Калинка посмотрела на Алешу черными веселыми бусинками-глазами, коса ее - тик-так - качнулась влево-вправо.
- Что ты умеешь делать? Скорее говори, а то я и вправду улечу.
- Я учился, Калинка. Не улетай, пожалуйста. Я уже умею рюкзак собирать, меня научил брат Боба Сухарева, он настоящий турист, на Памире был. Поэтому и Боб тогда с этими сосульками голову потерял: ему так хотелось похвастать, что и он памирские льдышки пробовал.
- Ну что, Боб исправился?
- Знаешь, какой он стал! Не хвастает совсем.
- Ролями поменялись, - как бы про себя сказала Калинка.
- Скажжи точччнее, - прохрипели часы. - Одного болтуна ты вылечччила, а вторррой...
- Никакой я не болтун, - обиделся Алеша. - Один разочек всего прихвастнул. Никогда не буду ни хвастуном, ни болтуном... А как вот этого... - Алеша покосился в угол, - это... эти часы зовут?
- Бим-Бом меня зовут, молодой человек! Бим! Бом!
- Если Змей Горыныч Калинку в плен захватит, вы, Бим-Бом, будете знать?
- Бим-условно... Я хотел сказать: без-ус-ловно.
- Ну, тогда, Калинка, ничего не бойся, я тебя спасу. Бим-Бом скажет, и я этого Змея!.. Эх, рраз... Не думай, я не болтаю... Я даже в секцию самбо уже записался. Знаешь, какой буду сильный!.. А сейчас спускайся ко мне, начнем сборы.
- Хорошо! Настоящий мужской разговор: коротко и деловито, - Калинка поставила "Врунгеля" на ту полку, откуда взяла, и - фьюить! - спустилась к Алеше.
- Смотри, вот как я соберу рюкзак, - сказал Алеша.
Он положил на дно рюкзака запасные носки, простые и шерстяные, футболку, маленькое полотенце и мыльницу с мылом. Сверху - пластиковый пакет с продуктами: пять вымытых картошин, морковину и луковичку, сахар в пластмассовой коробочке, хлеб, пакетик с пшеном (примерно стакан) и банку сгущенного молока. Ложку, кружку и маленькую алюминиевую миску завернул в целлофан и тоже положил в пакет с продуктами. Блокнот, карандаш, спички, перочинный нож и фляжку с водой поместил в боковой карман рюкзака.
- Соль забыл. Шеф-повару лучше взять побольше, в эту банку из-под кофе. И еще заверни в бумажную салфетку несколько лавровых листьев и горошин черного перца.
- Это будет мой шеф-поварской секрет?
- Да. Теперь надень рюкзак. Не режет? Прекрасно собран рюкзак, молодец! Что ты наденешь в поход?
Алеша показал кеды, вымытые и высушенные, бумажные и шерстяные носки, джинсы, футболку и свитер.
- Очень хорошо. А продуктов хватит?
- Ребята еще купят на всех чай, несколько банок тушенки и масла. Эти продукты они понесут, а я возьму еще футбольный мяч и ведро для каши. Мы все распределили справедливо.
- Ведро? - Калинка взглянула на часы, словно посоветовалась с ними, и хлопнула в ладоши.
В ту же секунду с потолка, прямо из люстры, - Алеша даже посмотрел, нет ли в потолке дыры, - упал котелок. И не какой-нибудь новенький, блестящий, а слегка погнутый, слегка покорябанный, с навеки въевшейся копотью, но отдраенный на славу.
- Это мне?
- Тебе, но будь осторожен, котелок не любит, когда в нем что-нибудь подгорает, он тогда мрачнеет, и каша или суп получаются совсем невкусными. А если повар ему нравится, то он и песни поет.
- Песни? Котелок? Какие?
- Всякие. Будешь внимательным шеф-поваром, услышишь. А сейчас надевай семимильные сапоги, что стоят за дверцей часового футляра, и отправимся мы с тобой костры разжигать и кашу варить.
