Сколько я с ними исходил километров! Сколько хвороста сожгли мы в геологических кострах! Сколько крови подарили комарам!
Я восторгался проделками белочки. Жена сердилась на меня. В конце концов не выдержала.
- Или я, или Чернушка! - сказала решительно. - Выбирай!
Только теперь я понял, как ей надоела моя любимица. Белочка пробуждалась очень рано и, не считаясь с тем, что мы еще спим, носилась по комнате. Она так громко шлепала лапками по паркету, так назойливо теребила нас за волосы и кусала за пятки, требуя, чтобы с ней играли, что волей-неволей приходилось вставать.
Этот маленький зверек из-за своей неугомонной резвости все в комнате перевертывал. Этажерка, на которой стояли всевозможные безделушки и статуэтки, исковеркана.
Нередко пронырливая резвушка забиралась в банку с вареньем, и тогда жена чуть не плакала, видя, как она старательно вытирает о простыни измазанную вареньем мордочку.
В общем, ультиматум был обоснован. Но я ни за что бы не разлучился с белочкой, если бы не уловил голоса тоски.
Голос тоски
Это было в теплые февральские дни. Во дворе стучали капели, хорохорились воробьи, ворковали голуби. Чернушка с утра до вечера просиживала у окна. Вид у нее был встревоженный, озабоченный. Она перестала играть, плохо ела, часами исступленно прыгала по раме, пытаясь протиснуться через непонятную прозрачную преграду на улицу. Когда мимо проезжали трескучие мотоциклы, которых белка почему-то боялась сильнее Найды, она с паническим цоканьем отскакивала. Но, преодолев страх, снова взбиралась на подоконник и снова билась о стекла. Чернушка стала сердиться и даже на меня бросалась с "кулачками".
Тайком от нас она носила за шкаф тряпки, бумагу, прутья от ненавистного веника и строила гнездо, опутывая прутья разноцветными шелковыми нитками, которые стянула у жены из шкатулки для рукоделья.
Вскоре мы услышали странные призывные звуки. Они походили на тягучий, стонущий свист. В нем звучала тоска.
На следующий день я уже был далеко от Ленинграда, в глухом лесу. Под лыжами скрипел снег. В рюкзаке барахталась Чернушка. Разлапистые ели, засыпанные сугробами, стояли безмолвно, точно уснули. В их ветвях таились волшебные звери из снега. Сиротливо желтели на осинах редкие зимующие листья. Лес казался безжизненным, застывшим.
Но вот я увидел следы взрослого беляка. А под сосной совсем недавно прошмыгнул маленький зайчонок. Задев куст, он выронил несколько буровато-дымчатых шерстинок с лиловым оттенком. Постой! Да где же это видано, чтобы у косоглазых была такого цвета шерсть? Конечно, здесь проходила куница. Ведь след у нее точь-в-точь как у молодого зайчонка.
"Ох, Чернушка, не на веселую волю я тебя отпускаю! Еще не нашлась такая белка, которая могла бы спастись от быстрой куницы. Пойдем подальше от этого страшного места!"
Над лыжами взлетает мягкая, еще не схваченная морозом пороша. Передо мной новые следы, неровные и четкие: впереди побольше, сзади поменьше.
Что это за неведомый зверек с такими разными лапами?
Гадать не приходится. У Чернушки тоже разные лапы. На снегу зеленеют разбросанные ветки с обкусанными почками. Сразу видно, что белкам в этом лесу несладко: только в голодные зимы питаются они еловыми почками.
"Чернушка ты, моя Чернушка, ты еще вспомнишь про банки с вареньем, которые любила вылизывать, про печенье, которое прятала в книгах!.. Ну что же, иди! Зови подруг в гости, они непременно придут к тебе!"
И, развесив на ветках ящички с орехами, я выпустил Чернушку. Она с квохтаньем взлетела на елку. Я смотрел, как она играла, веселая, беззаботная, и думал о том, какие испытания ее ожидают. Вспоминал почему-то слова Павла, который говорил, что у белки все враги, а друзей нет.
"Ну что же, моя любимая зверюшка! Бегай, выхаживай детишек. Ты совьешь себе уютное гайно, а рядом с ним еще несколько и будешь водить бельчат по новым домикам, чтоб не было им скучно.
Прощай, Чернушка! Берегись куниц, но пуще всего берегись охотников.
Прощай, пусть никто не тронет ни тебя, ни твоих детишек!"
Я надел лыжи. Белка спустилась с дерева и запрыгала вслед за мной по глубокому снегу. Настигла, бесцеремонно забилась под пальто. Я пытался вытащить ее оттуда. Она обиженно ворчала и ни за что не хотела уходить. Прогнать Чернушку, озябшую, в голодный опасный лес - мог ли я это сделать? Так и вернулся я в Ленинград с любимицей за пазухой. Оставалось одно - подарить ее в зоопарк.
