"У нас всех они есть, Лендон", сказала она, "но я прожила замечательную жизнь".
"Как ты можешь такое говорить?" выкрикнул я, неспособный скрыть свою боль. "Из всех людей это случилось с тобой".
Она слабо сжимала мою руку, улыбаясь нежно ко мне.
"Это", она признала, осматривая комнату, "могло быть и лучшим".
Несмотря на мои слезы, я засмеялся, затем немедленно почувствовал вину за то, что сделал так. Я должен был поддержать ее, а не наоборот. Джейми продолжала.
"Но кроме этого, я была счастлива, Лендон. Правда. У меня был особенный отец, который рассказал мне о Боге. Я могу оглянуться в прошлое и увидеть, что я, возможно, могла помочь большему числу людей". Она сделала паузу и встретилась с моими глазами.
"Я даже влюбилась и сделала так, чтобы кто-то любил и меня".
Я поцеловал ее руку, когда она сказала это, затем приложил её к своей щеке.
"Это не справедливо", сказал я.
Она не отвечала.
"Ты все еще боишься?" спросил я.
"Да".
"Я тоже боюсь", сказал я.
"Я знаю. И сожалею".
"Что я могу сделать?" спросил я отчаянно. "Я не знаю того, что я еще могу сделать".
"Ты будешь читать мне?"
Я кивал, хотя я не знал, буду ли я в состоянии читать следующую страницу без остановок.
Пожалуйста, Господи, скажи мне, что делать!
"Мама?" сказал я позже той ночью.
"Да?"
Мы сидели на диване в кабинете, огонь сверкал перед нами. Ранее в этот день Джейми заснула, в то время как я читал ей, и, зная, что она нуждалась в отдыхе, я выскользнул из ее комнаты. Но прежде, чем я сделал это, я поцеловал ее мягко в щеку. Это было безопасно, но Хегберт вошел, когда я так делал, и я видел противоречивые эмоции в его глазах. Он смотрел на меня, зная, что я любил его дочь, но, также зная, что я нарушил одно из правил его дома, даже несказанное. Если бы она была здорова, я знаю, что он никогда бы не позволил мне зайти в дом опять. Когда это случилось, я направился к двери.
Я не мог обвинить его. Я познал, что проведение времени с Джейми иссушали мои силы и я не чувствовал себя обиженным из-за его поведения. Если Джейми и научила меня чему-то за эти прошлые несколько месяцев, то это было тем, что она показала мне, что именно по действиям - не мыслям или намерениям - можно оценивать людей, и я знал, что Хегберт позволит мне прийти на следующий день. Я думал обо всем этом, когда я сидел рядом с моей мамой на диване.
"Ты думаешь, что мы имеем цель в жизни?" спросил я.
Это был первый раз, когда я задал ей такой вопрос, но сейчас были необычные времена.
"Я не уверена, что я понимаю то, о чем ты спрашиваешь", сказала она, хмурясь.
"Я подразумеваю - как ты знаешь, что ты должна сделать?"
"Ты спрашиваешь меня о проведении времени с Джейми?"
Я кивал, хотя я все еще смущался. "Да. Я знаю, что я делаю правильную вещь, но ... чего-то не хватает. Я провожу время с ней, и мы говорим и читаем Библию, но ..."
Я сделал паузу, и моя мать закончила мою мысль для меня.
"Ты думаешь, что должен сделать больше?"
Я кивал.
"Я не знаю, есть ли что-нибудь более того, что ты можешь сделать, солнышко", сказала она мягко.
"Тогда, почему я чувствую, что могу?"
Она придвинулась поближе, и мы наблюдали огонь вместе.
"Я думаю, что это - потому что ты испуган, и ты чувствуешь себя беспомощным, и даже притом, что ты пробуешь, вещи продолжают становиться все труднее и труднее для вас обоих. И чем больше ты пробуешь, тем более безнадежными кажутся вещи".
"Есть ли какой-нибудь способ прекратить чувствовать так?"
Она обняла меня рукой и притянула поближе. "Нет", сказала она мягко.
На следующий день Джейми не могла встать с кровати. Так как она была слишком слаба теперь, чтобы даже идти с поддержкой, мы читали Библию в ее комнате.
Она заснула в течение пары минут.
Прошла другая неделя, и Джейми становилось постоянно хуже, ее тело ослабевало.
Прикованная к постели, она выглядела меньшей, почти снова как маленькая девочка.
"Джейми", умолял я, "что я могу сделать для тебя?"
Джейми, моя сладкая Джейми, спала в течение многих часов теперь, даже когда я говорил с нею. Она не реагировала на звук моего голоса; ее дыхание было быстрым и слабым.
Я сидел около кровати и наблюдал за нею в течение долгого времени, думая, как сильно я люблю ее. Я держал ее руку возле своего сердца, чувствуя костлявость ее пальцев.
Часть меня хотела плакать прямо здесь, но вместо этого я положил её руку назад, и повернулся лицом к окну.
Почему, задавался я вопросом, мой мир внезапно развалился? Почему все это случилось с ней? Я задавался вопросом, было ли в том, что случилось большой урок. Было ли это, как говорила Джейми, просто часть плана Бога?
Бог хотел, чтобы я влюбился в нее? Или это произошло по моей собственной воле? Чем дольше Джейми спала, тем больше я чувствовал ее присутствие около себя, все же ответы на эти вопросы были не более ясны, чем и прежде.
На улице закончился утренний дождь. Это был мрачный день, но теперь поздний солнечный свет прорывался через облака. В прохладном весеннем воздухе я видел первые признаки того, что оживает природа. Деревья снаружи расцветали, листья ждали нужный момент, чтобы раскрутиться и открыться к еще одному летнему сезону.
На тумбочке у ее кровати я видел коллекцию вещей, которые Джейми очень ценила. Здесь были фотографии ее отца, который держал Джейми еще маленьким ребенком и они стояли вне учебного помещения в ее первый день учебы в детском саду; было собрание карточек, которые прислали дети приюта. Вздыхая, я подошел к ним и открыл карточку на вершине кучки.
Написано было мелким почерком и очень просто: Пожалуйста, скоро поправьтесь. Я тоскую без Вас.
Было подписано Лидией, девочкой, которая заснула на коленях Джейми в Канун Рождества.
Вторая карточка выражала те же самые чувства, но что действительно бросилось в глаза, - была картина, которую малыш Роджер нарисовал. Он нарисовал птицу, взлетающую выше радуги.
Задыхаясь от волнения, я закрыл карточку. Я не мог больше просматривать их, и когда я положил кучку назад, туда, где она была прежде, я заметил газетную вырезку, рядом с ее стаканом. Я подошел к статье и увидел, что она была о пьесе, изданная в воскресной газете в день после того, как мы выступили. Выше текста, я увидел фотографию, единственную когда-либо сделанную, на которой мы присутствовали вдвоем.
Это, казалось, было так давно. Я поднес статью ближе к глазам. Когда я смотрел, я вспомнил то, что чувствовал, когда видел ее той ночью. Глядя близко на ее образ, я искал любой признак, который показал бы, что она подозревала о том, что должно будет произойти. Я знал, что она подозревала, но ее выражение той ночью не показывало этого. Вместо этого, я увидел только сияющее счастье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40