому что она, как и ее предшественница, строилась на крайностях, только диаметрально противоположных. Раньше воспевались бедность, теперь во главу угла поставили богатство; в прежние времена карьеру вершили исключительно с красным партбилетом, в новые - только с синим эстонским паспортом; еще недавно политически грамотный житель Эстонии хаял загнивающий Запад и воспевал "старшего брата" всех народов... Ну, и так далее...
- Вечно перевернутой с ног на голову наша жизнь не будет, - Юрий Антонович провел пятерней по лысине и убежденно заявил: - Понадобятся люди с мозгами и образованием, еще как понадобятся!
- Но жить нормально хочется уже сегодня, - признался Павел. - Когда все утрясется, мне будет лет сорок.
- И что ты предлагаешь?
Павел хотел было что-то сказать, но передумал, взъерошил шевелюру и тихо произнес:
- Ничего.
В следующий миг раздался напористый звонок в дверь.
- Вот и Ленка, - Зинаида Антоновна вышла в прихожую, оттуда донеслись неразборчивые женские голоса.
Юрий Антонович и Илга Дайнисовна печально переглянулись - они ждали Артура.
В гостиную резво ворвалась Елена Антоновна. Несмотря на свои сорок пять, выглядела она довольно неплохо. Уверенные, порывистые движения выдавали в ней очень сильную и хваткую натуру, из тех, что в эпоху развитых социалистических очередей в борьбе за какой-нибудь дефицит втирали в стену любого соперника. Одета она была, как всегда, дорого, но безвкусно, за ней тянулся вязкий шлейф из невероятно липучих запахов духов и дезодоранта. Вообще, с первого же взгляда о Елене Антоновне можно было сказать очень многое, только трудно было заподозрить, что эта ломовая баба еще и дипломированный преподаватель русского языка и литературы, проработавшая в школе не один десяток лет.
Она поставила на стол бутылку сухого вина и слащаво улыбнулась:
- С Рождеством вас, родственнички! - приветствие увенчал монотонный, почти механический смех с закрытым ртом.
Родственнички без особого энтузиазма ответили на поздравление, получилась какая-то невнятная белиберда.
Елена Антоновна села за стол, в комнату вошла ее девятнадцатилетняя дочь Регина. Как обычно, она едва заметно улыбалась чему-то только ей известному и ступала так, будто готовилась вот-вот взлететь. Одета была еще шикарнее, чем мать, однако и с отменным вкусом. Поздоровавшись с родней, пожелав всем счастливого Рождества, она села за стол рядом с матерью и уставилась в экран телевизора.
Вернувшись из прихожей, Зинаида Антоновна в растерянности посмотрела на часы, на остывающие кушанья.
- Хватит! - воскликнул Юрий Антонович. - Семеро одного не ждут. Начнем без Артура.
- Он ведь и через час может пожаловать, - кивнула Илга Дайнисовна.
Зинаида Антоновна взяла миску-тазик и начала накладывать всем салат. Юрий Антонович откупорил полуторалитровый баллон "Херши-Колы", разлил по стаканам. Павел решил тоже похозяйничать, взял большую миску с кусками жареного мяса и повернулся к Регине.
- Тебе положить?
Регина его не услышала.
- Эй, дамочка!
Регина обернулась и с недопониманием посмотрела на брата.
- Я интересуюсь, - пояснил Павел, - быть может, плюхнуть вам мясца кусочек?
Регина пожала плечом, протянула ему тарелку.
- Плюхни, почему бы и нет...
- Она слышит! - засиял Павел. - И немножко говорит.
Регина еще раз посмотрела на него.
- С каких это пор ты стал таким заботливым хозяином?
В голосе отчетливо прозвучала ирония. Павел посуровел, поднес к ее тарелке вилку.
- Произошла чудовищная ошибка? Устранить?
- Вот теперь узнала братца, - Регина со вздохом убрала тарелку на колени.
Павел победоносно ухмыльнулся и, предлагая гостям мясо, пошел вокруг стола. Юрий Антонович получил свой кусок, с любовью посмотрел на тарелку.
- И все же мы, люди, великие чревоугодники. Даже в такой день в первую очередь заботимся о наполнении желудка.
