Что это было? Бал привидений? Сговор чудовищ? Музей призраков или его собственный бред? А может быть, это был коллективный поход в театр? Или исполнялся какой-то особый концерт для Белых Перчаток с оркестром? В самом конце зала он заметил что-то похожее на сцену в сельском клубе, какой-то помост. И на нем, кажется, извивалась и текла лента Мебиуса. И, кажется, с нее стекала в зал какая-то информация. В ленте определенно была какая-то масса. Весь зал замер мгновенно с появлением Рахманина, а лента еще две или три секунды двигалась, меняя цвет. "Интересно,- думал Рахманин,- почему я стал их замечать? И, самое странное, почему я почти перестал их бояться?" И тут он вздрогнул. Прямо перед ним на первом сиденье автобуса сидел зеленый контур человека. Когда у людей от резкой перемены позы идут круги перед глазами, иногда они бывают такого непрозрачно-зеленого цвета. У человека, за которым следят агенты ЦРУ, или КГБ, или другой государственной разведки, порой возникает желание подойти к агенту и сказать: "Здравствуйте, я - Петров. Давайте познакомимся". Рахманину тоже захотелось подойти к контуру и сказать что-либо подобное: - Здравствуйте. Ну, как дела, все зеленеем? Но никто к агентам ЦРУ почему-то не подходит и ни о чем их никогда не спрашивает. Не стал этого делать и Рахманин. А на остановке он молча прошел через Зеленого Человека, как проходят люди через луч света в темном царстве или в автоматах метро.
ЛИЧНОЕ ЗНАКОМСТВО
- Дядя Мирон,- спросил Рахманин у хозяина за обедом,- у тебя нервы крепкие? - Нет,- ответил дядя Мирон.- У меня нервы никуда. - А с виду ты такой спокойный. - Это с виду. Я, как чего нервное вспомню, целую ночь потом не сплю. В печке гудел огонь, начинались сумерки. Рахманин и дядя Мирон неспешливо ели за обеденным столом в комнате... И вот началось. Вдруг Рахманин увидел в окне большой Зеленый Череп размером с двухпудовую картофелину. Череп подлетел вплотную к стеклу, заглянул глазницами в комнату, покачал головой и резко взмыл в высоту. Рахманин понял сейчас!.. - Дядя Мирон, выпей еще стопку. - А ты чего же не пьешь? - Я же непьющий. - Хорошо это,- согласился дядя Мирон.- Сколько я через нее бед в жизни получил и несправедливостей... А уж денег потратил! Вот сейчас не надо бы пить - утром плохо будет. Так ведь тянет. Выпить-то хотца. Дядя Мирон выпил. За окном появилась Черная Рука. В этот раз она не просто летала в горизонтальном положении, она пыталась пальцами открыть форточку. У нее это не получилось. Она улетела вверх. Несмотря на самоуспокоения, Рахманину становилось жутковато. Он втянул голову в плечи. - Что-то холодно, дядя Мирон.- Он намотал на шею шарф. - Чего там холодно, жарко! ...Прошла минута... Еще одна... Дверца печки отворилась, и из нее в комнату влетела уже не Черная Красная Рука. Она была раскаленной. Теперь ее заметил и дядя Мирон. - Э-э-э! - Он захлебнулся словами. Он показал Рахманину жестом то, что Виктор давно уже видел. Как ни странно, Рахманин подумал про себя в эту секунду: "Хорошо, что у меня шарф не синтетика". Рука медленно, светясь, стала облетать комнату. Казалось, что она чего-то ищет. Она все ближе подлетала к Рахманину, и в этот раз он не мог делать вид, что ее не замечает. Мало того, что она светилась сама, она еще освещала своим светом комнату. Рахманин сидел и в ужасе понимал, что приходит конец. Он уже решил нагнуться и схватить кочергу для самообороны. Хотя было абсолютно ясно: его битва обречена на поражение. И тут он заметил, что рука, пролетая над столом, даже ни капельки не обуглила лежащую на нем газету. "Да она не такая уж раскаленная!" Когда рука приблизилась к его лицу, Рахманин закрыл глаза и замер. Он почувствовал шевеление воздуха у лица, сквозь закрытые веки увидел свет, но ожидаемого жара не было, как не было и прикосновения пальцев к шее. Рахманин слышал, как прохрипел что-то дядя Мирон, и стукнула дверца печки. Потом все стихло. Он открыл глаза. В комнате все было по-прежнему. Никаких следов пожара или огня. Со стула почти до пола свисал дядя Мирон. Он был без