В зоопарке
В зоопарке Чернушку посадили в специальный изолятор на три недели. Врачи не разрешили навещать ее. Вы не представляете, с каким волнением я туда приехал, когда кончился злополучный карантин!
"Узнает ли?" - думал с тревогой.
Вот и громадная высокая вольера с полукруглым верхом.
- Чернушка! Чернушка! - громко, на удивление публики, закричал я.
Из дупла высунулась серая мордочка, прислушалась. Я повторил еще раз. Белка прыгнула на сетку и заметалась, пытаясь прорваться ко мне. Зрители, конечно, не понимали причин ее необычной возбужденной суматохи. А когда я разъяснил, что она узнала хозяина, недоверчиво качали головами. Где это видано, чтобы дикий, пугливый зверек был так привязан к человеку? Но вскоре убедились, что я не обманываю.
К вольере подошла смотрительница белок Ольга Михайловна и открыла мне дверь. Только я появился, Чернушка бросилась ко мне, уселась на плечо и с нежным воркованием, по которому я так соскучился, начала тереть лапами щеки. Видимо, решила, что без нее некому было меня умывать.
- Что она шепчет? - спросил один зритель.
- Просит, чтоб я не верил тем ученым, которые все ее действия приписывают только слепому инстинкту, - шутливо ответил я.
Почти каждое воскресенье навещал я Чернушку. И она послушно появлялась на мой голос.
Как-то из-за болезни я не приходил больше месяца. "Наверное, забыла", - решил я. Но нет, не забыла!
С веселым воркованьем юркнула она ко мне за пазуху и уснула. Ольга Михайловна даже прослезилась от умиления:
- Вот ведь невелика зверюшка, а тоже понимает... Это она за доброту, за ласку вашу благодарит. Какая умница!
Я пытался объяснить, что белка льнет ко мне не от избытка благодарности, а просто по привычке, потому что выросла за пазухой. Однако Ольга Михайловна и слушать не хотела.
- У них, у зверюшек, чутье имеется, - говорила она. - Они чувствуют больше, чем иной человек. Где плохое, где хорошее - все понимают...
Чернушка чувствовала себя в зоопарке великолепно. В отличие от диких белок, которые редко подходили к людям, она резвилась на глазах у зрителей. Протянет ли кто конфету - Чернушка тут как тут. Развернет, похрустит - и айда закапывать в сугроб, запасы делает на случай голодовки.
Очень интересно было смотреть, как она строила тайники.
Сначала вырывала лунку, откидывая передними лапками снег, затем опускала туда конфету и засыпала ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Я восторгался проделками белочки. Жена сердилась на меня. В конце концов не выдержала.
- Или я, или Чернушка! - сказала решительно. - Выбирай!
Только теперь я понял, как ей надоела моя любимица. Белочка пробуждалась очень рано и, не считаясь с тем, что мы еще спим, носилась по комнате. Она так громко шлепала лапками по паркету, так назойливо теребила нас за волосы и кусала за пятки, требуя, чтобы с ней играли, что волей-неволей приходилось вставать.
Этот маленький зверек из-за своей неугомонной резвости все в комнате перевертывал. Этажерка, на которой стояли всевозможные безделушки и статуэтки, исковеркана.
Нередко пронырливая резвушка забиралась в банку с вареньем, и тогда жена чуть не плакала, видя, как она старательно вытирает о простыни измазанную вареньем мордочку.
В общем, ультиматум был обоснован. Но я ни за что бы не разлучился с белочкой, если бы не уловил голоса тоски.
Голос тоски
Это было в теплые февральские дни. Во дворе стучали капели, хорохорились воробьи, ворковали голуби. Чернушка с утра до вечера просиживала у окна. Вид у нее был встревоженный, озабоченный. Она перестала играть, плохо ела, часами исступленно прыгала по раме, пытаясь протиснуться через непонятную прозрачную преграду на улицу. Когда мимо проезжали трескучие мотоциклы, которых белка почему-то боялась сильнее Найды, она с паническим цоканьем отскакивала. Но, преодолев страх, снова взбиралась на подоконник и снова билась о стекла. Чернушка стала сердиться и даже на меня бросалась с "кулачками".
Тайком от нас она носила за шкаф тряпки, бумагу, прутья от ненавистного веника и строила гнездо, опутывая прутья разноцветными шелковыми нитками, которые стянула у жены из шкатулки для рукоделья.
Вскоре мы услышали странные призывные звуки. Они походили на тягучий, стонущий свист. В нем звучала тоска.
На следующий день я уже был далеко от Ленинграда, в глухом лесу. Под лыжами скрипел снег. В рюкзаке барахталась Чернушка. Разлапистые ели, засыпанные сугробами, стояли безмолвно, точно уснули. В их ветвях таились волшебные звери из снега. Сиротливо желтели на осинах редкие зимующие листья. Лес казался безжизненным, застывшим.