- А с пустым животом думать о святом чрезвычайно трудно, - признался Павел. - Сам Христос ставил перед собой в числе наиважнейших задачу выполнения продовольственной программы.
- Это когда он тремя хлебцами кормил толпу голодающих? - усмехнулась Регина.
Илга Дайнисовна порозовела.
- Над чем смеетесь, бестолочи? Иисус знал: если делить по-честному, даже малого хватит на всех.
- Мысль безнадежно устарела, - заявил племянник. - Сегодня нас шесть миллиардов.
- Как хотелось бы знать, - Зинаида Антоновна подперла подбородок кулаком, - а был ли Христос на самом деле?
- Зина! - ужаснулась Илга Дайнисовна.
- Пожалуй, был, - Павел поставил полегчавшую миску с мясом обратно на стол. - Только звали его Иешуа Га-Ноцри, был он простым смертным, но одаренным проповедником, отколовшимся от иудеев. Откуда, кстати, так много общего у христианства с иудаизмом.
- И тут без евреев не обошлось! - поразилась Елена Антоновна.
Регина бросила косой взгляд на мать и с усмешкой уставилась на брата.
- Любишь ты, Пашка, болтать о вещах, которых толком не знаешь!
- Это я-то? - поразился тот.
- Ты, милок, ты.
- О чем же эдаком, мне толком не известном, я сейчас болтал?
- О религии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Экономика разваливающегося СССР приходила в упадок, жизнь все дорожала и дорожала. У матери уже не хватало сил тянуть две работы, а одной зарплаты ей с сыном хватило б только на жалкое существование. И Павел вместо института пошел на завод. Как он тогда надеялся, года на два - пока не утрясется...
А после распада ненавистной Империи вдруг с горечью вспомнились слова капитана-особиста. Парламент независимой Эстонии быстренько состряпал на базе конституции тридцать восьмого года пакет законов, одним махом превративший треть населения в "иностранцев". "Ладно, ты, мам, действительно приехала, бог с ним, - соглашался Павел с тяжелым сердцем. - Но я-то здесь родился!" Были введены издевательские категории по владению эстонским языком. По базарам зашныряли проверяющие, строго следившие за исполнение Закона о языке и с упоением слушали, как русские продавец и покупатель мило беседуют на безумно корявом, но строго государственном. Из госучреждений стали пачками увольнять неграждан, не владеющих эстонским в утвержденных парламентом пределах, а вместе с ними и владеющих, но кому-то неугодных. В скором времени подготовили закон о близящемся переводе русских гимназий преимущественно на эстонский язык преподавания. А чтобы страну не наполнили российские шпионы, парламент запретил предоставление эстонского гражданства по супруге. Как это депутаты о шпионках не подумали?
Довольно скоро Павел стал понимать, что в новую Систему он не вписывается так же, как и в прежнюю. Потому что она, как и ее предшественница, строилась на крайностях, только диаметрально противоположных. Раньше воспевались бедность, теперь во главу угла поставили богатство; в прежние времена карьеру вершили исключительно с красным партбилетом, в новые - только с синим эстонским паспортом; еще недавно политически грамотный житель Эстонии хаял загнивающий Запад и воспевал "старшего брата" всех народов... Ну, и так далее...
- Вечно перевернутой с ног на голову наша жизнь не будет, - Юрий Антонович провел пятерней по лысине и убежденно заявил: - Понадобятся люди с мозгами и образованием, еще как понадобятся!
- Но жить нормально хочется уже сегодня, - признался Павел. - Когда все утрясется, мне будет лет сорок.
- И что ты предлагаешь?
Павел хотел было что-то сказать, но передумал, взъерошил шевелюру и тихо произнес:
- Ничего.
В следующий миг раздался напористый звонок в дверь.
- Вот и Ленка, - Зинаида Антоновна вышла в прихожую, оттуда донеслись неразборчивые женские голоса.
Юрий Антонович и Илга Дайнисовна печально переглянулись - они ждали Артура.