сознания. Рахманин кинулся к нему, стал приводить его в чувство. Дядя Мирон стонал и долго не мог ничего осознать. На горле у него были видны явные следы ожогов. Рахманин вызвал "неотложку" по телефону. А сам решил уходить. Не хватало ему только давать объяснения врачам о Красной Руке и о Черепе за окном. - Дядя Мирон, как ты себя чувствуешь? - Ничего. Жив пока. - Горло не болит? - Вроде нет. Как бы отпустило. Руки у него тряслись, по щекам текли слезы. - Дядя Мирон, есть у тебя родственники в городе? - Есть. Племянник Володя с женой. - Могут они за тобой поухаживать? - Могут, чего с ними сделается. Особенно Володя. Он меня любит шибко. И гостить у меня любит. Они с женой неладно живут. Телефон у племянника был только рабочий, но жил он недалеко. Рахманин решил к нему зайти по дороге на вокзал. - До свиданья, дядя Мирон. Не рассказывай особо о том, что мы с тобой здесь видели. - А чего мы здесь видели? - сказал старик.- Ничего и не видели.- Но одной рукой он все-таки прикрывал горло, а другой пытался закрыть дверцу печки на задвижку. - Спасибо тебе за все. Если что будет не так, звони. Мы к тебе с Виктором сразу на машине приедем. Жалко, что Александры Серафимовны уже нет. - Жалко,- согласился дядя Мирон.- Она тебя шибко любила. Все говорила: "Что-то москвич долго не едет". Виктор взял свой чемоданчик-портфель, взял из кучи перед печкой старый журнал "Человек и закон" и вышел. В небе за ним никто не следовал. До отхода поезда было два часа. Город погружался в темноту. Виктор быстро нашел дом племянника. Передал Володе, что дядя Мирон заболел, и пошел на почту. Он упаковал журнал "Человек и закон" в плотную бумагу, вложил туда герб-знак-символ и отправил в Москву, на свою фамилию до востребования. Он хотел узнать секрет своего монстровидения. Если это герб притягивает к нему чудовищ, пусть он останется до лучших времен на Московском почтамте. А если дело не в нем, Рахманин всегда сможет его получить и будет держать дома как ценную реликвию. История заканчивалась. По крайней мере заканчивался первый раунд. Последний подарок преподнес Рахманину железнодорожник, с которым они ехали в первом вагоне. Они долго беседовали о газетах, о событиях. И Рахманин, как всегда, свел разговор к невероятным историям- рассказал о Красном Пятне в Покровске. Тогда железнодорожник под секретом поведал Рахманину свою историю. - Мы однажды ехали по Ярославской ветке. Все как положено. Вдруг напарник показывает мне, на лобовом стекле какая-то пленка появилась. Будто капля нефти попала и все растекается. Она все больше и больше проявлялась, и разные цвета проступали. - Как в цветном телевизоре. - Похоже. Стали черные цвета выступать и другие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
ЛИЧНОЕ ЗНАКОМСТВО
- Дядя Мирон,- спросил Рахманин у хозяина за обедом,- у тебя нервы крепкие? - Нет,- ответил дядя Мирон.- У меня нервы никуда. - А с виду ты такой спокойный. - Это с виду. Я, как чего нервное вспомню, целую ночь потом не сплю. В печке гудел огонь, начинались сумерки. Рахманин и дядя Мирон неспешливо ели за обеденным столом в комнате... И вот началось. Вдруг Рахманин увидел в окне большой Зеленый Череп размером с двухпудовую картофелину. Череп подлетел вплотную к стеклу, заглянул глазницами в комнату, покачал головой и резко взмыл в высоту. Рахманин понял сейчас!.. - Дядя Мирон, выпей еще стопку. - А ты чего же не пьешь? - Я же непьющий. - Хорошо это,- согласился дядя Мирон.- Сколько я через нее бед в жизни получил и несправедливостей... А уж денег потратил! Вот сейчас не надо бы пить - утром плохо будет. Так ведь тянет. Выпить-то хотца. Дядя Мирон выпил. За окном появилась Черная Рука. В этот раз она не просто летала в горизонтальном положении, она пыталась пальцами открыть форточку. У нее это не получилось. Она улетела вверх. Несмотря на самоуспокоения, Рахманину становилось жутковато. Он втянул голову в плечи. - Что-то холодно, дядя Мирон.- Он намотал на шею шарф. - Чего там холодно, жарко! ...