Только что скандалил из-за света и вдруг подобрел.
– Знаешь, мне с тобой очень хорошо. Я должен засвидетельствовать в третьем часу утра, что мне с тобой хорошо.
– Подумаешь! Мне с тобой всегда хорошо.
– Может, нам пожениться?
– Ты что, в ненастный день в Висле у Вавеля искупался?
– Откуда ты выкапываешь такие выражения?
– Откуда? Сама выдумываю. А что? Думаешь, я идиотка и неспособна ничего такого придумать? Ты ведь считаешь меня законченной идиоткой, ну, признайся?
– Конечно, дорогая. Но тем не менее я хочу на тебе жениться. Я сейчас позвоню твоей маме и попрошу твоей руки.
Я схватил телефон и сделал вид, будто собираюсь набрать номер.
– Ты спятил? В такое время звонить маме? Завтра позвонишь. Ну, перестань! Перестань, слышишь! Прошу тебя. Завтра позвонишь и попросишь моей руки. Впрочем, мама все равно не согласится. Мама сказала, что только через ее труп я выйду замуж за спортсмена. Прошу тебя, прекрати!
Мы начали возиться. Дорота хихикала, я тоже смеялся.
Телефон упал на пол, и Дорота сказала:
– Перестань. Хватит. Чего тебя вдруг так разобрало? Было – кончилось. Ну, правда, перестань. Мне надоело.
Я поднял с пола телефон, лег спокойно и подложил руки под голову.
– Значит, ты говоришь, мама не позволит тебе выйти за меня замуж?
– Конечно, нет.
– А ты так уж во всем слушаешься маму?
– Ты что, в пустыне Сахаре голову в костер сунул? Совсем не слушаюсь.
– Ну так в чем же дело?
– Ни в чем.
– Дорота, скажи, ты меня любишь?
Дорота наморщила лоб.
– Конечно, не люблю. То есть не люблю в том смысле, в каком ты сейчас спрашиваешь. Тебя интересует, люблю ли я тебя, как любят в кино. Что? Ну, так я тебя, пожалуй, не люблю. Но если бы ты умер, я дня три ничего бы не ела. Ну, что?
– Ничего.
– Тогда молчи в тряпочку. А мне дай спокойно читать. Вот добью книгу, и порядок! Дай мне яблоко. Хотя нет. Я сама возьму. Жалко заставлять тебя вставать.
– Почему?
– Не знаю. Просто почему-то невольно хочется тебя пожалеть. Ну, как это говорится? Я забыла. Ребята в клубе друг к другу так обращаются. Брат или что-то вроде этого. Ну, напомни мне. Я тебе тоже принесу яблоко. Хочешь? Но сначала напомни, как это говорится.
– Никто так не говорит. Во всяком случае, девушки так не говорят. А яблока я не хочу.
Дорота встала с постели и подошла к столу. Она была совершенно голая, но нисколько этим не смущалась. Она держалась грациозно и непринужденно, как девочка, которая в новеньком платьице отправилась в воскресное утро погулять с бабушкой. Ее нагота была естественна, как у первобытного человека, который еще не испытывал потребности укрывать тело от злобных капризов природы. Она вернулась в постель, грызя большое румяное яблоко. Можно было бы ее сравнить с Евой, но она была на нее не похожа. В ее облике не было ничего греховного. Разумеется, с точки зрения катехизиса. Она легла и взяла в руки книгу. Своего «Питера Пэна».
– Вот дочитаю и расскажу тебе, – пообещала она, – а ты тем временем вздремни. Вообще-то мне уже пора домой. О боже, что подумает мама? Ну и пусть думает, что хочет. А что я должна думать, когда она возвращается от своего актера? Нет? Ну как, по-твоему? Нет? Почему ты молчишь?
– Ты собиралась читать, а я собирался поспать.
– Ага. Ну, тогда молчи…
Как это случилось? Как это могло случиться?
