Ведь нечасто люди на танцы в машинах приезжают,- приставал к Лютому капитан. - Может, кто и запомнил,- отвечал Лютый,- только говорить не хотят. Неизвестно, может, у этой летающей Простыни братья и сестры есть... Наволочки и полотенца разные. - Да,- сказал Матвеенко,- если у нас так милиция рассуждает, то остальным гражданам сам бог велел дрожать от страха. - А что? - согласился Рахманин.- Я уже понемногу начинаю. А машина летела и летела среди потрясающей красоты лесов и пейзажей. Лютый твердой рукой обгонял рейсовые автобусы, грузовики и даже легкие "Жигули", несмотря на их более мощные моторы и нахальных, неуступающих водителей. Проехали Покровск, проползли через Владимир, и вот уже на горизонте замаячило поместье - интернат Кирекша. Не останавливаясь, поехали сразу к кладбищу. Еще издали заметили большое скопление людей, трубы оркестра. Подъехали ближе, вышли из машины и встали рядом, низко опустив головы. Все уже заканчивалось. Слышались рыдания. Несколько не очень трезвых молодых людей засыпали и ровняли могилу. Матвеенко сказал, что им здесь больше делать нечего и лучше ехать в интернат. Так они и сделали. Но интернат был пуст. Дети опять были в поле, а старшие не вернулись с похорон. - Вот что,- сказал Матвеенко Рахманину. Ты пока здесь оставайся, а мы съездим в краеведческий музей. - Можно, я с вами?- спросил Рахманин. - Нельзя,- сказал Матвеенко.- Ты поработай здесь. И Рахманин понял, почему. Если бы они вместе уехали, им бы вместе пришлось возвращаться, вместе вести опрос свидетелей, и в результате вся зеленгородская милиция на следующий день знала бы от милиционера Лютого, чем уже более месяца занимаются Матвеенко и Рахманин за государственный счет, какой ерундой. Рахманин сам должен был разобраться во всем. Он понял это и сказал: - Хорошо, поезжайте. Только не забудьте меня здесь. Мне это место совсем не нравится. - Ладно, не кисни,- сказал Матвеенко. - Хорошо, не буду,- ответил Рахманин. Хотя прекрасно понимал, что один уже недавно скис. Но вовсю светило солнце, и было совершенно нестрашно. Рахманин стал прогуливаться около входа в учительскую, чтобы поговорить с кем-то из учителей. Однако дом был пуст. Ребята, наверное, продолжали работать в поле, а взрослые собрались где-нибудь на поминках. - Дурацкая ситуация! - подумал Рахманин.- Люди сидят, пьют, беседуют. А ты приходишь и спрашиваешь: "Кто видел покойного в последний раз? А не было ли на его шее следов от удушья?" Тебе говорят: "Не было. Он был здоров как бык. Вот справка о его смерти". Ты снова спрашиваешь: "А вскрытие проводилось?" Тебе говорят: "А по морде не хотите?" Время уходило и уходило. Никто из взрослых не появлялся. Рахманин поднялся в учительскую комнату, в ту самую, в которой он спал в прошлый раз. Сел на диван, стал рассматривать документы. Ничего не было особенно интересного. Все: журналы, книги, выписки, решения - все было такое скучное, среднесиротское. Рахманин сам не заметил, как заснул. Будто заколдованный. Проснулся он весь мокрый и встревоженный от скрипа двери. Она медленно плыла в пространстве комнаты. Кто-то тихо входил. Рахманин напрягся на диване: что-то происходит... что-то случается. Вот показалась белая рука, вот в комнату вошел похоронный костюм. В костюме был человек- Александр Павлович Молоко. Рахманин дико вскрикнул, заметался по комнате. Потом вскочил на подоконник и сиганул вниз. - Не возьмете! Он недолго путался в кустах под окном... бежал. Во время бега жить не так страшно. Ему казалось, что этот страшный человек в костюме бросится и поплывет по воздуху за ним, схватит его своими страшными малоподвижными белыми руками, и тогда... что будет тогда, Рахманин не знал, но и не очень стремился узнать. Он пробежал мимо хозяйственных построек во дворе и выскочил на главную аллею. Как раз появилась милицейская машина с любимым Лютым и спокойным Матвеенко. Они остановились около Виктора. - Ну что? Как дела? - спросил Матвеенко.- Все в порядке? - Более чем,- ответил запыхавшийся Рахманин. - Ты провел опрос свидетелей? - Да, да,- отвечал Рахманин.- Конечно. Самого покойника чуть не допросил, да нервы сдали. Поехали отсюда. Матвеенко очень хотелось узнать подробности. Но при Лютом он не стал. Машина двигалась в сторону Москвы по чудесным российским пейзажам, мимо дубовых рощ, грибных перелесков, широких рек и заросших речушек, порою над огромным песчаным карьером, порою чистым придорожным лесом, а позади поднималось облако на полнеба. Оно чернело, наливалось грозой, и облако это было Александром Павловичем Молоко. - Анатолий Петрович,- спросил Рахманин,- на кого это облако похоже? Матвеенко обернулся и посмотрел: - На колотушку для картошки. Больше почти до самой Москвы они не разговаривали. Где-то, когда уже ехали по Москве, Лютый "порадовал" их еще одной историей. - Чего только не бывает на свете. Вот у нас под Термезом одна змея влюбилась в военного. - Где это у вас под Термезом? - перебил Матвеенко.- Ты же у нас из Винницы. - Под Термезом, где я служил. Хотите расскажу? - Давай рассказывай,- велел Матвеенко. - Был у нас один новичок из Кемерова. Все время в карауле стоял, больше всех. - Что, любил стоять? - спросил капитан. - Бог его знает. То ли любил стоять, то ли неспорил, когда его в караул ставили. А может, то и другое. Только, как ни проедешь мимо, он на посту с карабином столбом стоит. И вот в него змея влюбилась, маленькая такая гюрза. Она все время на него смотрела. А однажды скользнула ему на плечи и шею обвила. Он испугался, стал ее сдергивать. Она его ужалила. Пошли на пост его менять, а он уже мертвый. - Ну и что? - сказал полудохлый Рахманин.- Может, солнечный удар был у него. - Да?!- возразил Лютый.- Полгода не ударяло в самую жару, а тут осенью ударило! - А может, его скорпион укусил? - А то наши врачи не знают, кто его укусил,- возражал упрямый Лютый.Змея его укусила... змея. - Ладно,- вмешался Матвеенко.- А может, он на нее наступил? Откуда вы взяли, что она влюбилась? - Да оттуда и взяли, что мы эту змею сто раз видели. - Ничего себе! Это где? - Она у него на могиле поселилась. Все время лежала. Мы своими глазами видели. Как ни придешь, она там! И раз - сразу в камни! Нельзя сказать, чтобы эта лав-стори обрадовала Рахманина. У него все время перед глазами стояла такая картина: маленькое солдатское кладбище, все в камнях и скалах, рядовая солдатская бетонная могила, и на ней маленькая мультипликационная змейка с холодными бриллиантиками вместо глаз.
КРУГ СУЖАЕТСЯ Вернее, круг расширяется
Как только Рахманин приехал в Москву и вошел в квартиру, раздался телефонный звонок. Какой-то дохленький, но междугородный. Звонили из Торжка. Виктор долго выяснял, кто звонит, действительно ли дядя Мирон Бирюков или какие-нибудь Синие Уши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17