Прошла минута... Еще одна... Дверца печки отворилась, и из нее в комнату влетела уже не Черная Красная Рука. Она была раскаленной. Теперь ее заметил и дядя Мирон. - Э-э-э! - Он захлебнулся словами. Он показал Рахманину жестом то, что Виктор давно уже видел. Как ни странно, Рахманин подумал про себя в эту секунду: "Хорошо, что у меня шарф не синтетика". Рука медленно, светясь, стала облетать комнату. Казалось, что она чего-то ищет. Она все ближе подлетала к Рахманину, и в этот раз он не мог делать вид, что ее не замечает. Мало того, что она светилась сама, она еще освещала своим светом комнату. Рахманин сидел и в ужасе понимал, что приходит конец. Он уже решил нагнуться и схватить кочергу для самообороны. Хотя было абсолютно ясно: его битва обречена на поражение. И тут он заметил, что рука, пролетая над столом, даже ни капельки не обуглила лежащую на нем газету. "Да она не такая уж раскаленная!" Когда рука приблизилась к его лицу, Рахманин закрыл глаза и замер. Он почувствовал шевеление воздуха у лица, сквозь закрытые веки увидел свет, но ожидаемого жара не было, как не было и прикосновения пальцев к шее. Рахманин слышал, как прохрипел что-то дядя Мирон, и стукнула дверца печки. Потом все стихло. Он открыл глаза. В комнате все было по-прежнему. Никаких следов пожара или огня. Со стула почти до пола свисал дядя Мирон. Он был без сознания. Рахманин кинулся к нему, стал приводить его в чувство. Дядя Мирон стонал и долго не мог ничего осознать. На горле у него были видны явные следы ожогов. Рахманин вызвал "неотложку" по телефону. А сам решил уходить. Не хватало ему только давать объяснения врачам о Красной Руке и о Черепе за окном. - Дядя Мирон, как ты себя чувствуешь? - Ничего. Жив пока. - Горло не болит? - Вроде нет. Как бы отпустило. Руки у него тряслись, по щекам текли слезы. - Дядя Мирон, есть у тебя родственники в городе? - Есть. Племянник Володя с женой. - Могут они за тобой поухаживать? - Могут, чего с ними сделается. Особенно Володя. Он меня любит шибко. И гостить у меня любит. Они с женой неладно живут. Телефон у племянника был только рабочий, но жил он недалеко. Рахманин решил к нему зайти по дороге на вокзал. - До свиданья, дядя Мирон. Не рассказывай особо о том, что мы с тобой здесь видели. - А чего мы здесь видели? - сказал старик.- Ничего и не видели.- Но одной рукой он все-таки прикрывал горло, а другой пытался закрыть дверцу печки на задвижку. - Спасибо тебе за все. Если что будет не так, звони. Мы к тебе с Виктором сразу на машине приедем. Жалко, что Александры Серафимовны уже нет. - Жалко,- согласился дядя Мирон.- Она тебя шибко любила. Все говорила: "Что-то москвич долго не едет". Виктор взял свой чемоданчик-портфель, взял из кучи перед печкой старый журнал "Человек и закон" и вышел. В небе за ним никто не следовал. До отхода поезда было два часа. Город погружался в темноту. Виктор быстро нашел дом племянника. Передал Володе, что дядя Мирон заболел, и пошел на почту. Он упаковал журнал "Человек и закон" в плотную бумагу, вложил туда герб-знак-символ и отправил в Москву, на свою фамилию до востребования. Он хотел узнать секрет своего монстровидения. Если это герб притягивает к нему чудовищ, пусть он останется до лучших времен на Московском почтамте. А если дело не в нем, Рахманин всегда сможет его получить и будет держать дома как ценную реликвию. История заканчивалась. По крайней мере заканчивался первый раунд. Последний подарок преподнес Рахманину железнодорожник, с которым они ехали в первом вагоне. Они долго беседовали о газетах, о событиях. И Рахманин, как всегда, свел разговор к невероятным историям- рассказал о Красном Пятне в Покровске. Тогда железнодорожник под секретом поведал Рахманину свою историю. - Мы однажды ехали по Ярославской ветке. Все как положено. Вдруг напарник показывает мне, на лобовом стекле какая-то пленка появилась. Будто капля нефти попала и все растекается. Она все больше и больше проявлялась, и разные цвета проступали. - Как в цветном телевизоре. - Похоже. Стали черные цвета выступать и другие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17