Я сбежал вниз по лестнице и выскочил на улицу. Улица Святого Яна, как обычно в это время, была пустынна, только где-то возле гостиницы «Французская» громко разглагольствовали пьяные. Я не знал, куда пошла Агнешка, в эту сторону или к Рыночной площади. Впрочем, какое мне до этого дело? Я не собирался ее догонять. Что я мог ей сказать? Нет, я выбежал не для этого. Я не думал гнаться за Агнешкой. Я удрал от Хелены.
Внезапно я ощутил страшную усталость. Такую усталость, когда человеку все становится безразлично и единственной возможной формой существования кажется отдых в постели с иллюстрированным журналом в руках. Я знал, это состояние скоро кончится и начнутся кошмары. Я пошел в сторону Рыночной площади.
Мне представилась собственная загубленная жизнь. Может, по моей вине. Может, я установил для себя слишком высокие нормы. Все равно, я должен подвести итог. Хорошо, что дома осталось полбутылки коньяку, настоящего мартеля. Подвести итог? Но как? Сначала выпьем коньяку, а там видно будет.
Я вышел на Рыночную площадь, пересек ее, потом пошел по Щепанской в сторону Плантов. На площади Щепанского мне показалось, будто кто-то крадется за мной. Неожиданно я услышал крик:
– Руки вверх!
Обернувшись, я увидел Дороту, которая выставила указательный палец, словно пистолетное дуло.
– Пах-пах-пах, пах-пах-пах! Ну, братец, скажу я тебе, вот это картина! Бах, бах! Враги бездыханными валяются на дороге. «Вера-Крус»! Ты ничего подобного не видел. Бах! Бах-бах-бах! Хочешь, я схожу с тобой еще раз? Бах-бах-бах! Бах!
– Хорошо, пойдем, но убери свой кольт, потому что собирается толпа.
Прохожие оглядывались на нас, а какие-то два парня даже остановились.
– Ты не мог бы стать ковбоем. Тебя пугают какие-то несчастные прохожие. Хочешь, я мигом наведу порядок и разоружу их?
– На этот раз прости их!
– Ну, ладно, раз уж ты просишь об этом. Ты домой? Я могу тебя проводить.
На этот раз ее предложение меня обрадовало, Я боялся одиночества.
– Знаешь что, – сказал я, – зайдем ко мне. У меня есть немного коньяку, сообразим что-нибудь перекусить.
– Не знаю. Проводить – пожалуйста. Но заходить домой… Я собиралась сегодня добить эту книжку.
– «Питера Пэна»?
– Да! Чего ты смеешься, дурак? Это очень мудрая книжка.
– Я не смеюсь, а просто улыбаюсь. Почитаешь у меня. Мне сегодня не хочется быть одному.
– Если так, хорошо. Что-то этот концерт не очень тебя развлек. Надо было послушаться меня и пойти на «Вера-Крус».
Она пришла ко мне. Я, правда, не знаю, как это произошло. Мы поужинали, выпили по три рюмки коньяку, после ужина Дорота уселась на тахте и принялась читать. Я лег и положил голову ей на колени. У меня даже в мыслях не было, что может что-то произойти. Зачитавшись, она непроизвольно поглаживала меня по голове. И как потом это случилось, я в самом деле не знаю.
Дорота с шумом захлопнула книжку. Я как раз начал засыпать, в голове у меня теснились какие-то странные цветные видения. Я подскочил.
– Что случилось?
– На газоне в шляпе танцевал теленок. Я кончила книжку. Теперь мне действительно пора уходить. Скоро совсем рассветет.
– Не уходи, ты ведь хотела рассказать мне содержание книги.
– Ну хорошо. Расскажу, а потом пойду. Ну, слушай.
Давным-давно дети были птицами и жили в огромном парке на Птичьем Острове. Люди, которые хотели иметь ребенка, писали письмо ворону Соломону, и ворон Соломон посылал к ним птичку, а птичка по пути превращалась в мальчика или девочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Знаешь, мне с тобой очень хорошо. Я должен засвидетельствовать в третьем часу утра, что мне с тобой хорошо.