Но вот я увидел следы взрослого беляка. А под сосной совсем недавно прошмыгнул маленький зайчонок. Задев куст, он выронил несколько буровато-дымчатых шерстинок с лиловым оттенком. Постой! Да где же это видано, чтобы у косоглазых была такого цвета шерсть? Конечно, здесь проходила куница. Ведь след у нее точь-в-точь как у молодого зайчонка.
"Ох, Чернушка, не на веселую волю я тебя отпускаю! Еще не нашлась такая белка, которая могла бы спастись от быстрой куницы. Пойдем подальше от этого страшного места!"
Над лыжами взлетает мягкая, еще не схваченная морозом пороша. Передо мной новые следы, неровные и четкие: впереди побольше, сзади поменьше.
Что это за неведомый зверек с такими разными лапами?
Гадать не приходится. У Чернушки тоже разные лапы. На снегу зеленеют разбросанные ветки с обкусанными почками. Сразу видно, что белкам в этом лесу несладко: только в голодные зимы питаются они еловыми почками.
"Чернушка ты, моя Чернушка, ты еще вспомнишь про банки с вареньем, которые любила вылизывать, про печенье, которое прятала в книгах!.. Ну что же, иди! Зови подруг в гости, они непременно придут к тебе!"
И, развесив на ветках ящички с орехами, я выпустил Чернушку. Она с квохтаньем взлетела на елку. Я смотрел, как она играла, веселая, беззаботная, и думал о том, какие испытания ее ожидают. Вспоминал почему-то слова Павла, который говорил, что у белки все враги, а друзей нет.
"Ну что же, моя любимая зверюшка! Бегай, выхаживай детишек. Ты совьешь себе уютное гайно, а рядом с ним еще несколько и будешь водить бельчат по новым домикам, чтоб не было им скучно.
Прощай, Чернушка! Берегись куниц, но пуще всего берегись охотников.
Прощай, пусть никто не тронет ни тебя, ни твоих детишек!"
Я надел лыжи. Белка спустилась с дерева и запрыгала вслед за мной по глубокому снегу. Настигла, бесцеремонно забилась под пальто. Я пытался вытащить ее оттуда. Она обиженно ворчала и ни за что не хотела уходить. Прогнать Чернушку, озябшую, в голодный опасный лес - мог ли я это сделать? Так и вернулся я в Ленинград с любимицей за пазухой. Оставалось одно - подарить ее в зоопарк.
В зоопарке
В зоопарке Чернушку посадили в специальный изолятор на три недели. Врачи не разрешили навещать ее. Вы не представляете, с каким волнением я туда приехал, когда кончился злополучный карантин!
"Узнает ли?" - думал с тревогой.
Вот и громадная высокая вольера с полукруглым верхом.
- Чернушка! Чернушка! - громко, на удивление публики, закричал я.
Из дупла высунулась серая мордочка, прислушалась. Я повторил еще раз. Белка прыгнула на сетку и заметалась, пытаясь прорваться ко мне. Зрители, конечно, не понимали причин ее необычной возбужденной суматохи. А когда я разъяснил, что она узнала хозяина, недоверчиво качали головами. Где это видано, чтобы дикий, пугливый зверек был так привязан к человеку? Но вскоре убедились, что я не обманываю.
К вольере подошла смотрительница белок Ольга Михайловна и открыла мне дверь. Только я появился, Чернушка бросилась ко мне, уселась на плечо и с нежным воркованием, по которому я так соскучился, начала тереть лапами щеки. Видимо, решила, что без нее некому было меня умывать.
- Что она шепчет? - спросил один зритель.
- Просит, чтоб я не верил тем ученым, которые все ее действия приписывают только слепому инстинкту, - шутливо ответил я.
Почти каждое воскресенье навещал я Чернушку. И она послушно появлялась на мой голос.
Как-то из-за болезни я не приходил больше месяца. "Наверное, забыла", - решил я. Но нет, не забыла!
С веселым воркованьем юркнула она ко мне за пазуху и уснула. Ольга Михайловна даже прослезилась от умиления:
- Вот ведь невелика зверюшка, а тоже понимает... Это она за доброту, за ласку вашу благодарит. Какая умница!
Я пытался объяснить, что белка льнет ко мне не от избытка благодарности, а просто по привычке, потому что выросла за пазухой. Однако Ольга Михайловна и слушать не хотела.
- У них, у зверюшек, чутье имеется, - говорила она. - Они чувствуют больше, чем иной человек. Где плохое, где хорошее - все понимают...
Чернушка чувствовала себя в зоопарке великолепно. В отличие от диких белок, которые редко подходили к людям, она резвилась на глазах у зрителей. Протянет ли кто конфету - Чернушка тут как тут. Развернет, похрустит - и айда закапывать в сугроб, запасы делает на случай голодовки.
Очень интересно было смотреть, как она строила тайники.
Сначала вырывала лунку, откидывая передними лапками снег, затем опускала туда конфету и засыпала ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29