Впервые за много недель он по-настоящему отдохнул.
Глава двадцать седьмая
Спроси священника о законе
Аггей 2:4
Отвратительная погода и труднопроходимые горные дороги сильно задержали путешественников, так что Келсону со свитой потребовалось почти четыре дня, чтобы добраться до Валорета. Оказавшись там, Келсон решил подзадержаться еще на пару дней, чтобы выяснить, что решил синод, перед тем как перенестись в Ремут через Портал. Теперь, учитывая трудности, с которыми готов был столкнуться король после возвращения в столицу, для него еще важнее стало окончательно прояснить вопрос с Дунканом. То, что он объявится в Ремуте чуть позже, ничего не изменит в их грядущей схватке с Коналом.., если принц, и правда, повинен во всех этих преступлениях. Все равно возвращение короля станет для него неожиданностью, ведь даже если гонцы будут скакать день и ночь без отдыха, они не смогут добраться до Ремута раньше, чем на второй день Пасхи. Сам король намеревался появиться в столице днем раньше, решив, что Пасха — самое подходящее время для возвращения из могилы. К сожалению, Конал, вероятно, не сумеет уловить всей иронии ситуации.
Тем временем епископы продолжали заниматься свои труды, как было намечено еще в самом начале Великого Поста, несмотря даже на то, что Кардиель с Ариланом вернулись в столицу в роли советников, и Браден также ненадолго уезжал в Ремут, чтобы присутствовать на торжественном провозглашении Конала королем. Однако примас вернулся в свою епархию к страстной неделе и оказался свидетелем того, как Келсон въехал в городские ворота Балорета в великий четверг, удивительным образом живой и невредимый.
Соборные колокола трезвонили несколько часов кряду, возвещая праздник, напрочь презрев всю традиционную суровость последних предпасхальных дней. В полдень епископы собрались в быстро заполнившийся собор, чтобы провозгласить радостное «Те Deum», с благодарностью за счастливое возвращение короля. До конца дня было дозволено даже несколько отступить от обычных ограничений в пище, чтобы вечером устроить скромный пир в трапезной архиепископа, хотя Келсон и сопровождавшие его друзья решили не особо предаваться чревоугодию.
Келсон в тот вечер ничего толком не узнал, потому что пришлось снова и снова пересказывать свою историю по очереди всем епископам и другим священнослужителям, а потом он рано лег спать, чтобы как следует отдохнуть к завтрашнему дню.
Но следующим утром, после обязательных церемоний страстной пятницы, когда город оправился от первого шока, король собрал епископов в здании капитула, где он несколько недель назад обращался к ним, и попросил отчитаться о достигнутом. Он был рад узнать, что они многое успели сделать, несмотря даже на его предполагаемую гибель.
Во-первых, были заполнены все ранее вакантные места в епархиях, и назначенные ожидали только королевского одобрения, которое Келсон с радостью дал. Также были избраны шестеро новых странствующих епископов, чтобы свободно перемещаться по королевству. Оставалось заполнить четыре вакансии — после подбора подходящих кандидатур. Это Келсон тоже одобрил. За канонизацию покойного епископа Меарского, Генри Истелина, священнослужители проголосовали единогласно. Официально о его новом статусе объявят позднее.
И, самое важное, по мнению Келсона, — завершилась большая часть подготовительной работы для пересмотра Рамосских Уложений. Половину страстной пятницы Келсон провел вместе с Морганом, Дунканом и Дугалом, изучая этот документ, и внес лишь несколько поправок и дополнений, а к заходу солнца объявил, что в общем и целом удовлетворен тем, как подготовлены новые Уложения. А на следующее утро, последнее, что он собирался провести в Валорете, король наконец собрался приступить к самым щекотливым вопросам.
— Не могу даже сказать вам, как я доволен вашей работой за последний месяц, господа, — сказал он собравшимся епископам на закрытом заседании, где из светских лиц были только он сам, Морган и Дугал. — Мне не хотелось бы накликать на себя настоящее несчастье, но, возможно, моя «смерть» не оказалась на самом деле так ужасна, если в память обо мне вы смогли столько сделать, Он поднял руку, призывая к тишине, когда услышал их сдержанный нервный смех.