В гостиную резво ворвалась Елена Антоновна. Несмотря на свои сорок пять, выглядела она довольно неплохо. Уверенные, порывистые движения выдавали в ней очень сильную и хваткую натуру, из тех, что в эпоху развитых социалистических очередей в борьбе за какой-нибудь дефицит втирали в стену любого соперника. Одета она была, как всегда, дорого, но безвкусно, за ней тянулся вязкий шлейф из невероятно липучих запахов духов и дезодоранта. Вообще, с первого же взгляда о Елене Антоновне можно было сказать очень многое, только трудно было заподозрить, что эта ломовая баба еще и дипломированный преподаватель русского языка и литературы, проработавшая в школе не один десяток лет.
Она поставила на стол бутылку сухого вина и слащаво улыбнулась:
- С Рождеством вас, родственнички! - приветствие увенчал монотонный, почти механический смех с закрытым ртом.
Родственнички без особого энтузиазма ответили на поздравление, получилась какая-то невнятная белиберда.
Елена Антоновна села за стол, в комнату вошла ее девятнадцатилетняя дочь Регина. Как обычно, она едва заметно улыбалась чему-то только ей известному и ступала так, будто готовилась вот-вот взлететь. Одета была еще шикарнее, чем мать, однако и с отменным вкусом. Поздоровавшись с родней, пожелав всем счастливого Рождества, она села за стол рядом с матерью и уставилась в экран телевизора.
Вернувшись из прихожей, Зинаида Антоновна в растерянности посмотрела на часы, на остывающие кушанья.
- Хватит! - воскликнул Юрий Антонович. - Семеро одного не ждут. Начнем без Артура.
- Он ведь и через час может пожаловать, - кивнула Илга Дайнисовна.
Зинаида Антоновна взяла миску-тазик и начала накладывать всем салат. Юрий Антонович откупорил полуторалитровый баллон "Херши-Колы", разлил по стаканам. Павел решил тоже похозяйничать, взял большую миску с кусками жареного мяса и повернулся к Регине.
- Тебе положить?
Регина его не услышала.
- Эй, дамочка!
Регина обернулась и с недопониманием посмотрела на брата.
- Я интересуюсь, - пояснил Павел, - быть может, плюхнуть вам мясца кусочек?
Регина пожала плечом, протянула ему тарелку.
- Плюхни, почему бы и нет...
- Она слышит! - засиял Павел. - И немножко говорит.
Регина еще раз посмотрела на него.
- С каких это пор ты стал таким заботливым хозяином?
В голосе отчетливо прозвучала ирония. Павел посуровел, поднес к ее тарелке вилку.
- Произошла чудовищная ошибка? Устранить?
- Вот теперь узнала братца, - Регина со вздохом убрала тарелку на колени.
Павел победоносно ухмыльнулся и, предлагая гостям мясо, пошел вокруг стола. Юрий Антонович получил свой кусок, с любовью посмотрел на тарелку.
- И все же мы, люди, великие чревоугодники. Даже в такой день в первую очередь заботимся о наполнении желудка.
- А с пустым животом думать о святом чрезвычайно трудно, - признался Павел. - Сам Христос ставил перед собой в числе наиважнейших задачу выполнения продовольственной программы.
- Это когда он тремя хлебцами кормил толпу голодающих? - усмехнулась Регина.
Илга Дайнисовна порозовела.
- Над чем смеетесь, бестолочи? Иисус знал: если делить по-честному, даже малого хватит на всех.
- Мысль безнадежно устарела, - заявил племянник. - Сегодня нас шесть миллиардов.
- Как хотелось бы знать, - Зинаида Антоновна подперла подбородок кулаком, - а был ли Христос на самом деле?
- Зина! - ужаснулась Илга Дайнисовна.
- Пожалуй, был, - Павел поставил полегчавшую миску с мясом обратно на стол. - Только звали его Иешуа Га-Ноцри, был он простым смертным, но одаренным проповедником, отколовшимся от иудеев. Откуда, кстати, так много общего у христианства с иудаизмом.
- И тут без евреев не обошлось! - поразилась Елена Антоновна.
Регина бросила косой взгляд на мать и с усмешкой уставилась на брата.
- Любишь ты, Пашка, болтать о вещах, которых толком не знаешь!
- Это я-то? - поразился тот.
- Ты, милок, ты.
- О чем же эдаком, мне толком не известном, я сейчас болтал?
- О религии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16