Кое-где у восковых веток, у зеленой крыши, проглядывали голубые лоскутки неба. Сухая хвоя, сыпучий песок скрипели под ногами, да протяжно шумели верхушки сосен. Мальчики замолчали.
Только Евлаша сказал подавленно:
- Такой лес я не люблю. У нас в роще под Ребенишками веселей: народ гуляет... по праздникам оркестр вольно-пожарной дружины...
Никто ему не ответил, и он замолчал.
Казалось, не будет конца этому бору. И вдруг раздвинулись стволы сосен, и радостным привольем сверкнула поляна, заросшая некошеной травой и цветами. И светлый ручей, выбегая из леса, лежал извилиной среди этой поляны, пахнувшей медом.
Нет, это не был Железный ручей: узенькая тропка бежала к нему, пропадала в воде и снова выбегала на другой его берег. Значит, здесь тайны не было: ручей был ведом многим.
И все ж мальчики кинулись к нему бегом - к обыкновенному ручью, в котором еще издали было видно желтое песчаное дно.
Они разделись и долго плавали, старались нырнуть и тыкались макушками в отглаженный водою песок. Потом лежали на чуть колючей и все-таки ласковой траве - лежали под солнцем, пока не начала гореть кожа.
После купания так захотелось есть, что Гриша с Яном, не сговариваясь, разом вынули свои запасы хлеба, отделили от них ровно половину и половину эту разделили на три равные части. А другую половину опять спрятали.
Евлаша ухмыльнулся:
- Небогато живете. Я пряники люблю. Ну, уж бедно-бедно - мы едим дома ситный. А тут на тебе - черный хлеб!
- А ты и не ешь, коли неохота.
Ян достал из тряпочки серую соль, круто посолил свой кусок: эх, и вкусно!
У Евлампия потекли слюнки:
- Ну-кась, дай уж и мне, все одно...
Ему дали хлеба, он начал жевать, морщась и разглядывая серую соль.
- Небогато живете.
- Вот если б нам ружье, - сказал Гриша, - настреляли б птиц всяких... Развели б костер, ох ты-и! На неделю еды хватило б.
- "Бы б", "бы б"! Если бы б, да кабы б, да росли б во рту грибы б, скороговоркой откликнулся Евлампий.
- И чего ты за нами увязался! - рассердился Гриша.
Евлампий открыл рот, хотел что-то выпалить, да, видно, побоялся: не бросили б его одного среди леса, - промолчал.
Поев, мальчики по тропке, что выбегала из ручья на другой берег, зашагали дальше.
Полянка кончилась. И теперь уже пошли елки, от них стало темней в лесу. Старые деревья стояли тесно - ствол к стволу, - и зеленый сумрак лежал между ними. Даже трава тут не росла, только бледный папоротник кое-где поднимал кверху резные свои листья.
Где-то в стороне послышались людские голоса. Послышались - и стихли.
Прячась за огромными стволами - отовсюду можно было ждать опасности, - Гриша с Яном пошли вперед. За ними с вытянувшимся, тревожным лицом шагал Евлампий.
Так шли они молча несколько минут.
За вековой елью, далеко раскинувшей шатер огромных ветвей, открылась прогалинка. На прогалинке стоял необыкновенно нарядный мальчик: в желтых башмачках, в зеленых чулках до колен, в бархатной курточке с большими перламутровыми пуговицами. А на голове у него была смешная шляпа с куриным перышком на боку. Лицо у нарядного мальчика было неподвижное и невиданно белое, будто оклеенное бумагой. Он уставился на Гришу бледно-голубыми, какими-то линялыми глазами.
Гриша подошел ближе: откуда в лесу такой франт?
В это время нарядный мальчик выпятил нижнюю губу, топнул ногой в желтом башмачке и спросил надменно:
- Ты кто такой?
Мальчишка был, видно, задира и драчун.
Гриша сказал осердясь:
- А ты кто такой? - и тоже топнул босой ногой.
