Эти два выражения находятся в противоречии.
Посетитель: Вы сказали, что если человек видит перед собой пропасть или ядовитую змею, готовую его укусить, разум диктует некоторое действие, чтобы уклониться от опасности.
Кришнамурти: Будет ли это действие просто уклонением или разумным актом?
Посетитель: Разве они не могут иногда совпадать? Если на шоссе на меня наезжает автомобиль, и я уклоняюсь от него...
Кришнамурти: Это акт разума.
Посетитель: Но также и акт уклонения от автомобиля.
Кришнамурти: Это и есть акт разума.
Посетитель: Совершенно верно. Поэтому не существует ли в жизни некоторого следствия из такой ситуации, когда перед вами возникло нечто неразрешимое и смертоносное?
Кришнамурти: Тогда оставьте его, как вы отходите от пропасти: отступите от него.
Посетитель: В таком случает отступление и предполагает самоубийство.
Кришнамурти: Нет, самоубийство является актом неразумия.
Посетитель: Почему?
Кришнамурти: Я показываю это вам.
Посетитель: Следовательно, вы утверждаете, что акт самоубийства категорически, неизбежно будет невротическим ответом на жизнь?
Кришнамурти: Очевидно. Это акт неразумия, такой акт, который явно означает, что вы пришли к тому пункту, где вы столь полно изолированы, что не видите никакого выхода.
Посетитель: Но в целях нашей дискуссии я и пытаюсь предположить, что существует такое положение, из которого нет выхода, что человек действует не под влиянием мотива избежать страдания, что он не отходит от реальности.
Кришнамурти: Существует ли в жизни такой случай, такие взаимоотношения, такое происшествие, из которого у вас не было бы выхода?
Посетитель: Конечно. Их множество.
Кришнамурти: Множество? А почему вы настоятельно утверждаете, что самоубийство является единственным выходом?
Посетитель: Если человек, например, смертельно болен, отсюда нет выхода.
Кришнамурти: Теперь будьте осторожны, следите хорошенько за тем, о чем мы говорим. Если у меня рак, и он должен принести мне конец, а врач говорит: «Ну что ж, мой друг, придется жить с этим!» — что мне делать? Покончить жизнь самоубийством?
Посетитель: Может быть.
Кришнамурти: Мы обсуждаем этот вопрос теоретически. Если бы у меня лично был рак в последней стадии, тогда я и рассматривал бы эту проблему, тогда я решал бы, что мне делать. Вопрос не был бы теоретическим. Тогда я нашел бы, какое действие является наиболее, разумным.
Посетитель: Вы говорите, что нельзя задавать этот вопрос теоретически, — и он возможен лишь в том случае, если я действительно окажусь в таком положении?
Кришнамурти: Правильно. Тогда вы будете поступать в соответствии с вашей обусловленностью, согласно своему образу жизни. Если ваш образ жизни состоял в том, чтобы чего-то избегать, от чего-то спасаться, — а это невротическое занятие, — тогда, очевидно, вы изберете невротическое отношение и невротическое действие. Но если вы жили подлинно разумной жизнью в полном смысле этого слова, тогда разум окажет действие в случае рака в конечной стадии. Тогда я смогу заняться этим вопросом; тогда, возможно, я скажу, что буду жить эти несколько месяцев или лет, которые мне еще осталось прожить.
Посетитель: А, возможно, вы этого не скажете.
Кришнамурти: Возможно, и не скажу; однако не будем говорить, что самоубийство неизбежно.
Посетитель: Я никогда этого не говорил; я спрашивал, не может ли самоубийство быть разумным ответом на ситуацию при некоторых узких обстоятельствах, таких, как рак в конечной стадии.
Кришнамурти: Понимаете, в этом есть нечто странное: жизнь принесла вам большое счастье, необычайную красоту, большие благодеяния, и вы продолжали жить со всем этим. Равным образом вы продолжали жить и тогда, когда были несчастливы, вы составляете часть разума; но вот вы дожили до рака в последней стадии и говорите: «Этого я больше не могу переносить, я должен покончить с жизнью». А почему бы вам не пойти вперед вместе с этим заболеванием, не пожить с ним, не выяснить о нем нечто по мере того, как вы будете идти к концу?
Посетитель: Иными словами, на этот вопрос нет ответа, пока вы не попадете в такое положение.
Кришнамурти: Очевидно. Но, видите ли, почему это очень важно: я чувствую, что мы должны смотреть факту в глаза, встречать «то, что есть» лицом к лицу от мгновенья к мгновенью, а не теоретизировать на эту тему. Если кто-то болен, болен безнадежно раком или совсем одряхлел, какое действие будет самым разумным — не для простого наблюдателя, такого, как я, а для врача, для жены или дочери?
