.. Она так растерялась, что даже рот открыла, да так и замерла. А невозможный Хит Бартон вдруг оказался совсем рядом. Дженна была босиком, и хотя он все равно был чуть ниже ее ростом, вчерашнее ощущение, что он смотрит на нее сверху вниз, вернулось. Хит медленно провел пальцем по ее щеке.
– А подсматривать нехорошо…
– Я… Я просто подошла закрыть окно и увидела… Честно говоря, засмотрелась. Что это было? Какой-то вид единоборств?
– Да. Специальный комплекс спецназа. Гремучая смесь китайского у-шу, японского карате и еще десятка видов борьбы. У тебя нос обгорел.
– Мы что, уже перешли на «ты»?
– Не совсем. Я так и не знаю твоего имени.
– Дженна…
– Красиво. Теперь перешли.
– А вы нахал, мистер Бартон.
– А ты красавица, Дженна. И он притянул ее к себе.
6
Это было так просто, так удивительно просто, что и не требовало никаких объяснений.
Это было до невозможности непонятно, так непонятно, что не умещалось в голове.
Это был самый обычный поцелуй, горячий и жадный, осторожный и нахальный, торопливый и долгий, отчаянный и умелый…
Это были огонь по жилам, лед в затылке, слабость в ногах, и все тело, как расплавленная лава.
Это было долгожданно и неожиданно.
Это было прекрасно.
Дженна потеряла счет времени, она вообще не знала, что такое время. Она совершенно точно впервые испытывала подобное, ибо никогда в прежней жизни поцелуй не приносил такого острого ощущения блаженства, а мужские руки, обнимавшие ее за талию, гладящие ее волосы, ласкающие ее шею, не были такими надежными и крепкими.
В этих объятиях хотелось умереть – но не сейчас, а лет через тысячу. Этим губам нельзя было не ответить.
И она отвечала. Жадно, неистово, яростно, торопливо. Так, словно этот поцелуй был последним в ее жизни. Или первым.
А потом все кончилось.
Он отпустил ее первым. Шагнул назад. В черных глазах полыхало черное пламя, но оно уже стремительно подергивалось льдом.
Дженна покачнулась, торопливо уцепилась за край стола, едва не уронив и его. Сил говорить не было. Желания – тоже. Зато заговорил Хит Бартон.
– Вот всегда я так. Идиот, наверное. Взял, своими собственными руками…
– Я… не понимаю…
– Все испортил. Прости, мисс Фарроуз.
– Простить?
– Объясняю на счет три: не смог удержаться. Ослаб за день. Все ходил, искал, а везде отказывали. Пришел, увидел, потерял голову. И вот результат.
– Какой?
– Оказался на улице. С пятнадцатью собаками и восемнадцатью долларами.
– Хит, у меня сейчас голова треснет. Я ничего не понимаю, что ты несешь…
– Я это к тому, что, как честная женщина, ты сейчас дашь мне по морде и выгонишь. И будешь совершенно права. Нельзя просто так кидаться на хозяек лонг-айлендских особняков.
– Господи, при чем здесь особняк…
– Ну все-таки…
– …И я вовсе не хозяйка…
– А! Так ты тоже аферистка, вроде меня?
– Что?! Слушай, умолкни, а? Хоть на секунду.
– Не могу.
– Почему?
– Потому что тогда мне опять захочется тебя поцеловать. Теперь ты не просто красивая, ты еще – хорошенькая.
– Хит…
– Что?
– Можно, я не буду честной женщиной?
– Что-о?!
Дженна Фарроуз торопливо шагнула к Хиту Бартону и с облегчением обвила его шею руками.
Никогда в жизни Дженна не думала, что целоваться без устали можно столько времени. Когда они оторвались друг от друга, сумерки стали уже темно-лиловыми. Смешнее же всего были собаки: все они расселись полукругом и терпеливо ждали, свесив языки набок и лениво переглядываясь между собой. Малыш и еще парочка дремали.
Дженна огляделась и увидела, что, оказывается, они с Хитом сидят, вернее, он сидит на скамейке под плетистыми розами, а она, Дженна Фарроуз, сидит у него на коленях. И руки Хита крепко сжимают ее талию, а она по-прежнему обнимает его за шею. Губы у Дженны онемели, в голове раздавался приятный звон, а тело было легким и невесомым. Возможно, правда, что у Хита Бартона насчет последнего были некоторые сомнения…
– Хит…
– Тс-с! Только давай не все сразу. Без резких телодвижений.
– Хит… Как же я жила-то без тебя, а?
– Никогда ты без меня не жила. Ты просто со мной не жила.
– Я как будто проснулась…
– Всегда подозревал, что та сказка про веретено и настырного парня, пробравшегося через шиповник, чтобы поцеловать девчонку, случилась на самом деле.
– Все шутки шутишь? Сказочки рассказываешь?
– Какие там сказочки! С моей жизнью не сравнится даже целый сборник братьев Гримм. Взять хоть сегодняшний день: какой сказочник мог предположить, что в конце его я буду целовать самую красивую женщину в мире?