– Подумаешь! Мне с тобой всегда хорошо.
– Может, нам пожениться?
– Ты что, в ненастный день в Висле у Вавеля искупался?
– Откуда ты выкапываешь такие выражения?
– Откуда? Сама выдумываю. А что? Думаешь, я идиотка и неспособна ничего такого придумать? Ты ведь считаешь меня законченной идиоткой, ну, признайся?
– Конечно, дорогая. Но тем не менее я хочу на тебе жениться. Я сейчас позвоню твоей маме и попрошу твоей руки.
Я схватил телефон и сделал вид, будто собираюсь набрать номер.
– Ты спятил? В такое время звонить маме? Завтра позвонишь. Ну, перестань! Перестань, слышишь! Прошу тебя. Завтра позвонишь и попросишь моей руки. Впрочем, мама все равно не согласится. Мама сказала, что только через ее труп я выйду замуж за спортсмена. Прошу тебя, прекрати!
Мы начали возиться. Дорота хихикала, я тоже смеялся.
Телефон упал на пол, и Дорота сказала:
– Перестань. Хватит. Чего тебя вдруг так разобрало? Было – кончилось. Ну, правда, перестань. Мне надоело.
Я поднял с пола телефон, лег спокойно и подложил руки под голову.
– Значит, ты говоришь, мама не позволит тебе выйти за меня замуж?
– Конечно, нет.
– А ты так уж во всем слушаешься маму?
– Ты что, в пустыне Сахаре голову в костер сунул? Совсем не слушаюсь.
– Ну так в чем же дело?
– Ни в чем.
– Дорота, скажи, ты меня любишь?
Дорота наморщила лоб.
– Конечно, не люблю. То есть не люблю в том смысле, в каком ты сейчас спрашиваешь. Тебя интересует, люблю ли я тебя, как любят в кино. Что? Ну, так я тебя, пожалуй, не люблю. Но если бы ты умер, я дня три ничего бы не ела. Ну, что?
– Ничего.
– Тогда молчи в тряпочку. А мне дай спокойно читать. Вот добью книгу, и порядок! Дай мне яблоко. Хотя нет. Я сама возьму. Жалко заставлять тебя вставать.
– Почему?
– Не знаю. Просто почему-то невольно хочется тебя пожалеть. Ну, как это говорится? Я забыла. Ребята в клубе друг к другу так обращаются. Брат или что-то вроде этого. Ну, напомни мне. Я тебе тоже принесу яблоко. Хочешь? Но сначала напомни, как это говорится.
– Никто так не говорит. Во всяком случае, девушки так не говорят. А яблока я не хочу.
Дорота встала с постели и подошла к столу. Она была совершенно голая, но нисколько этим не смущалась. Она держалась грациозно и непринужденно, как девочка, которая в новеньком платьице отправилась в воскресное утро погулять с бабушкой. Ее нагота была естественна, как у первобытного человека, который еще не испытывал потребности укрывать тело от злобных капризов природы. Она вернулась в постель, грызя большое румяное яблоко. Можно было бы ее сравнить с Евой, но она была на нее не похожа. В ее облике не было ничего греховного. Разумеется, с точки зрения катехизиса. Она легла и взяла в руки книгу. Своего «Питера Пэна».
– Вот дочитаю и расскажу тебе, – пообещала она, – а ты тем временем вздремни. Вообще-то мне уже пора домой. О боже, что подумает мама? Ну и пусть думает, что хочет. А что я должна думать, когда она возвращается от своего актера? Нет? Ну как, по-твоему? Нет? Почему ты молчишь?
– Ты собиралась читать, а я собирался поспать.
– Ага. Ну, тогда молчи…
Как это случилось? Как это могло случиться?