Посетитель: На это нельзя дать настоящий ответ, потому что здесь проблема другого человека.
Кришнамурти: Именно так; именно это я и говорю.
Посетитель: И мне кажется, что человек не имеет права решать вопрос о жизни или смерти другого человека.
Кришнамурти: А мы решаем его! Так поступают все тирании. То же самое делает и традиция: она говорит, что вы должны жить вот так — и не должны жить по-иному.
Посетитель: Традицией стало также поддерживать жизнь людей далее того пункта, где природе уже пришлось бы уступить. Благодаря искусству медицины люди остаются жить, — впрочем, трудно определить, какое состояние является естественным. Все же кажется чрезвычайно ненормальным жить так долго, как сейчас живут многие. Но это уже другой вопрос.
Кришнамурти: Да, это совершенно другой вопрос. Подлинный вопрос состоит в следующем: позволит ли разум самоубийство, даже хотя бы врачи и говорили, что человек болен неизлечимой болезнью? Невозможно сказать другому, как ему поступать в подобном случае. Только самому человеку, страдающему неизлечимой болезнью, необходимо действовать в согласии со своим разумом. Если он вообще разумен, — а это значит, что он прожил жизнь, в которой была любовь, была забота, чуткость и мягкость, — тогда такой человек в момент возникновения болезни поступит в соответствии с разумом, который действовал в прошлом.
Посетитель: Тогда весь наш разговор оказывается некоторым образом лишенным смысла, потому что так или иначе произойдет именно это: ведь люди неизбежно будут поступать в соответствии с тем, что случалось в прошлом. Они или пустят себе пулю в лоб, или будут сидеть и страдать, пока не умрут, или сделают нечто среднее.
Кришнамурти: Нет, наш разговор не был лишен смысла. Вот послушайте: мы открыли несколько вещей — прежде всего, открыли, что жить разумно — важнейшая вещь; затем мы открыли, что для такого образа жизни, который будет в высшей степени разумным, требуется необыкновенная подвижность ума и тела; а мы разрушили подвижность тела неестественным образом жизни. Мы разрушаем также и ум, мозг, своими конфликтами, постоянным подавлением, непрерывными вспышками и насилием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Посетитель: Вы сказали, что если человек видит перед собой пропасть или ядовитую змею, готовую его укусить, разум диктует некоторое действие, чтобы уклониться от опасности.
Кришнамурти: Будет ли это действие просто уклонением или разумным актом?
Посетитель: Разве они не могут иногда совпадать? Если на шоссе на меня наезжает автомобиль, и я уклоняюсь от него...
Кришнамурти: Это акт разума.
Посетитель: Но также и акт уклонения от автомобиля.
Кришнамурти: Это и есть акт разума.
Посетитель: Совершенно верно. Поэтому не существует ли в жизни некоторого следствия из такой ситуации, когда перед вами возникло нечто неразрешимое и смертоносное?
Кришнамурти: Тогда оставьте его, как вы отходите от пропасти: отступите от него.
Посетитель: В таком случает отступление и предполагает самоубийство.
Кришнамурти: Нет, самоубийство является актом неразумия.
Посетитель: Почему?
Кришнамурти: Я показываю это вам.
Посетитель: Следовательно, вы утверждаете, что акт самоубийства категорически, неизбежно будет невротическим ответом на жизнь?
Кришнамурти: Очевидно. Это акт неразумия, такой акт, который явно означает, что вы пришли к тому пункту, где вы столь полно изолированы, что не видите никакого выхода.
Посетитель: Но в целях нашей дискуссии я и пытаюсь предположить, что существует такое положение, из которого нет выхода, что человек действует не под влиянием мотива избежать страдания, что он не отходит от реальности.
Кришнамурти: Существует ли в жизни такой случай, такие взаимоотношения, такое происшествие, из которого у вас не было бы выхода?
Посетитель: Конечно. Их множество.
Кришнамурти: Множество? А почему вы настоятельно утверждаете, что самоубийство является единственным выходом?
Посетитель: Если человек, например, смертельно болен, отсюда нет выхода.
Кришнамурти: Теперь будьте осторожны, следите хорошенько за тем, о чем мы говорим. Если у меня рак, и он должен принести мне конец, а врач говорит: «Ну что ж, мой друг, придется жить с этим!» — что мне делать? Покончить жизнь самоубийством?
Посетитель: Может быть.