– Ты так считаешь?
– Я уверен.
– Ох…
– Только не ври, что тебе этого никогда не говорили.
– Говорили. Но им я никогда не верила. А тебе верю. Скажи, чего тебе сейчас хочется?
– Честно? – Да.
– Ты обидишься.
– Клянусь, нет!
– Хорошо. Есть хочется. Очень. Видимо, нервы.
– Ох, какая же я идиотка! Ведь ты целый день на ногах! Пошли!
– Куда это вы меня тянете, мэм?
– В дом.
– Дженна, слушай, у меня ведь есть жр… еда в холодильнике, и вообще, это как-то…
Хит замолчал, увидев, как изменилось лицо девушки. В светлых глазах плеснула боль, щеки вспыхнули болезненным румянцем, она вскочила и отступила от него на шаг, прижала руки к груди.
– Дженна, ты не сердись…
– Нет, все правильно. Надо выяснить с самого начала, чтобы честно. Ты – бедный, но честный и гордый. А я – избалованная дамочка, клюнувшая на мускулатуру. Решила от нечего делать побаловаться с симпатичным парнем.
– Перегибаешь, мисс Фарроуз. К тому же я первый начал.
– Но я согласилась!
– Что ж, значит, ты права.
– Что?!
– Ну вот, опять не так. Ладно, кроме шуток. Дженна, я действительно чувствую себя не в своей тарелке. Ситуация не самая ординарная…
– Хит! Заткнись. И выслушай меня. Мне никогда в жизни, ни с кем не было так хорошо, как сейчас с тобой. Вчера ночью мне снились сны под грифом «детям до восемнадцати». Я не узнаю себя, я не понимаю, что происходит, я думаю, что я в тебя влюбилась. Разумеется, с точки зрения общепринятых правил и приличий я говорю и делаю ужасные вещи…
– Дженна…
– Я совсем тебя не знаю. Ты свалился на мою голову, как снег в августе. Но единственное, что я сейчас чувствую… Понимаешь, если бы я тебя не поцеловала… и если я сейчас тебе все это не скажу, то упущу что-то очень важное в жизни. Самое важное. Единственное.
Хит не сводил с Дженны глаз. Просто не мог. Она была прекрасна, словно принцесса из сказки, нет, гораздо, гораздо красивее! У Хита голова шла крутом. Этого всего просто не может быть, потому что не может быть никогда.
Дурочка! Если бы она на самом деле БЫЛА скучающей богатой дамочкой, решившей на досуге поразвлечься с приглянувшимся ей парнем, все было бы намного проще. Он бы не испытывал таких угрызений совести. Возможно, даже пошел бы с ней в постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– А подсматривать нехорошо…
– Я… Я просто подошла закрыть окно и увидела… Честно говоря, засмотрелась. Что это было? Какой-то вид единоборств?
– Да. Специальный комплекс спецназа. Гремучая смесь китайского у-шу, японского карате и еще десятка видов борьбы. У тебя нос обгорел.
– Мы что, уже перешли на «ты»?
– Не совсем. Я так и не знаю твоего имени.
– Дженна…
– Красиво. Теперь перешли.
– А вы нахал, мистер Бартон.
– А ты красавица, Дженна. И он притянул ее к себе.
6
Это было так просто, так удивительно просто, что и не требовало никаких объяснений.
Это было до невозможности непонятно, так непонятно, что не умещалось в голове.
Это был самый обычный поцелуй, горячий и жадный, осторожный и нахальный, торопливый и долгий, отчаянный и умелый…
Это были огонь по жилам, лед в затылке, слабость в ногах, и все тело, как расплавленная лава.
Это было долгожданно и неожиданно.
Это было прекрасно.
Дженна потеряла счет времени, она вообще не знала, что такое время. Она совершенно точно впервые испытывала подобное, ибо никогда в прежней жизни поцелуй не приносил такого острого ощущения блаженства, а мужские руки, обнимавшие ее за талию, гладящие ее волосы, ласкающие ее шею, не были такими надежными и крепкими.
В этих объятиях хотелось умереть – но не сейчас, а лет через тысячу. Этим губам нельзя было не ответить.
И она отвечала. Жадно, неистово, яростно, торопливо. Так, словно этот поцелуй был последним в ее жизни. Или первым.
А потом все кончилось.
Он отпустил ее первым. Шагнул назад. В черных глазах полыхало черное пламя, но оно уже стремительно подергивалось льдом.
Дженна покачнулась, торопливо уцепилась за край стола, едва не уронив и его. Сил говорить не было. Желания – тоже. Зато заговорил Хит Бартон.
– Вот всегда я так. Идиот, наверное. Взял, своими собственными руками…
– Я… не понимаю…
– Все испортил. Прости, мисс Фарроуз.
– Простить?
– Объясняю на счет три: не смог удержаться. Ослаб за день. Все ходил, искал, а везде отказывали. Пришел, увидел, потерял голову. И вот результат.
– Какой?