— Однако, если говорить серьезно, — продолжал он, — мне хотелось бы думать о вашей работе, как о памяти живым — потому что вы сослужили службу мне и всему Гвиннеду, нынешнему и будущему, вашими искренними намерениями исправить ошибки, непреднамеренно, а иногда и, к сожалению, намеренно, служившие причиной смерти преданных подданных этой земли на протяжении многих поколений. Судя по вашим предложениям, я надеюсь, что имею право сказать, что вы считаете Дерини полноправной частью многих различных народов, составляющих наше королевство — и не просто потому, что четверо из них сейчас сидят здесь перед вами, а один из них является вашим королем. На самом деле, если бы не эти трое, меня бы сегодня не было здесь с вами.
По аудитории снова пронесся шорох. Он не был окрашен страхом, как часто случалось в прошлом, а только легкой тревогой, что естественно, когда люди думают о чем-то, не слишком хорошо им известном.
— Наконец мы подошли к последнему вопросу, который я хотел бы представить на ваше рассмотрение, — продолжал Келсон, — и это — полное восстановление в правах и прежнем положении одного из вас, того, кто много раз служил лично мне и Гвиннеду, доказал преданность и проявил мужество, которые большинству из вас даже трудно представить. Конечно, я имею в виду епископа Дункана Маклайна, чья верная служба мне, а до меня моему отцу были безупречными. А поскольку часть Рамосских Уложений, запрещающая лицам его племени принимать сан, сейчас находится в процессе отмены, я молюсь, чтобы вы протянули ему руку братства и навсегда отложили в сторону все сомнения, которые имелись у вас из-за его крови Дерини. Он слишком часто доказывал, что его кровь такого же алого цвета, как и у остальных, и он всегда готов был ее пролить для защиты короны и нашей земли.
Дункан неподвижно сидел чуть позади Келсона, суровый и торжественный, в самой простой черной рясе. После речи короля он почтительно поднялся, получив знак от архиепископа Брадена, и ждал, пока архиепископ взглядом обводил своих коллег. Они немного побеседовали с Браденом прошлой ночью и согласились насчет процедуры, которая, как они надеялись, последует после выступления Келсона. Но успех зависел от того, согласятся ли с предложением остальные епископы.
— Ваше Величество, — тихо обратился к королю Браден, все еще глядя на своих коллег, — по вопросу, только что поднятому вами, я считаю, что по всем пунктам, кроме, возможно, одного, Дункан Маклайн действовал во благо Господа, короля и себя лично, и именно в такой последовательности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Глава двадцать седьмая
Спроси священника о законе
Аггей 2:4
Отвратительная погода и труднопроходимые горные дороги сильно задержали путешественников, так что Келсону со свитой потребовалось почти четыре дня, чтобы добраться до Валорета. Оказавшись там, Келсон решил подзадержаться еще на пару дней, чтобы выяснить, что решил синод, перед тем как перенестись в Ремут через Портал. Теперь, учитывая трудности, с которыми готов был столкнуться король после возвращения в столицу, для него еще важнее стало окончательно прояснить вопрос с Дунканом. То, что он объявится в Ремуте чуть позже, ничего не изменит в их грядущей схватке с Коналом.., если принц, и правда, повинен во всех этих преступлениях. Все равно возвращение короля станет для него неожиданностью, ведь даже если гонцы будут скакать день и ночь без отдыха, они не смогут добраться до Ремута раньше, чем на второй день Пасхи. Сам король намеревался появиться в столице днем раньше, решив, что Пасха — самое подходящее время для возвращения из могилы. К сожалению, Конал, вероятно, не сумеет уловить всей иронии ситуации.
Тем временем епископы продолжали заниматься свои труды, как было намечено еще в самом начале Великого Поста, несмотря даже на то, что Кардиель с Ариланом вернулись в столицу в роли советников, и Браден также ненадолго уезжал в Ремут, чтобы присутствовать на торжественном провозглашении Конала королем. Однако примас вернулся в свою епархию к страстной неделе и оказался свидетелем того, как Келсон въехал в городские ворота Балорета в великий четверг, удивительным образом живой и невредимый.
Соборные колокола трезвонили несколько часов кряду, возвещая праздник, напрочь презрев всю традиционную суровость последних предпасхальных дней. В полдень епископы собрались в быстро заполнившийся собор, чтобы провозгласить радостное «Те Deum», с благодарностью за счастливое возвращение короля. До конца дня было дозволено даже несколько отступить от обычных ограничений в пище, чтобы вечером устроить скромный пир в трапезной архиепископа, хотя Келсон и сопровождавшие его друзья решили не особо предаваться чревоугодию.