Кришнамурти: Мы обсуждаем этот вопрос теоретически. Если бы у меня лично был рак в последней стадии, тогда я и рассматривал бы эту проблему, тогда я решал бы, что мне делать. Вопрос не был бы теоретическим. Тогда я нашел бы, какое действие является наиболее, разумным.
Посетитель: Вы говорите, что нельзя задавать этот вопрос теоретически, — и он возможен лишь в том случае, если я действительно окажусь в таком положении?
Кришнамурти: Правильно. Тогда вы будете поступать в соответствии с вашей обусловленностью, согласно своему образу жизни. Если ваш образ жизни состоял в том, чтобы чего-то избегать, от чего-то спасаться, — а это невротическое занятие, — тогда, очевидно, вы изберете невротическое отношение и невротическое действие. Но если вы жили подлинно разумной жизнью в полном смысле этого слова, тогда разум окажет действие в случае рака в конечной стадии. Тогда я смогу заняться этим вопросом; тогда, возможно, я скажу, что буду жить эти несколько месяцев или лет, которые мне еще осталось прожить.
Посетитель: А, возможно, вы этого не скажете.
Кришнамурти: Возможно, и не скажу; однако не будем говорить, что самоубийство неизбежно.
Посетитель: Я никогда этого не говорил; я спрашивал, не может ли самоубийство быть разумным ответом на ситуацию при некоторых узких обстоятельствах, таких, как рак в конечной стадии.
Кришнамурти: Понимаете, в этом есть нечто странное: жизнь принесла вам большое счастье, необычайную красоту, большие благодеяния, и вы продолжали жить со всем этим. Равным образом вы продолжали жить и тогда, когда были несчастливы, вы составляете часть разума; но вот вы дожили до рака в последней стадии и говорите: «Этого я больше не могу переносить, я должен покончить с жизнью». А почему бы вам не пойти вперед вместе с этим заболеванием, не пожить с ним, не выяснить о нем нечто по мере того, как вы будете идти к концу?
Посетитель: Иными словами, на этот вопрос нет ответа, пока вы не попадете в такое положение.
Кришнамурти: Очевидно. Но, видите ли, почему это очень важно: я чувствую, что мы должны смотреть факту в глаза, встречать «то, что есть» лицом к лицу от мгновенья к мгновенью, а не теоретизировать на эту тему. Если кто-то болен, болен безнадежно раком или совсем одряхлел, какое действие будет самым разумным — не для простого наблюдателя, такого, как я, а для врача, для жены или дочери?
Посетитель: На это нельзя дать настоящий ответ, потому что здесь проблема другого человека.
Кришнамурти: Именно так; именно это я и говорю.
Посетитель: И мне кажется, что человек не имеет права решать вопрос о жизни или смерти другого человека.
Кришнамурти: А мы решаем его! Так поступают все тирании. То же самое делает и традиция: она говорит, что вы должны жить вот так — и не должны жить по-иному.
Посетитель: Традицией стало также поддерживать жизнь людей далее того пункта, где природе уже пришлось бы уступить. Благодаря искусству медицины люди остаются жить, — впрочем, трудно определить, какое состояние является естественным. Все же кажется чрезвычайно ненормальным жить так долго, как сейчас живут многие. Но это уже другой вопрос.
Кришнамурти: Да, это совершенно другой вопрос. Подлинный вопрос состоит в следующем: позволит ли разум самоубийство, даже хотя бы врачи и говорили, что человек болен неизлечимой болезнью? Невозможно сказать другому, как ему поступать в подобном случае. Только самому человеку, страдающему неизлечимой болезнью, необходимо действовать в согласии со своим разумом. Если он вообще разумен, — а это значит, что он прожил жизнь, в которой была любовь, была забота, чуткость и мягкость, — тогда такой человек в момент возникновения болезни поступит в соответствии с разумом, который действовал в прошлом.
Посетитель: Тогда весь наш разговор оказывается некоторым образом лишенным смысла, потому что так или иначе произойдет именно это: ведь люди неизбежно будут поступать в соответствии с тем, что случалось в прошлом. Они или пустят себе пулю в лоб, или будут сидеть и страдать, пока не умрут, или сделают нечто среднее.
Кришнамурти: Нет, наш разговор не был лишен смысла. Вот послушайте: мы открыли несколько вещей — прежде всего, открыли, что жить разумно — важнейшая вещь; затем мы открыли, что для такого образа жизни, который будет в высшей степени разумным, требуется необыкновенная подвижность ума и тела; а мы разрушили подвижность тела неестественным образом жизни. Мы разрушаем также и ум, мозг, своими конфликтами, постоянным подавлением, непрерывными вспышками и насилием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43