– Оказался на улице. С пятнадцатью собаками и восемнадцатью долларами.
– Хит, у меня сейчас голова треснет. Я ничего не понимаю, что ты несешь…
– Я это к тому, что, как честная женщина, ты сейчас дашь мне по морде и выгонишь. И будешь совершенно права. Нельзя просто так кидаться на хозяек лонг-айлендских особняков.
– Господи, при чем здесь особняк…
– Ну все-таки…
– …И я вовсе не хозяйка…
– А! Так ты тоже аферистка, вроде меня?
– Что?! Слушай, умолкни, а? Хоть на секунду.
– Не могу.
– Почему?
– Потому что тогда мне опять захочется тебя поцеловать. Теперь ты не просто красивая, ты еще – хорошенькая.
– Хит…
– Что?
– Можно, я не буду честной женщиной?
– Что-о?!
Дженна Фарроуз торопливо шагнула к Хиту Бартону и с облегчением обвила его шею руками.
Никогда в жизни Дженна не думала, что целоваться без устали можно столько времени. Когда они оторвались друг от друга, сумерки стали уже темно-лиловыми. Смешнее же всего были собаки: все они расселись полукругом и терпеливо ждали, свесив языки набок и лениво переглядываясь между собой. Малыш и еще парочка дремали.
Дженна огляделась и увидела, что, оказывается, они с Хитом сидят, вернее, он сидит на скамейке под плетистыми розами, а она, Дженна Фарроуз, сидит у него на коленях. И руки Хита крепко сжимают ее талию, а она по-прежнему обнимает его за шею. Губы у Дженны онемели, в голове раздавался приятный звон, а тело было легким и невесомым. Возможно, правда, что у Хита Бартона насчет последнего были некоторые сомнения…
– Хит…
– Тс-с! Только давай не все сразу. Без резких телодвижений.
– Хит… Как же я жила-то без тебя, а?
– Никогда ты без меня не жила. Ты просто со мной не жила.
– Я как будто проснулась…
– Всегда подозревал, что та сказка про веретено и настырного парня, пробравшегося через шиповник, чтобы поцеловать девчонку, случилась на самом деле.
– Все шутки шутишь? Сказочки рассказываешь?
– Какие там сказочки! С моей жизнью не сравнится даже целый сборник братьев Гримм. Взять хоть сегодняшний день: какой сказочник мог предположить, что в конце его я буду целовать самую красивую женщину в мире?
– Ты так считаешь?
– Я уверен.
– Ох…
– Только не ври, что тебе этого никогда не говорили.
– Говорили. Но им я никогда не верила. А тебе верю. Скажи, чего тебе сейчас хочется?
– Честно? – Да.
– Ты обидишься.
– Клянусь, нет!
– Хорошо. Есть хочется. Очень. Видимо, нервы.
– Ох, какая же я идиотка! Ведь ты целый день на ногах! Пошли!
– Куда это вы меня тянете, мэм?
– В дом.
– Дженна, слушай, у меня ведь есть жр… еда в холодильнике, и вообще, это как-то…
Хит замолчал, увидев, как изменилось лицо девушки. В светлых глазах плеснула боль, щеки вспыхнули болезненным румянцем, она вскочила и отступила от него на шаг, прижала руки к груди.
– Дженна, ты не сердись…
– Нет, все правильно. Надо выяснить с самого начала, чтобы честно. Ты – бедный, но честный и гордый. А я – избалованная дамочка, клюнувшая на мускулатуру. Решила от нечего делать побаловаться с симпатичным парнем.
– Перегибаешь, мисс Фарроуз. К тому же я первый начал.
– Но я согласилась!
– Что ж, значит, ты права.
– Что?!
– Ну вот, опять не так. Ладно, кроме шуток. Дженна, я действительно чувствую себя не в своей тарелке. Ситуация не самая ординарная…
– Хит! Заткнись. И выслушай меня. Мне никогда в жизни, ни с кем не было так хорошо, как сейчас с тобой. Вчера ночью мне снились сны под грифом «детям до восемнадцати». Я не узнаю себя, я не понимаю, что происходит, я думаю, что я в тебя влюбилась. Разумеется, с точки зрения общепринятых правил и приличий я говорю и делаю ужасные вещи…
– Дженна…
– Я совсем тебя не знаю. Ты свалился на мою голову, как снег в августе. Но единственное, что я сейчас чувствую… Понимаешь, если бы я тебя не поцеловала… и если я сейчас тебе все это не скажу, то упущу что-то очень важное в жизни. Самое важное. Единственное.
Хит не сводил с Дженны глаз. Просто не мог. Она была прекрасна, словно принцесса из сказки, нет, гораздо, гораздо красивее! У Хита голова шла крутом. Этого всего просто не может быть, потому что не может быть никогда.
Дурочка! Если бы она на самом деле БЫЛА скучающей богатой дамочкой, решившей на досуге поразвлечься с приглянувшимся ей парнем, все было бы намного проще. Он бы не испытывал таких угрызений совести. Возможно, даже пошел бы с ней в постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35