Келсон в тот вечер ничего толком не узнал, потому что пришлось снова и снова пересказывать свою историю по очереди всем епископам и другим священнослужителям, а потом он рано лег спать, чтобы как следует отдохнуть к завтрашнему дню.
Но следующим утром, после обязательных церемоний страстной пятницы, когда город оправился от первого шока, король собрал епископов в здании капитула, где он несколько недель назад обращался к ним, и попросил отчитаться о достигнутом. Он был рад узнать, что они многое успели сделать, несмотря даже на его предполагаемую гибель.
Во-первых, были заполнены все ранее вакантные места в епархиях, и назначенные ожидали только королевского одобрения, которое Келсон с радостью дал. Также были избраны шестеро новых странствующих епископов, чтобы свободно перемещаться по королевству. Оставалось заполнить четыре вакансии — после подбора подходящих кандидатур. Это Келсон тоже одобрил. За канонизацию покойного епископа Меарского, Генри Истелина, священнослужители проголосовали единогласно. Официально о его новом статусе объявят позднее.
И, самое важное, по мнению Келсона, — завершилась большая часть подготовительной работы для пересмотра Рамосских Уложений. Половину страстной пятницы Келсон провел вместе с Морганом, Дунканом и Дугалом, изучая этот документ, и внес лишь несколько поправок и дополнений, а к заходу солнца объявил, что в общем и целом удовлетворен тем, как подготовлены новые Уложения. А на следующее утро, последнее, что он собирался провести в Валорете, король наконец собрался приступить к самым щекотливым вопросам.
— Не могу даже сказать вам, как я доволен вашей работой за последний месяц, господа, — сказал он собравшимся епископам на закрытом заседании, где из светских лиц были только он сам, Морган и Дугал. — Мне не хотелось бы накликать на себя настоящее несчастье, но, возможно, моя «смерть» не оказалась на самом деле так ужасна, если в память обо мне вы смогли столько сделать, Он поднял руку, призывая к тишине, когда услышал их сдержанный нервный смех.
— Однако, если говорить серьезно, — продолжал он, — мне хотелось бы думать о вашей работе, как о памяти живым — потому что вы сослужили службу мне и всему Гвиннеду, нынешнему и будущему, вашими искренними намерениями исправить ошибки, непреднамеренно, а иногда и, к сожалению, намеренно, служившие причиной смерти преданных подданных этой земли на протяжении многих поколений. Судя по вашим предложениям, я надеюсь, что имею право сказать, что вы считаете Дерини полноправной частью многих различных народов, составляющих наше королевство — и не просто потому, что четверо из них сейчас сидят здесь перед вами, а один из них является вашим королем. На самом деле, если бы не эти трое, меня бы сегодня не было здесь с вами.
По аудитории снова пронесся шорох. Он не был окрашен страхом, как часто случалось в прошлом, а только легкой тревогой, что естественно, когда люди думают о чем-то, не слишком хорошо им известном.
— Наконец мы подошли к последнему вопросу, который я хотел бы представить на ваше рассмотрение, — продолжал Келсон, — и это — полное восстановление в правах и прежнем положении одного из вас, того, кто много раз служил лично мне и Гвиннеду, доказал преданность и проявил мужество, которые большинству из вас даже трудно представить. Конечно, я имею в виду епископа Дункана Маклайна, чья верная служба мне, а до меня моему отцу были безупречными. А поскольку часть Рамосских Уложений, запрещающая лицам его племени принимать сан, сейчас находится в процессе отмены, я молюсь, чтобы вы протянули ему руку братства и навсегда отложили в сторону все сомнения, которые имелись у вас из-за его крови Дерини. Он слишком часто доказывал, что его кровь такого же алого цвета, как и у остальных, и он всегда готов был ее пролить для защиты короны и нашей земли.
Дункан неподвижно сидел чуть позади Келсона, суровый и торжественный, в самой простой черной рясе. После речи короля он почтительно поднялся, получив знак от архиепископа Брадена, и ждал, пока архиепископ взглядом обводил своих коллег. Они немного побеседовали с Браденом прошлой ночью и согласились насчет процедуры, которая, как они надеялись, последует после выступления Келсона. Но успех зависел от того, согласятся ли с предложением остальные епископы.
— Ваше Величество, — тихо обратился к королю Браден, все еще глядя на своих коллег, — по вопросу, только что поднятому вами, я считаю, что по всем пунктам, кроме, возможно, одного, Дункан Маклайн действовал во благо Господа, короля и себя лично, и именно в такой последовательности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141