А вот когда мотив пользы действует во взаимоотношениях между людьми, тогда он разрушает эти взаимоотношения, потому что приносит с собой изоляцию и разделение. Когда знание, основанное на опыте и накоплении, вторгается в область поведения человека, в область психологических явлений, тогда оно неизбежно должно оказаться разрушительным. Сознательный интерес к себе, с одной стороны, представляет собой движение вперед, с другой — это само местопребывание зла, несчастья и смятения. Не может быть расцвета взаимоотношений там, где существует выгода любого рода; и вот почему расцвет взаимоотношений невозможен там, где эти взаимоотношения направляются опытом или памятью.
Посетитель: Я понимаю это; но вот разве религиозный опыт не является чем-то другим? Я говорю о собранном и переданном нам опыте в области религии — опыте святых и гуру, опыте философов. Не будет ли этот вид опыта полезным для нас в нашем незнании?
Кришнамурти: Совсем нет! Святой должен быть признан обществом, и он всегда приспосабливается к понятиям общества о святости, — иначе его не называли бы святым. Равным образом и гуру должен быть признан таковым своими последователями, которые обусловлены традицией. Так что и гуру, и ученик — оба представляют собой часть культурной и религиозной обусловленности того особого общества, в котором они живут. Когда они утверждают, что пришли в соприкосновение с реальностью, что они знают, тогда вы можете быть совершенно уверены, что их знание не есть реальность. То, что они знают, есть их собственная проекция, идущая из прошлого. Поэтому человек, который говорит, что он знает, на самом деле не знает. Всем этим случаям так называемого религиозного опыта, как познавательным процессам, свойственно узнавание. Но вы в состоянии узнать только то, что вы уже знали прежде; поэтому такое знание — из прошлого, поэтому оно связывает вас временем, поэтому оно не является вневременным. Так называемый религиозный опыт не приносит пользы, а лишь обуславливает вас в соответствии с вашей особой традицией, с вашими склонностями, направленностью и желанием; поэтому он способствует всевозможным формам иллюзии и изоляции.
Посетитель: Вы хотите сказать, что нам невозможно пережить реальность?
Кришнамурти: Слово «пережить» предполагает с необходимостью существование носителя переживания; а переживание представляет собой суть всей обусловленности. То, что этот носитель переживает, уже известно.
Посетитель: А что вы понимаете, когда говорите о носителе переживания? Не хотите ли вы сказать, что без носителя переживания вы исчезнете?
Кришнамурти: Конечно. «Вы» — это прошлое; и пока остаются «вы» или «я», не может быть того, что необъятно. Это «я» с его мелким, маленьким умом, опытом и знаниями, с его сердцем, отягощенным завистью и тревогами, — как может такое существо понять то, что не имеет ни начала, ни конца, то, что являет собой экстаз? Поэтому начало мудрости — это понять себя. Начните с познания себя.
Посетитель: Разве носитель переживания отличен от того, что он переживает? Разве вызов отличается от реакции на него?
Кришнамурти: Носитель переживания и есть пережитое; в противном случае он не был бы в состоянии узнать то, что переживает, и назвать его пережитым; опыт уже находится в нем самом прежде, чем он его узнает. Таким образом, прошлое все время действует и узнает себя, новое поглощается старым. Точно так же реакция предопределяет вызов; вызов есть реакция, и оба они нераздельны. Без реакции не было бы вызова. Итак, опыт носителя переживания или реакция на какой-то вызов, возникающая у носителя переживания, являются старыми, потому что они предопределены самим этим носителем переживания. Если вы поразмыслите над этим, то увидите, что слово «пережить» означает пройти через что-то и покончить с ним, не откладывать его про запас; но когда мы говорим о пережитом, мы фактически имеем в виду нечто противоположное. Всякий раз, когда вы говорите о пережитом, вы говорите о чем-то таком, чем вы наслаждались и в чем повторно ощущаете потребность; или вы имеете в виду нечто неприятное и боязнь его повторения.
Таким образом, жить по-настоящему значит учиться без процесса накопления.
Глава XXVII. САМОВЫРАЖЕНИЕ
Посетитель: Выражение кажется мне таким важным! Я должен выражать себя, как художник, иначе я чувствую себя подавленным, разочарованным. Выражение есть часть человеческого существования. Мне, как художнику, столь же естественно отдаться самовыражению, как мужчине необходимо выражать свою любовь к женщине в словах и жестах. Но во всем этом выражении присутствует какая-то боль, которая мне не совсем понятна. Я думаю, что большинство художников согласится со мной, если я скажу, что в выражении своих глубочайших чувств на холсте или в любом другом материале заключен глубокий конфликт. Мне хотелось бы знать, можно ли когда-нибудь быть свободным от этой боли, или выражение всегда приносит страдание.
Кришнамурти: Что такое эта потребность в выражении, и где во все это вступает страдание? Разве не всегда человек старается выразить себя все более и более глубоко, все более необычно и полно, — и разве он бывает когда-нибудь удовлетворен тем, что он выразил? Это глубокое чувство и его выражение — не одно и то же; между ними существует огромная разница. И всегда наблюдается разочарование, если выражение не соответствует сильному чувству. Вероятно, это и есть одна из причин боли — недовольство неадекватностью выражения, которое художник дает своему чувству. Здесь существует конфликт, а конфликт представляет собой трату энергии. Художник переживает сильное чувство, которое бывает достаточно подлинным; и он выражает его на полотне. Его экспрессия нравится некоторым людям, они покупают его работу; художник получает деньги и приобретает репутацию. Его манера выражения была отмечена и стала модной. Он делает свою экспрессию более утонченной, развивает ее и совершенствует — и при этом все время подражает самому себе. Экспрессия становится привычной и стилизованной, она становится все более важной, в итоге — более важной, чем само чувство, которое в конце концов испаряется. Художник остается с социальными последствиями своего положения, положения преуспевающего живописца; это рынок в виде салона, публика, знатоки, критика; он порабощен обществом, для которого пишет картины. Чувство уже давно исчезло, остается экспрессия — пустая шелуха. И, как следствие, даже и она наконец теряет свою привлекательность, потому что ей уже нечего выражать; это жест, слово, лишенное смысла. Все это — часть разрушительного воздействия общества, это разрушение добра.
Посетитель: Разве чувство не может сохраниться, не будучи утраченным в выражении?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43