- Я барон Альфред фон Тизенгаузен, - ответил мальчик совершенно серьезно и даже порозовел слегка - от гордости за себя.
Гриша оглянулся. Верный Ян был тут, позади, а Евлаши что-то не было видно. Нет, вон и Евлаша - видна его голубая рубашка за темным еловым стволом.
- Ты барон? - ухмыльнулся Гриша. - Ну, а я граф. Слыхал про такого?
Мальчик оглядел Гришу бледными своими глазами, мельком скользнул взглядом по Яну (Евлампия он не заметил) и сказал убежденно:
- Нет, вы оба мужики. Графы босиком не ходят. Вы мужики. Уходите из нашего леса!
Гриша шагнул вперед - Альфред Тизенгаузен раскрыл рот и оглянулся беспокойно. Гриша показал ему кулак: "Видал? Смертью пахнет!"
Тизенгаузен отскочил и закричал пронзительно:
- Викентий! Викентий!
Из-за деревьев показался человек; Гриша прежде всего увидел огромные, круто поднятые вверх военные усы. А одет этот человек был неважно - в старенький пиджак; и жокейский картузик на нем был с лопнувшим наискось козырьком. Лицо у Викентия было плаксивое, совсем не подходящее к таким геройским усам. За плечом у него торчало дуло охотничьего ружья.
- Возьмите ваше ружье, Викентий, - старательно выговаривая каждое слово, произнес маленький барон, - и выстрелите. Сперва в воздух.
Викентий кисло усмехнулся. Однако снял с плеча ружье. "Двустволка центрального боя", - успел с уважением подумать Гриша; дело-то повертывалось неладно.
- Вы можете стрелять, - проговорил Альфред, - это будет законно.
Гриша не знал что делать. Против ружья, конечно, не пойдешь...
Он закричал Альфреду Тизенгаузену:
- Ты с чего разошелся-то?
Вид у Гриши, должно быть, был решительный. Барон спрятался за спину Викентия.
Викентий опять усмехнулся - так кисло, будто у него болели зубы - и вдруг, свирепо вытаращив глаза, заорал:
- А ну, брысь!
И поднял двустволку.
Гриша с Яном бежали. Они бежали долго, до самой опушки леса. И только тут начали кричать:
- Немец-перец!
- Эй, немец-перец, колбаса!
- Немец-перец, колбаса, купил лошадь без хвоста!
Эхо гулко откликнулось из глубины леса: "Са! Ста!"
Гриша сказал, передохнув немножко:
- Я ни капельки не испугался.
- Если бы у нас было ружье, я не убежал бы, - ответил Ян.
- Эх, надо нам достать ружье! Надо! И пороху. И потом еще - кинжал.
В разговорах об оружии - самых увлекательных для мальчишек - они незаметно шагали дальше, не разбирая теперь дороги и успев забыть про Евлампия. Но он сам напомнил о себе: неожиданно появился из-за ельника, спокойный и презрительный. Ловко сплевывая в сторону, он объяснил, что нашел дорогу легко - по крикам. Они кричали про колбасу, а он шел на их голоса.
- Здрасте! - закричал Гриша с досадой. - Явился!
- Здрасте, здрасте! - ответил Евлаша и прибавил нахально: - Здрасте, давно не видали ослов вашей масти!
- Давай побьем его, - предложил Грише Ян.
- Я шутейно, - сказал Евлаша. - Ну все-таки вы ослами себя показали. Это ж молодой барон Тизенгаузен. Его отца, говорят, сам царь знает.
- Наплевать на него! - ответил Гриша.
- Э, брат, не наплюешь. Вот он на тебя может наплевать. Или, скажем, даже на меня, хоть я и не простой мужик. - Евлампий оглядел свою новую рубашку, сапоги и кинул взгляд на Гришины ноги. - Все равно и на меня он может плюнуть, ничего не сделаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27