Алеша постарался не удивляться, а просто надел эти самые семимильные сапоги, точно такие же, как у Калинки, только еще и с узорчатыми отворотами, двойной строчкой и медными гвоздиками по широкому ранту. Как он натянул эти микросапоги, не больше его собственной ладони, он не мог бы сказать, но натянул и хотел было сейчас же притопнуть крепким каблуком, но Калинка воскликнула:
- Осторожно, Алеша! Топнешь - и потеряю я тебя, окажешься где-нибудь на Урале. Бери котелок, спички да держись за мою руку. Раз... два... три!..
Шагнул Алеша раз - потемнело все вокруг, шагнул второй - заклубились фиолетовые вихри, шагнул третий и зажмурился от неожиданности - такой удивительной сине-зелено-желтой поляны, пронизанной мягким солнечным светом, пряно пахнущей росистой травой и одуванчиками, он никогда прежде не видал.
Трава шелковая, а посредине поляны - высокая ель в бархатной бахроме хвои, и кажется, что двойная верхушка ее плещется в синеве неба. Так и стоял бы здесь, запрокинув голову, и следил бы за бегом белых кудрявых облаков. Вот облако-всадник с копьем несется на стремительном коне; копье вытягивается, и всадник становится лыжником, парящим над ущельем, а лыжник еще вытянулся и превратился в лунный пейзаж...
Березы кружатся белым хороводом, за ними желтые одуванчики бегут, спешат. И нет на свете ничего прекраснее этого сине-зелено-желтого солнечного мира...
- Калинка! Неужели бывают такие поляны у нас на Земле?
- Неужели? А мы с тобой где?
- Это ведь не настоящее, а сказка...
- Это просто настоящая сказка. Ты не раз бывал на таких полянах, но смотрел и не видел. Приходил, чтобы взять у леса грибы, землянику, чернику, цветы.
Калинка задумчиво провела ладошкой по нежному зеленому завитку овсяницы, погладила его, отпустила осторожно и тихо спросила:
- Тебе приятно, когда ты приходишь в гости и радушный хозяин встречает тебя приветливо, вкусно угощает?
- Кому это не нравится? - удивился Алеша.
- И ты, наверное, не разбиваешь потом чашек, из которых пил, не ломаешь стулья, на которых сидел, не рушишь стены?
- Конечно, нет! Неужели кто-нибудь так поступает? - совсем удивился Алеша.
- Нет. Думаю, не поступает. А в лесу считают вправе так поступать. Пришел в лес - топчи, ломай, грязни.
- Что ты, Калинка! - возмутился Алеша и вдруг отчетливо вспомнил прошлогодний их поход.
Он, словно наяву, увидел поляну, на которой они были, - вытоптанную, в черноте кострищ, с брошенными охапками повядших цветов. Везде разбросаны бумажные и пластиковые пакеты, березка, что росла на поляне, согнута, Боб из нее качели устроил, зловеще сверкают коричневые осколки бутылок из-под лимонада. Ужас!
Калинка надела свою все еще наполовину покрасневшую шапочку и исчезла - стыдно было за Алешу, прошлогоднего, больно было смотреть, как он сейчас мучается.
...Солнце зацепилось за верхушку ели, и облака, собравшись густой сбитой горой, двинулись на солнце и закрыли его. Поляна сразу поблекла, пригорюнилась, затаилась.
- Нет, нет! - тихо сказал Алеша. - Я всегда буду входить в лес, как в дом, где меня ждут с радостью...
Белая гора облаков раздвинулась, солнце повисло на далекой елкиной верхушке и стало озорно закручивать белый березовый хоровод...
- На такой полянке и места для кострища не найдешь, пожалуй, - сказал Алеша.
- Это уже крайность. - Калинка сняла шапочку-невидимку с одним еще пока оставшимся красным пятнышком и показала направо: - Видишь, там кочка лысоватая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59