Я сбежал вниз по лестнице и выскочил на улицу. Улица Святого Яна, как обычно в это время, была пустынна, только где-то возле гостиницы «Французская» громко разглагольствовали пьяные. Я не знал, куда пошла Агнешка, в эту сторону или к Рыночной площади. Впрочем, какое мне до этого дело? Я не собирался ее догонять. Что я мог ей сказать? Нет, я выбежал не для этого. Я не думал гнаться за Агнешкой. Я удрал от Хелены.
Внезапно я ощутил страшную усталость. Такую усталость, когда человеку все становится безразлично и единственной возможной формой существования кажется отдых в постели с иллюстрированным журналом в руках. Я знал, это состояние скоро кончится и начнутся кошмары. Я пошел в сторону Рыночной площади.
Мне представилась собственная загубленная жизнь. Может, по моей вине. Может, я установил для себя слишком высокие нормы. Все равно, я должен подвести итог. Хорошо, что дома осталось полбутылки коньяку, настоящего мартеля. Подвести итог? Но как? Сначала выпьем коньяку, а там видно будет.
Я вышел на Рыночную площадь, пересек ее, потом пошел по Щепанской в сторону Плантов. На площади Щепанского мне показалось, будто кто-то крадется за мной. Неожиданно я услышал крик:
– Руки вверх!
Обернувшись, я увидел Дороту, которая выставила указательный палец, словно пистолетное дуло.
– Пах-пах-пах, пах-пах-пах! Ну, братец, скажу я тебе, вот это картина! Бах, бах! Враги бездыханными валяются на дороге. «Вера-Крус»! Ты ничего подобного не видел. Бах! Бах-бах-бах! Хочешь, я схожу с тобой еще раз? Бах-бах-бах! Бах!
– Хорошо, пойдем, но убери свой кольт, потому что собирается толпа.
Прохожие оглядывались на нас, а какие-то два парня даже остановились.
– Ты не мог бы стать ковбоем. Тебя пугают какие-то несчастные прохожие. Хочешь, я мигом наведу порядок и разоружу их?
– На этот раз прости их!
– Ну, ладно, раз уж ты просишь об этом. Ты домой? Я могу тебя проводить.
На этот раз ее предложение меня обрадовало, Я боялся одиночества.
– Знаешь что, – сказал я, – зайдем ко мне. У меня есть немного коньяку, сообразим что-нибудь перекусить.
– Не знаю. Проводить – пожалуйста. Но заходить домой… Я собиралась сегодня добить эту книжку.
– «Питера Пэна»?
– Да! Чего ты смеешься, дурак? Это очень мудрая книжка.
– Я не смеюсь, а просто улыбаюсь. Почитаешь у меня. Мне сегодня не хочется быть одному.
– Если так, хорошо. Что-то этот концерт не очень тебя развлек. Надо было послушаться меня и пойти на «Вера-Крус».
Она пришла ко мне. Я, правда, не знаю, как это произошло. Мы поужинали, выпили по три рюмки коньяку, после ужина Дорота уселась на тахте и принялась читать. Я лег и положил голову ей на колени. У меня даже в мыслях не было, что может что-то произойти. Зачитавшись, она непроизвольно поглаживала меня по голове. И как потом это случилось, я в самом деле не знаю.
Дорота с шумом захлопнула книжку. Я как раз начал засыпать, в голове у меня теснились какие-то странные цветные видения. Я подскочил.
– Что случилось?
– На газоне в шляпе танцевал теленок. Я кончила книжку. Теперь мне действительно пора уходить. Скоро совсем рассветет.
– Не уходи, ты ведь хотела рассказать мне содержание книги.
– Ну хорошо. Расскажу, а потом пойду. Ну, слушай.
Давным-давно дети были птицами и жили в огромном парке на Птичьем Острове. Люди, которые хотели иметь ребенка, писали письмо ворону Соломону, и ворон Соломон посылал к ним птичку, а птичка по пути превращалась в мальчика или девочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53